Канадец по происхождению, Даниель Лавуа (который, кстати, до 20 лет звался Жеральдом), родился 17 марта 1949 года в городке Дюнреа в провинции Манитоба, которая находится в англоязычной части Канады. Очень рано он начинает учиться играть на фортепиано, а в возрасте 14 лет уезжает учиться в колледж иезуитов в Сен-Бонифасе - франкоязычной столице провинции. Одно время Даниель без особого интереса занимается медициной, но 60-e - это время расцвет англоязычного рока, и постепенно он понимает, что его путь в жизни связан с музыкой и эстрадой. Победа в 1967 году на конкурсе «Jeunesse oblige» утверждает его в этом решении. Однако сольная карьера еще впереди, а пока он поет в группах «Spectre» и «Dieu de l'amour vous aime».

В 1970 Даниель перебирается в Квебек. Там он играет и поет в барах и кафе. Его первые записи 1973-74 годов остаются почти незамеченными в Квебеке, хотя песня с дебютного альбома «A court terme» «J'ai quitte mon ile» имела успех во Франции, а также в Бразилии и Португалии под названием «Deixei mihaterra». После небольшого турне по провинции Даниель пишет второй альбом «Berceuse pour un lion», который принес ему некоторую известность в Квебеке. Но настоящая популярность приходит после выхода альбома «Nirvana bleu», песни «Angeline» и «Danse du smatte», песни с которого вовсю крутят по радио не только в Канаде, но и во Франции.

В 1980 году Даниель получает первую из длинного списка наград - Феликс лучшего исполнителя года. Через год он повторяет свой успех, подкрепленный англоязычным альбомом «Craving» и «Aigre-doux, how are you?» на французском. После серии концертов во Франции, Канаде, Швейцарии и Бельгии следуют 15 месяцев молчания и напряженной работы, итогом которых становится альбом «Tension Attention», пожалуй, самый успешный в карьере Лавуа. Этот альбом приносит ему в 1984 три Феликса, в том числе и за лучшую песню года, причем, что интересно, не за «Ils s'aiment», а за «Tension Attention».

Однако именно «Ils s'aiment» становится самой знаменитой и самой любимой публикой песней Лавуа, о чем красноречиво свидетельствуют более 2 миллионов проданных дисков. Песня была переведена на испанский, португальский и английский языки. Сам Даниель говорит, что это отнюдь не пессимистичная «песня-катастрофа», что, в общем-то, можно понять из ее текста. Написанная в соавторстве с Даниелем Дэшемом, она повествует о том, что мир взрослых отнимает у молодежи и детей их мечты и иллюзии и что несмотря ни на что необходимо сохранять веру в будущее и способность любить.

В 1985 году он впервые получает приз Victoires во Франции за лучший франкоязычный альбом года. В 1986 году появляется альбом «Вид на море» («Vue sur la mer»), вклю-чающий ряд песен, сразу ставших хитами. Среди них - «Je voudrais voir New York», за который Лавуа получает в 1987 году второй раз в карьере приз Victoires за лучший франкоязычный альбом и Феликс лучшего канадского артиста, наиболее представленного вне Квебека.

Осенью пять концертов в Париже на стадионе Олимпия и турне по 21 городу Европы проходят с шумным успехом. Даниель никогда не сидит без дела, он постоянно участвует в каких-либо артистических проектах. Так, в начале 1988 года он выступает в телешоу Лайзы Минелли с песнями «Never Been To New York» и «Whom Do You Love?» с альбома «Tips». Будучи занятым человеком, Даниель, тем не менее, никогда не отказывается участвовать в благотворительных программах. В ноябре 2000 года в интервью Телестар он сказал: «Du moment que je peux alleger quelques souffrances, je suis present, ce n'est pas un effort» (Как только я могу облегчить чьи-либо страдания, я готов, это не сложно для меня). Так, в 1985 году он участвует в проекте «Les yeux de la faim « в поддержку голодающих эфиопов, а в 1988 вместе со Стингом, Брюсом Спрингстином и Питером Гэбриелом участвует в концерте, посвященном защите прав человека, который проходил на олимпийском стадионе в Монреале.

Кроме того, он принимает активное участие в деятельности канадской организации по борьбе с неграмотностью (federation canadienne pour l'alphabetisation en francais (FCAF)). Эта некоммерческая организация ставит своей целью не только борьбу с неграмотностью, но и объединение разрозненных региональных групп и организаций, которые занимаются образованием. «Я за то, чтобы все умели писать и читать, за то, чтобы все имели равные возможности учиться. Когда ты выступаешь за что-то, то необходимо прилагать все усилия для реализации своих идей, говорит Даниель.

В его родной провинции в 1995 году была открыта школа под названием «Jours de plaines» по имени песни Лавуа, написанной для одноименного фильма. Жена Даниеля, Луиза Дюбук, написала для этой организации книгу под названием « L'estime de soi» о жизни неграмотных людей. Кроме того, он является официальным представителем, «рупором» фонда, занимающегося исследованиями в области детского диабета.

В 1990 выходит еще один очень удачный альбом «Long courier», песни с которого «Qui sait?», «Jours de plaine», «Long courier» становятся хитами. В этом же году он получает очередного Феликса за лучший поп-рок альбом года, а на фестивале Francofolies проходит концерт для Даниеля Лавуа, устроенный в его честь.

Даниель Лавуа никогда не останавливается на достигнутом. Так, в 1991 году он пробует себя в кино, сыграв в фильме «Le fabuleux voyage de l'ange». Но Даниель не только снимается в кино, он еще и пишет музыку к фильмам. В это же время он оставляет на время сольную карьеру, чтобы поучаствовать в рок-опере Люка Пламондона и Катрин Лара «Sand et les romantiques», в которой исполняет роль художника Эжена Делакруа.

Между тем в 1992 году выходит третий англоязычный альбом Лавуа «Here in the Heart», который был хорошо принят в Канаде, а в 1994 году - четвертый - «Woman To Man». В 1995 году появляется долгожданный франкоязычный альбом «Здесь» («Ici»), после чего Даниель отправляется в турне по провинции Квебек.

Лавуа всегда ищет новые горизонты, и в 1996 году певец отправляется на покорение мира детства, выпуская альбом «Le bebe dragon», отмеченный Феликсом за лучший детский альбом, феноменальный успех которого в Квебеке побуждает Лавуа выпустить «Le bebe dragon 2» в 1997 году.

В 2000 году Даниель пишет музыку к мультфильму «Ludovic, en vacances chez grand papa». (Музыка к двум предыдущим Людовикам также написана им). Три последующих года в творческом плане связаны с участием в рок-опере «Собор Парижской Богоматери», или, скорее, «Нотр Дам де Пари» Люка Пламондона и Ришара Косьянте, в котором он исполнил роль священника Клода Фролло, терзаемого страстью к цыганке Эсмеральде. Неизвестно, сразу ли он понял, какой успех ждет рок-оперу, и согласился в нем участвовать или колебался, но, тем не менее, принял приглашение Пламондона, с которым был знаком еще по работе над «Санд и романтики».

Роль Фролло - отнюдь не из легких, но сам Даниель говорит, что злодеев играть всегда интереснее, чем положительных героев, и первоначально его привлекла идея сыграть именно отрицательного персонажа, что вообще-то несвойственно его доброй натуре. Но Фролло - это не законченный злодей, это страдающий человек, который просто не может контролировать свою страсть к Эсмеральде. После ошеломляющего успеха во Франции и Канаде спектакль ставят в Лондоне, и в 2000 году Лавуа принимает участие в английской постановке.

Даниель Лавуа - это не только певец, но еще и поэт и композитор. Большинство своих песен он пишет сам или в соавторстве с несколькими проверенными годами авторами. Кроме того, он пишет песни и для других артистов, таких как Брюно Пеллетье, Наташа Сен-Пьер, Люс Дюфо, Рок Вуазин и других знаменитостей франко-канадской эстрады.

2002 год открывает новый этап в карьере Лавуа - начиная с октября, он будет играть роль Летчика в новом мюзикле Ришара Косьянте «Маленький Принц» по одноименному произведению Антуана де Сент-Экзюпери.

Что касается личной жизни, то вот уже 14 лет как Даниель женат на Луизе Дюбук, которая является соавтором некоторых его песен, а также помогает ему в выпуске альбомов. У него трое детей: Матье - 27 лет, Габриэлль - 17 лет и Жозеф - 12 лет. Семья Лавуа живет в загородном доме в 50 км от Монреаля, где в свободное от занятий музыкой время Даниель любит возиться в саду. Летом все овощи на столе - из собственного сада-огорода. Эта страсть, говорит Даниель, передалась ему от дедушки. Если говорить о музыкальных пристрастиях Даниеля, то он очень любит кантаты Баха, из которых самая любимая - 142.

Жемчужины Японии

Даниэль Лавуа – рождественская сказка

У меня это равнина. Когда я был маленьким, это было мое место для игр! Я нашел там череп бизона, выбеленный солнцем с пулей от мушкета внутри. Это большая равнина... Зимний ветер разбегается по склонам гор Rocheuses и замораживает полторы тысячи километров равнинной страны прежде чем достигнуть нас, на крайнем востоке. Мой дедушка там выстроил дом. Сто лет назад. В моей деревне его было видно... Впрочем, в этой части страны видно все дома на десять километров в округе. Это степь и деревья очень редки.

Зимой все белым-бело и очень долго чрезвычайно холодно! Но когда я был маленьким, я не задумывался над этим. Я ждал, чтобы выпал снег, ждал, когда настанут холода, и особенно ждал, когда же придет... Рождество.

У нас Рождество начиналось в конце ноября, когда мадам Маргарита собирала наш хор: несколько детей, две монашки из монастыря и несколько жителей деревни, известных своими красивыми голосами. Они репетировали кантаты для полуночной мессы...

Всерьез Рождество начиналось в первые дни декабря, когда главный магазин моего отца получал груз елок из Онтарио... Я помогал распаковывать коробки с конфетами, игрушками и лентами... Все те чудесные мелочи, которые приходили к нам только раз в году.

Рождество начиналось в один прекрасный день, когда грузовик доставки, который приезжал в магазин раз в неделю, привозил нам наконец «рождественские апельсины». В маленьких коробочках белого дерева, каждый стыдливо прячущийся в обертку из оранжевого шелка, они пересекали Тихий океан на корабле и огромные равнины, укрытые снегом, чтобы закончить свой путь в магазине моего отца. Заранее в течение года клиенты заказывали один или два маленьких контейнера, по средствам...

У меня была большая привилегия быть первым, кто поднимет доски... – Рыться в шелковой бумаге, чтобы вытащить одну из этих сладких драгоценностей. Ее кожица была такой нежной, что даже пальцы малыша, каким я был, могли снять ее без усилий. Я глубоко вдыхал ее благоухание... И этот вкус, пришедший с другой стороны Земли. Больше, чем елка, жареная индейка или торт моей мамы – запах мандаринов Японии, это было Рождество.

В течение двух недель, которые длились праздники, мы имели право, мои братья, сестры и я, на один мандарин в день. К счастью, мне всегда удавалось получить на два-три больше. В день Рождества их было вдоволь! Пока не истощались запасы. Поскольку мой отец всегда их заказывал на несколько коробок больше в дополнение к клиентам, мы были уверены, что найдем одну полную по возвращении с полуночной мессы.

Сейчас клементины заменили мандарины моего детства. Они хорошие, но не могут соперничать по вкусу и аромату с маленькими японскими апельсинами. Однажды мне удалось их найти в китайском квартале... Коробки теперь из картона, но шелковая бумага там еще осталась.

Запах, который они издают, как только надорвешь кожицу, всегда уносит меня далеко в прошлое! В те дни, когда я был мальчишкой и наблюдал за разгрузкой машины, моля небо о том, чтобы мой отец ошибся и нечаянно заказал тонны и тонны мандаринов.

Голос, который опьяняет, если употреблять неумеренно.

Эта красивая и большая страна, Канада, которая не только дала нам уже много талантов, но и всегда удивляла качеством своих артистов. Даниэль Лавуа, родившийся в холодном краю – Манитобе в Канаде, под полезными и гармоничными впечатлениями красивой природы. Он вырос, окруженный любовью и человеческим теплом большой семьи. Эти «удобрения», зароненные в его тело и душу, дали ему способность трансформировать эти огромные пространства, пустые и суровые, одетые в зелень лишь несколько месяцев в году, в поля, заполненные «музыкальными цветами», в бесконечную весну. Он сумел покрыть эти равнины поэзией своих слов, ласкать их с мягкостью своего бесподобного голоса. Он мог бы удовольствоваться просто пением, но природа хорошо постаралась, она дала ему истинные таланты, которые соединились силой личности настоящего человека, с качествами, предпочтительными для семьи и дружбы; так же как и для музыканта-автора-композитора и актера, мастера теплого и чувственного голоса, который никого не может оставить равнодушным. Обладая удивительной элегантностью и утонченностью, он также необычайно очарователен. Его глубокий взгляд несет безмятежность больших водных пространств, надежду зеленых лесов и мирную гармонию его «просторов». Он также заполнен энергией последней «новой звезды», той звезды миллионов лет, которая вдохновляет его. Он мог бы заполнить наши глаза и наш слух скорее своим красивым лицом и талантом, но он предпочитает, насколько это возможно, отдаваться заботам о природе! Мудрое отношение, раз уж Даниэль уверяет нас, что находится в отличной форме и вполне здоров. В этих идеальных для жизни и творчества условиях он одаривает нас своими песнями и словами. Он подчеркивает нам также свою верность появлением время от времени на «своем паруснике», выходя со своего «острова», как волшебник, окруженный этими существами, которые его тоже любят: божества и духи природы.

Даниэль поет по-английски и по-французски. Эти песни, богатые ритмом и мелодией, в бразильском и универсальном вкусе, и словами с большим поэтическим чувством уже имели большой успех. Музыкальные темы фильмов и американского сериала, премия самой красивой песни года «Ils s'aiment», в 1985, его произведения становятся все более и более проработанными и зрелыми. Je voudrais voir New York ... La nuit se leve ... Lys et delices ... Dis-lui, dis-lui Mona ... Les jours de plaine ...(...) и английские названия, Here in the heart ... Hello Louise (...), множество других, также известных, лучше всего доказывают разнообразие и качество его работы. Его роль Frollo, в Notre-Dame de Paris, мюзикле Luc Plamondon и Richard Cocciante, помогла лучше понять, что он, вне всякого сомнения, является одним из самых значительных талантов нашего времени.

Даниэль Лавуа не хочет, чтобы его ограничивали - Novembre, 79

Le Compositeur Canadien, Nathalie Petrowski

Даниэль Лавуа не хотел давать интервью, не хотел, чтобы ограничивали и фиксировали его слова на бумаге, так что, кажется, пришел не очень охотно. «Это абсолютно то же самое, объяснил он мне по телефону. Все прошло теми же самыми путями, рассказываю всем одну и ту же маленькую историю. Она банальна и также не вдохновляет, как работать на лодке в Китае». В 30 лет Даниэль Лавуа, родившийся в Манитобе, его родной провинции, не спешит. В этом году он отметит шестнадцать лет жизни на дорогах популярной музыки. Он отпразднует их в Монреале, городе, который принял его, где с 1975 года он пытается спокойно делать свое дело. С выходом третьей пластинки, названной Nirvana bleu, Даниэль Лавуа стал сегодня одним из известных глашатаев молодого поколения квебекских авторов-композиторов. Но Даниэль Лавуа не спешит. Сидя по утрам за своим пианино, он мог бы отлично оставаться там весь день, мечтая и забывая, что существует другой мир. Хроническая робость, удвоенная некоторым недоверием, не располагает к откровенности. Большим заявлениям он предпочитает музыку или просто тишину.

Я встретила его не на лодке в Китае, а на улице Жан-Манс в квартире, которая похожа на строительный двор и где он живет только начиная с прошлого июля. До Монреаля и улицы Жан-Манс, Даниэль Лавуа жил в школе в Бос.

До Бос был, конечно же, в Дюнреа, Манитоба. Он родился в Дюнреа 17 марта 1949. Здесь же он проводил длинные часы своего детства, учась играть на пианино с сестрами в деревне. Как похожи истории. Подростком Лавуа забросил пианино и сестер. В то время как молодые квебекцы танцевали на крышах спокойной революции и ходили в Сеже на песни Робера Шарлебуа, Даниэль Лавуа учился у иезуитов в Сен-Бонифас, культурной столице франкофонии канадского Запада. Его родители придерживались мнения, что он должен иметь хорошее и строгое образование. Он серьезно думает стать врачом или миссионером, но когда пришло время делать выбор, он решил в последнюю минуту, что карьере предпочтет приключение.

«Можно было подумать, что это пришло внезапно, но каждый день после занятий в университете я стремился к друзьям заниматься музыкой. Все началось в 14 лет. У меня был друг в Дюнреа, который играл на саксофоне и который любой ценой хотел меня научить на нем играть».

«Фортепиано меня больше не интересовало, так что я раздобыл старый саксофон, вполне соответствующий. Поскольку в Дюнреа было немного музыкантов, которые играли бы на саксофоне, он вскоре попросил меня сыграть эту партию в группе. Это было, конечно, мгновенной славой, все девочки бегали за мной. Я думаю, это был тот момент, когда я подхватил вирус. Я продолжил, несмотря ни на что, мои занятия, я хотел стать учителем у эскимосов, собрать деньги и продолжать занятия медициной. Я был очень честолюбив, ничто не было чересчур красиво, врач, отец Oblat, миссионер в Африке. В конце концов в момент сдачи последних экзаменов я узнал, что друзья собирают группу и собираются ехать в турне по Квебеку. Я бросил все, чтобы уехать с ними».

Это красивое время мира, любви и цветов. Группа, с которой уехал Лавуа, называлась Dieu de l'amour vous aime [Бог любви любит вас]. Управляющий, оригинал, который занимался их делами, выбрал это имя: «Управляющий пообещал нам славу, и этой славой стал отель в Dolbeau. Мы все были большие мечтатели. По-настоящему не думали о карьере, хотели только получать удовольствие и оттягиваться как можно чаще».

«В то время в Квебеке было легко заработать на жизнь, сделав турне по клубам, кабаре и отелям, намного легче во всяком случае, чем в Манитобе. Мы пели по-французски, по-английски, никогда свои собственные композиции. Это было не очень серьезно.

На дорогах Квебека, далеко от Манитобы, от школы музыкальных автоматов Лавуа не теряет настолько присущего ему вдохновения. Именно там он изучает все винтики профессии.

«Я начал сочинять для пианино очень рано. В школе у меня был преподаватель художественной литературы, который нас заставлял писать по стихотворению в день. Это был палач в своей работе, но в итоге он всех нас научил писать».

«Однажды я узнал, что Radio-Canada и передача Jeunesse oblige организуют конкурс песни Манитобы. Как раз в это время я аккомпанировал некоторым исполнителям. Никто не выставил себя в категории автор-композитор. Это был выбор - сейчас или никогда».

«Я вернулся к себе, написал свою первую песню и назавтра победил в конкурсе. В песне говорилось об осеннем ветре. Я уже был большим романтиком. Кроме того, я пытался избавиться от этого, но как в поговорке, прогоняй свою природу и она вернется галопом. Сначала я писал по-французски, потом настал день, когда я открыл американских фолк-певцов и я изменил язык и написание. В конце концов я приехал в Квебек и я понял, что если я хочу жить здесь, я должен снова научиться писать по-французски. Это самопревращение заняло у меня два года. В английском языке слова текут естественно, во французском нужно делать полностью другую обработку. Это трудно, но необходимо».

Лавуа добавляет сегодня, что он чистый билингвист и что различные переходы английского и французского никогда не приводили к шизофрении. Первые спектакли, которые он давал в l'Imprevu в Монреале перед целиком франкофонной публикой, свидетельствуют о его большой лингвистической гибкости и пренебрежении к сложностям страны бикультурализма. Я так устроен, ничего не могу поделать. С моими родителями я всегда говорил по-французски, это было очень важно для них, мой отец всегда придерживался мнения, что семья должна оставаться франкоговорящей. За пределами дома, с моими друзьями, конечно же, говорил по-английски. Не нужно строить иллюзий, Манитоба – это не Квебек, французский язык там практически исчез. Молодежь больше не говорит по-французски и их родители стыдятся, что когда-то говорили. Когда меня неожиданно спросили об этом в Монреале, у меня была небольшая проблема с совестью. Я знал, что вопрос языка был очень деликатный. Я заставил себя слушать радио, чтобы отдавать себе отчет, что половина музыкальных программ была англофонной. Тогда я сказал себе, что если они хотят, чтобы я пел по-английски, это их проблема, а не моя. Язык для меня неважен: я считаю, что общение идет между слов».

Даниэль Лавуа живет в Квебеке не для того, чтобы иметь возможность говорить по-французски; он живет здесь ради этих пейзажей и людей: «Я жил в разных местах. Я был матросом, путешествовал по Европе, Центральной Америке, но каждый раз, когда я возвращался в Квебек, там было что-то особенное. Мне нравится, как люди живут здесь».

В 75-м, Лавуа, вернувшись из путешествия, остался полностью без денег и вынужден играть на пианино, чтобы зарабатывать на жизнь. Его управляющий (всегда один и тот же) заставляет его понять, что он должен любой ценой записать 45-tours. Забавно, что песня, называющаяся Marie connue, останется неизвестной, кроме Thetford Mines, где она поднимется на первую позицию списка победителей. В Монреале песня и певец пройдут полностью незамеченными: «я в сущности очень доволен, что ничего не случилось, я не был готов, ни моя голова, ни моя душа. Если было бы нужно, чтобы все пошло, я думаю, что меня застали бы полностью врасплох».

Несколько месяцев спустя Жиль Валикет, который его все-таки заметил на телевидении, заинтересовался им и предложил ему сделать его первую долгоиграющую пластинку. «Валикет был на пике его карьеры, его влияние было очень сильным, то есть на этот раз мы располагали капиталом и средствами производства. Я взялся сразу. Мы сделали диск за десять дней, чересчур быстро на мой взгляд. Но у меня не было права что-то говорить. Диск полностью провалился».

«Несколько месяцев спустя я снова сделал ту же самую ошибку, но на этот раз во Франции с домом дисков RCA, который был очень заинтересован в моем материале. Мы записали четыре песни в студии с Жан-Клодом Ванье, который в то время много работал с Сержем Гейнбургом. Если не считать того, что Жан-Клод сделал аранжировки, не посоветовавшись со мной. Когда я приехал в студию, я больше не узнавал мои песни. Диск не имел успеха, на который надеялись, даже после того, как его крутили несколько недель по французскому радио».

Во Франции, как и в Квебеке, Лавуа всегда стоит слегка в стороне, на границе, не зная, где он находится, опаздывает или торопится, всегда плохо синхронизованный. Вопреки новичкам квебекской песни, немедленно узнающих друг друга и становящихся известными, Даниэль Лавуа должен ждать долгие годы и три пластинки до того, как о нем заговорили. После Marie connue, после A court terme, выпущенного Валикетом, Berceuse pour un lion стал поворотной точкой.

И еще, диск вышел в 1977, но лишь год спустя публика начала уделять ему внимание: «Я не знаю, почему это заняло столько времени. Каждый раз показывается большой корабль, полный проектов, лучших намерений, но все организовано плохо и все тонет».

«Я задавал себе всевозможные вопросы. Я размышлял целыми днями над поведением, которого мне нужно придерживаться, а что делать не нужно, а потом я себя спросил - зачем? Я делаю лучшее из того, что я могу. Я больше не волнуюсь о будущем. Важно писать, сочинять, у меня не было цели сделать большую блистательную карьеру, приобрести славу и весь этот цирк. Если это случится, тем лучше, если не случится, тем хуже!».

Фаталист, Даниэль Лавуа является им сейчас и, без сомнения, больше, чем нужно. Он отказывается играть в игру, где все принимает другую форму игры, возможно, такую же иллюзорную. Глубина фатализма для него - форма защиты от будущего, гарантия, что чтобы не случилось, ему никогда не сделают плохо и никогда он не будет смешным.

«С Nirvana bleu, думаю, я попытался первый раз уйти от самого себя, быть не таким напряженным. Я часто принимал себя всерьез, вопреки себе самому. Я попытался исправить это и пройти через свои колебания и сдержанность. Кому-то, наверное, это не понравилось, но это или попасть в точку или промахнуться. Важно быть честным с самим собой».

А честность для Лавуа - не заниматься расчетами и сроками. Она проявляется в любое время дня и часто не оставляет ему выбора. «Все, что я хочу сегодня, жить хорошо и полнокровно. У меня нет рецепта, как это определить, я только знаю, когда это получается хорошо».

Отрывок романа, опубликованного в Quebec Rock в 1979 (автор Marc Desjardins, посвящается Henry Miller и J.D Salinge), где автор говорит о Даниэле Лавуа.

Я злюсь на тебя, Даниэль Лавуа, я думаю, что мог начать писать сначала 15 раз до того, как подумал, что нашел нужный тон. Это было тяжело. Если бы по крайней мере мы встречались нормально, среди профессионалов, каждый по свою сторону ограды, этого бы не случилось... я не провел бы ночь за моей пишущей машинкой – я пил кофе в ожидании, что мое сердце встрепенется или наступит крайний срок сдачи, «что же случится раньше». Но... Нужно было раскрыться под каждым утром серого дождя, который становится приятным, усиливая нежность. Нужно было волноваться о всем том же самом, о чем смеются на юмористических страницах... Неприлично открывать всем такую близость. Во всяком случае вот 16-ая версия... Надеюсь, что это так...

Идет дождь и скатерть намокла, навес не слишком хорошо защищает от него и промокает... В нем щели и вино разбавлено... темноволосый иностранец упрямо остается сидеть на террасе. «Люблю дождь», отвечает он официантке, предлагающей ему место внутри. Он хорошо знает это место, он приезжал сюда играть уже три раза и он любил сюрпризы, которые здесь случались... Не удивляйтесь знакомому названию... Неожиданно. Иностранец отдает себе отчет, что неожиданно, «самую малость», играет ради много чего в своей жизни. Он видит, что случайность встреч рождает его песни. Его песни, над которыми он работает месяцами, творя их долго и болезненно... надувающийся шар слов и звуков... чтобы в единственно верный момент, когда случай соединит все обстоятельства, проткнуть этот шар.

Как Nirvana Bleu, недавно законченный диск, который заберет много кусочков его души, который ему очень близок, слишком близок, чтобы он думал о нем слишком много; во всяком случае, он уже много о нем думал. Это тот диск, который, возможно, сделает его здесь чуть менее чужим.

До этого он пробовал дважды.

Первый раз прошло как по маслу... растаявшему... Он назвал его «A Court Terme», возможно, потому, что он воображал себе, что он занял немного времени. Вокруг него разместились маленькие поверхности пластинкок, которые давали слушать, но их почти никто не взял домой.

Потом, поскольку он не потерял мужества, он пробует еще раз, полтора раза... Это был «Berceuse pour un Lion», россыпь нежных маленьких жемчужин, выросших в нем, как в устрице. Но иностранец остался иностранцем...

Он хотел бы... хотел бы быть признанным здесь, он, помнящий маленькую общую комнату школы в Дюнреа, в захолустном местечке Манитобы рядом с Виннипегом, где говорить по-французски – подарок, который стоит дорого и открывается нечасто.

Он бросит взгляд на окрестные бары, куда приходят играть множество музыкантов, ловить свой шанс, как он сам, в далеком прошлом, в центре группы acid-rock, которые надеялись, что Восток несет надежду. А он остался после этого. Монреаль нравился ему... И нравится до сих пор...

Иностранец нежно смотрит на женщин, сосредоточенно идущих под дождем, их слегка намокшие свитера, обрисовывающие контуры для ласки. Он находит их красивыми... Он любит их, на мостовых, сверкающих как зеркало его мечты.

Он остался в городе...

Потому что он оказался почти как дома в St Georges de Beauce, с женой и сыном, потому что он был занят основной песней последних сезонов. Идет время. Жена осталась подругой, сын растет, красота любви [не знаю, что точно автор хотел сказать этой фразой – beau d’amour – то ли про сына, что он плод красивой любви, то ли про Даниэля, что он красавец-любовник, то ли что отношения между ним и женой красивы...], но сегодня иностранец хочет очень сильно работать, и для этого Монреаль кажется плодородной землей. Тогда он возвращается, чтобы начать писать свое имя больше, чем мелом и больше, чем на тротуарах.

Он думает о Генри Миллере, которого недавно прочитал. Он вспоминает фразы, фразы, которые похожи на него... очень схожие мысли... это согревает его... удовольствие... его глаза слегка увлажняются и на его губах появляется улыбка, которую официантка забирает себе...

Миллер... сегодня... это почти как его друг Бен Лоу, гид для пассажиров-иностранцев. И он снова улыбается, думая о Бене и всем то, что он сделал, чтобы помочь ему найти свое место, создать новый альбом.

«Спасибо...» вполголоса обращается он к Бену, думая о нем, а официантка, принесшая кофе, забирает его себе. Решительно, этот день, который кажется серым для других, для него полезен. От Бена его воспоминания переносятся к красивой группе музыкантов, которые поддерживали его с февраля до июля. Arsenault, Stanley, Fisher и Tanaka, потом Andre...Andre Lambert, который готов играть с ним до конца, неважно когда, ради любви к его музыке...

И потом были струнные и духовые... большая группа... большая компания.

Да, возможно, те, кто привыкли встречать одинокого иностранца за его пианино, будут удивлены. Но у него был вкус наращивать звук, раздувать свои паруса и искать высший закон, чем тот, что слышали его уши, но он не смог отрастить клыки, как те зубы, что готовы были впиться в его руки. И потом, он хотел быть рокером... задумывался об этом. Тогда группа объясняет ему, нет...

И громкие слова, выставленные напоказ чернилами, чтобы сказать то, что он хотел сказать... Он не стыдился этого. Они говорили в точности то, что было там.

Иностранец не мог делать что-то наполовину, нужно, чтобы он трепетал... чтобы чувствовал все и никогда не смог бы свести все к чему-то, что меньше его самого. Музыка – важная часть человечности. Он верит в это, он верит в то, что делает. Тогда зачем настаивать на меньшем?

Но сейчас...

«Куда сейчас?» кажется, спрашивает шофер такси, который смотрит на него с усмешкой, на него, оставшегося на террасе в день, когда хозяин собаку из дома не выгонит [в оригинале интересное выражение - un jour a ne pas mettre un canard dehors].

Но сейчас он чувствует себя совсем чужим... слегка растерянным перед всем этим оборудованием, которое расположилось вокруг него, чтобы позволить всем окружающим сохранить его лицо запечатленным навсегда в их подсознании... Frank говорит ему обычно, что это называется маркетинг и что «так нужно»... но это странно и сбивает с толку. Двигаться, возможно, это помогло бы, но в этот момент он не думает кружиться по краю... Он должен оставить Nirvana Bleu искать свою дорогу... и потом Европа... «Европа, она такая странная...» шепчет он, все равно улыбаясь...

В ноябре хочется увидеть его лицо там, хочется, чтобы он пришел играть свои мелодии и обольщать всех. Он обещал, что постарается. Поскольку никто не пытается сделать из него миф... это будет стеснять. Если все просто оставить, не будет проблем.

Затем Nirvana Bleu выйдет на английском, поскольку в сущности в Дюнреа, он говорил об этом прежде, его не затруднит вернуться к своему родному языку, его не будут мучить угрызения совести, тем более, что кажется, по другую сторону границы 200 000 000 человек говорят на нем или почти только на нем.

В этот момент грипп, который быстро овладевал иностранцем, начинал тревожно преобладать в окружающей влажности и он благоразумно подумал, что лучше бы было войти внутрь... Он вызовет такси... Шофер остановился возле него, тот самый, что не нашел клиентов на площади Jacques-Cartier.

«Мне кажется, я вас знаю, спрашивает шофер, глядя на него, вы выступали по телевидению?»

«Возможно, отвечает иностранец. Я пишу песни».

«И как вас зовут?»

«Даниэль Лавуа»

«Ах да, это хорошо, то, что вы делаете...»

Даниэль Лавуа на английском! - 20 июня-8 июля 81

«Pop Rock», F. Durepos Jr.

Великолепный день. Что еще желать для встречи с Даниэлем Лавуа по поводу «Craving», его первого английского диска, который доступен на Sefel Records.

Запланированный уже давно, «Craving» был начат во время «Nirvana Bleu», что объясняет то, что понадобились две группы для его выпуска – группа для «Nirvana Bleu» и музыканты, принимавшие участие в спектакле.

«Английский диск представляет собой продолжение «Nirvana Bleu». Я думаю, что он пойдет дальше, что он более глубокий. Тема того, что ты упираешься в стенку, там очевидна, это цена осознания, что жизнь дает тебе меньше, чем обещала подарить», говорит Даниэль. Насчет балансирования между французским и английским языками, он находит в нем явный вызов. «Я смог полностью пренебречь французским и понадобился почти год, чтобы суметь выразить себя на английском. Не думаю, что я шизофреник или что было какое-то смещение между двумя языками, но когда я слушаю себя на английском, это не кажется правдоподобным, это не проходит, и мне нужно было полностью окунуться туда, чтобы это получилось», подтверждает он.

Все же существуют вариации между англофонной основой в спектакле и ею же на диске, как это можно констатировать после уточнений певца. «В спектакле английские песни несут в себе «комические черты», в то время как помещенные на пластинку, они более нейтральны, они не так определенно забавны. На диске они производят более серьезное впечатление. Можно сказать, что они грустные до хохота! [здесь игра слов: есть выражение «rire a en pleurer» - смеяться до слез, так вот, Даниэль употребил обратное – «c’est triste a en rire»]».

В том, что касается «звука «которым он владеет, Даниэль Лавуа полагает, что там нечего было модифицировать, даже несмотря на его успех в Европе. «Я уверен, что мой звук выработался с годами и опытом, но нет сознательного выбора спецификации звука для чего-то конкретного».

Для Даниэля сделать этот путь от большого зала до маленького клуба – это немного похоже на вариации меню. «Знаешь, бывают дни, когда ты предпочитаешь есть хот-дог и другие дни, когда ты выбираешь хороший стейк. Я даю очень хорошие спектакли в клубах, где можно удариться головой о потолок, вставая. Слишком много одного или другого привносит рутину и не стоит ударяться в излишества».

В том, что касается его проектов, ничего не произойдет до осени. У него будет турне в Онтарио, месяц в Европе и еще одно турне в Квебеке. Даниэль уже работает над французским диском. И ему будет сопутствовать успех, если учесть усилия, вложенные в него.

Франция, le Midem, англичане… и португальцы! - 20 февраля 1982

«Pop Rock», Fernand Durepos Jr.

А вот и сияющий Даниэль Лавуа, которого я встретил недавно. Мы воспользовались случаем, чтобы подвести итог последних происшедших событий и также обсудить проекты на будущее.

Для начала мы остановились на последнем путешествии Даниэля Лавуа к европейцам. Даниэль осуществлял там рекламную поездку, где он принимал участие в радио- и телепередачах и еще выступил в течение недели в Theatre de la Ville. В этих представлениях певца-пианиста сопровождала группа Brette (группа, сформированная из музыкантов, сопровождавших его ранее) и еще два новых участника, которые добавились к группе. Martin Murray и Martin Egan. «В Европе во время спектаклей люди гораздо лучше принимают песни периода «Nirvana Bleu», которые более известны, чем мой новый материал», - утверждает Даниэль.

Потом скорее юмористичным тоном он рассказывает мне об одной из песен, которая быстро и успешно утвердилась в Португалии. «Это случилось в MIDEM, когда Режан Ранкур сообщил о моем материале одному представителю в Португалии. Последний захотел «J’ai quitte mon ile», песню с моей первой пластинки. Потом, Marco Polo написал португальскую версию с оркестровками и прочими штучками. Было продано 60'000 экземпляров диска, это много для пластинки в такой стране», говорит Даниэль. Когда я спросил его, возможно ли, что его пригласят в эту страну, Даниэль ответил отрицательно. «Знаешь, там я не композитор этой песни, никто бы даже не уловил связи. Для них это песня Marco Polo».

Вспомним, что Режан Ранкур, который занимается Даниэлем на протяжении десяти лет, представил его в MIDEM, который только что состоялся в Каннах. Поскольку все диски Даниэля уже вышли там, Режан главным образом был занят представлением «Craving» на интернациональном рынке. Рискованно для англофонного диска Даниэля, поскольку он хотел бы иметь дело с Аргентиной и Южной Америкой! «Craving» имел большой успех в Квебеке, даже если особо не заботились о его рекламе. «Я не ожидал того, что этот диск хорошо пойдет в Квебеке. В англоязычной Канаде тоже, но он действительно имеет успех. Три недели я занимался его продвижением, дав при этом спектакли в Ванкувере, Калгари и Торонто, помимо прочего. Но там меня еще не знают, даже если люди слышали какое-то эхо, доходящее из Квебека. С успехом «Craving» действительно будет возможно сделать второй диск на английском и я надеюсь, что однажды можно будет поехать в турне туда или даже в Соединенные Штаты».

В теме MIDEM, Даниэль видит событие скорее интернационального характера. Демонстрация, где все ищут чего-то для себя на этом большом рынке артистов или звезд, которые оставляют козыри в качестве напоминания о себе. Когда он там был в прошлом году, Даниэль признается, что чувствовал некоторый дискомфорт на этой ярмарке. «Я нашел ту атмосферу немного ужасной», - говорит он.

Из этого можно заключить, что с дисками, также как и с известностью за границей, у Даниэля все в порядке, он, в отличие от многих, бывших куда более активными, вовсе не жалуется на тот уровень.

Даниэль Лавуа не пренебрегает и спектаклями, причем его новая концепция отлично идет. Этот новый спектакль будет представлен повсюду в Квебеке и это будет первый большой спектакль Лавуа за два года. Новое турне тронется с места 20 февраля. Это большое турне будет децентрализованным и вся провинция сможет побывать на нем за два месяца. В будущем турне Даниэля будет сопровождать группа Brette. «Я начал действительно лучше чувствовать себя с группой, сейчас мы лучше знаем друг друга, намного лучше».

На протяжении спектакля Brette будет иметь важное значение и Лавуа добавляет следующее: «в представлении группа будет включать свой собственный материал, так как, ты понимаешь, есть чисто музыкальные моменты, я не пою все время. Так что музыканты по-настоящему смогут включиться в этот спекткаль. Впрочем, как всегда, с тех пор, как меня сопровождают музыканты, мне очень нравится, что они занимают необходимое место, место, которое возвращается к ним».

Даниэль делает большую ставку на это новое турне, так как чувствует, что его окружение вполне готово для этого важного события. «Мы какое-то время уже репетируем спектакль, так как сейчас я впервые работаю с действительно большой группой, которая начинает хорошо складываться и предельно нужно, чтобы была правильная организация спектакля. Я искренне надеюсь, что это будет лучшее представление, из тех, что когда-либо у нас были».

Даниэль тем не менее подчеркивает, что, возможно, найдутся люди, которые предпочли бы, чтобы он был один за пианино, и певец находит, что эта реакция вполне нормальна. В любом случае мы очень уверены в нем и полны оптимизма по поводу того, что касается Даниэля Лавуа в его будущем песенном турне, в которое он так много вложил.

После развертывания этого нового турне, Даниэль Лавуа считает возможным дать себе немного отдохнуть, отдалиться от этого периода очень интенсивного действия, продолжавшегося последние два года. После отдыха Даниэль снова примется за работу над новой пластинкой. «Я уверен, что буду немного более придирчив в своем выборе, мне хочется писать свои вещи именно так». Кто сможет упрекнуть его в этом?

Даниэль Лавуа, сдержанный и знаменитый - 27 февраля 1982

«Quebec, Le Soleil» Jacques Samson

Даниэль Лавуа стал одной из знаменитостей Квебека, успешно прорвавшихся во Францию, и сейчас он представляет собой одно из истинных сокровищ нашего шоу-бизнеса. Впрочем, он никогда не старался завоевать этот статус суперзвезды, и ему трудно мало помалу привыкать жить в качестве нового знаменитого персонажа.

В прошлый четверг он был в Квебеке, в турне, он рассказывает нам о своей предстоящей поездке в Пале Монкальм, 5 и 6 марта. Наша встреча произошла в маленьком кафе, в нескольких шагах от сцены «Quebec Magazine», на Place Laurier, после телевизионного выпуска, в котором он принимал участие.

В этом интервью был совсем другой Даниэль Лавуа, непохожий на того, которого я встретил два или три года назад, во время «Nirvana bleu». Со временем, с пришедшей популярностью он сумел побороть свою робость. Он стал более свободным с прессой, менее сдержан и молчалив. Наконец-то он научился играть свою партию в этой игре.

Звезда

Он – звезда, это неоспоримо, но как он сам к этому относится? «Иногда я спрашиваю себя, был ли момент, когда я говорил, что не хочу этим заниматься, не было ли гораздо проще найти дверь и уйти, потому что все шло хуже. Сейчас я стал известным и считаю, что для того, чтобы заниматься этой профессией, нужен минимум. Я понял это и принял».

«Я всегда был робок и сдержан, но однажды я сказал себе, что дальше надо либо преуспеть, либо бросить это все. Нужно было выбирать, и музыка, которую я пишу, требовала, чтобы я сделал шаг вперед. Впрочем, были моменты, когда я оказывался перед своим постером, лицом к лицу, на углу улицы и говорил себе: кто это? Это не я! Но потом привыкаешь, учишься жить с этим».

Вскоре Даниэль Лавуа уточняет, что в конце концов оказывается, что о нем как о знаменитости думают другие люди, а не он сам. «Я пишу музыку, а публике остаются газеты и телевидение».

Трофеи

Несмотря на свои трудности полностью принять правила игры шоу-бизнеса, Даниэль Лавуа выигрывал конкурсы, получал призы и т.д. И еще он публично заявил, что ставит призы, которые он выигрывает, в ванной. Нет ли слишком заметного противоречия между этим мысленным отказом и его участием во всех этих мероприятиях?

Два раза его объявляли в номинации для мужчин «открытие года» на двух последних праздниках Ассоциации индустрии дисков и квебекского спектакля, и он поднимался на сцену, чтобы принять эти призы.

Вот что он сейчас об этом говорит: « В этих призах нужно видеть полный прием со стороны квебекского шоу-бизнеса. Это жест, который говорит: сейчас ты с нами, было бы некрасиво отказываться».

«И все же я никогда не делал диски, чтобы выигрывать призы. Это получается само собой, без провокаций, и я почувствовал бы себя неловко, отказываясь. Организация хочет поддержать квебекскую индустрию, а она в этом очень нуждается. Да и мне это помогло, в конце концов. Это позволило мне перешагнуть порог рентабельности».

Что можно предположить в будущем? «Бог это знает, а дьявол подозревает. Стать звездой, это отчасти как культура, сборище различных дел, которые постепенно вырастают в большой багаж».

«Я продолжаю мало-помалу, день за днем. Мысленно я всегда пишу, всегда работаю, и когда у меня накапливается материал для нового альбома, я записываю его. Я хочу сохранить все это на уровне первого диска, когда тебе все еще предстоит доказать и ради которого ты работаешь как одержимый».

Даниэль Лавуа находит трудным сохранить этот драгоценный священный огонь, но в глубине его самого это битва, которая его страстно увлекает. «Это именно то, что я люблю, вызов, завоевание. Каждый раз стоять лицом к катастрофе. Никогда нельзя выиграть заранее».

Турне

В настоящее время он проводит турне по сорока городам Квебека, включая также поездку по Франции, Бельгии и Швейцарии. Он в дороге с 20 февраля и будет интенсивно работать на сцене в течение трех ближайших месяцев.

Его спектакль проводится с участием пяти музыкантов и впервые Даниэль Лавуа работает с режиссером-постановщиком, Jeannette Arcand. Это опыт, который он очень высоко оценивает.

«Постановщик многое отшлифовывает, это добавляет присутствия Лавуа на сцене. Позволяет пройти путь от пения к шоу-бизнесу. Это добавляет магии».

Сейчас вся его энергия отдана турне, в течение которого у него мало времени, чтобы писать песни. После этого он спешит вернуться домой, снова найти немного этого одиночества, в котором он нуждается, чтобы писать. «По окончании этих трех месяцев, это как настоящая артезианская скважина. Бьет отовсюду», говорит он.

Tension, Attention

Эта статья - выдержка с винила «Ils s'aiment», рассказанная при реализации альбома «Tension, Attention» – 1983

Восемнадцать месяцев эффективной работы: сначала написание в студии, затем сеансы в студии 8 и 24 треков для того, чтобы попробовать новых музыкантов, различные ритмы и оранжировки и т.д.

В прошлом июле Daniel отправился в Англию встретиться с тем, кто занимался продюсированием Tension, Attention John Eden. Недавно вошел в список удостоенных награды платиновых дисков, проданных в двадцати стран мира, и [interesse d'abord par un son tres particulier qu'il assure a chacune de ses productions - странная фраза, не смогла ее нормально понять и перевести]. Встреча прошла удачно и John согласился с путешественником из Квебека.

В марте Daniel объединяется с Daniel DeShaime для предварительных работ, с аранжировками, текстами и, наконец, для программирования ударных для новых песен. DeShaime будет участвовать в течение 8 месяцев в подготовке этого диска. Оба Daniel расширяют и приводят их работу до такого нового состояния, тщательно отделав ее, что даже Eden был удивлен тем, как они взялись за проект, когда настал момент его вмешательства.

15 сентября началась запись на студии PSM в Квебеке. Все оборудование на месте, 4 человека, дюжина синтезаторов и компьютеров, совсем новых DX 7, маленькое чудо Yamaha.

На протяжении 6 недель, отрезанные от мира, 7 дней в неделю, 15 часов в день Daniel Lavoie, Daniel DeShaime и John Eden заключают весь их талант и обоюдный опыт в реализацию того, что должно быть одним из лучших дисков, зарегистрированных в Квебеке.

К этому прибавится микширование и цифровая запись, выполненные на более новой и сложной системе PCM 1670 Sony.

Хронологическая биография Даниэля Лавуа - 1984

Песни моей страны

Родился 17 марта 1949 в Dunrea в Манитобе (около 240 километро к юго-западу от Виннипега), отец – коммерсант, мать - музыкант. Очень рано Даниэль начал учиться играть на пианино у монашек его деревни. Подростком он находился в St-Boniface, культурной столице франкофонии канадского запада. Там он учился в колледже иезуитов.

1967 - «Однажды я узнал, что Radio-Canada и передача Jeunesse oblige организовывали конкурс песни в Манитобе. В то время я аккомпанировал нескольким исполнителям. Никто не выставил себя в категории автор-композитор. Это был выбор - сейчас или никогда. Я вернулся к себе, написал свою первую песню и назавтра победил в конкурсе. В песне говорилось об осеннем ветре. Я уже был большим романтиком...». После того, как он мечтал стать врачом или миссионером, Даниэль выбирает в конце концов приключение и ориентируется на популярную музыку. «Можно было подумать, что это пришло внезапно, но каждый день после занятий в университете я стремился к друзьям заниматься музыкой... Я продолжил, несмотря ни на что, мои занятия. я хотел стать учителем у эскимосов, собрать деньги и продолжать занятия медициной. Я был очень честолюбив, ничто не было чересчур красиво... В конце концов в момент сдачи последних экзаменов я узнал, что друзья собирают группу и собираются ехать в турне по Квебеку. Я бросил все, чтобы уехать с ними... Управляющий пообещал нам славу, и этой славой стал отель в Dolbeau. Мы все были большие мечтатели...»

1970 - Группа бороздит, несмотря ни на что, Квебек, Val d’Or в Matane, Jonquiere в Joliette. Турне, которое не увидит, однако, завтрашнего дня. Группа называлась Dieu de l’Amour vous aime [Бог любви вас любит]. Контракты закончились, друзья возвращаются в Манитобу. Даниэль решает остаться.

1971 - Год первых путешествий за границу, Мексика, Центральная Америка, Европа. Даниэль вспоминает, что был «матросом на кораблях». Возвращение в Квебек. Турне по пиано-барам. Но в этот раз Даниэль его делает один.

1973 - Запись первой песни: Marie connue. Песня, вышедшая на 45-tours, прошла полностью незамеченной, за исключением Thetford Mines, где он заняла первую позицию в списке победителей.

1975 - Gilles Valiquette предлагает Даниэлю записать долгоиграющую пластинку в Morin-Heights. За десять дней все было закончено. Пластинка, названная A court terme, совершенно не имела коммерческого успеха. Она содержит, тем не менее, одну песню, которая станет десятью годами позже, большим успехом Даниэля. Не только в Квебеке. Так как J’ai quitte mon ile, даже будучи популярной здесь, была переведена на многие языки и стала «хитом» в Португалии, Бразилии, Греции...

1976 - После турне по заведениям Квебека (Meridien, Patriote, Imprevu, Centre National des Arts…), Даниэль поселяется в Beauce, St-Come, в бывшей школе. Он занимается сеном, дровами и продает лес. Он пишет своим друзьям: «Я спокойно работаю над будущей пластинкой... Я настолько пользуюсь течением времени и жизни, что моя карьера видится убранной в шкаф.. « Даниэль в процессе работы над песнями к Berceuse pour un lion. Это диск, выпущенный в 1977, который наконец позволит Даниэлю выйти из тени. Его открыли критики. Они его хвалят. Его сравнивают с Wonder, Joel, Taylor и Simon. Радио идет следом. Особенно слушают Dans l’temps des animaux, La verite sur la verite, Berceuse pour un lion. Новое турне по Квебеку, остановка в Maritimes, триумф в Winnipeg.

1979 - Nirvana bleu. Поворотная точка. Эта пластинка наконец открыла его большой публике, как в Квебеке, так и в Европе. «Nirvana bleu это модель совершенства в сложной игре слов и нот. Никакой результат нелегок, никакое слово не лишнее и он внезапно сможет вывести вас из себя и заставить себя слушать. Это подвиг, который среди громады производства удается совершить лишь очень немногим артистам». Результат этого подвига: три недели в theatre Petit Montparnasse в Париже. Обдуманный риск. «Сначала было два человека, потом четыре, потом полный зал. Но поначалу музыкантов было больше, чем зрителей».

1980 - Спектакль в Tritorium в Монреале, спектакль окончания летнего фестиваля в Квебеке, турне в Квебеке и Онтарио. Выход диска «Cravings», содержащий исключительно песни, написанные на английском языке. Касаясь вопроса о языке, Даниэль уже сказал следующее: «Сначала я писал по-французски. Потом однажды я открыл американских folks singers, я поменял язык и написание. Наконец, когда я приехал в Квебек, я понял, что я хотел бы жить здесь, и я снова переучивался писать по-французски. Это самопревращение заняло два года. В английском языке слова текут естественно, во французском нужно делать полностью другую обработку. Это трудно, но необходимо... Язык для меня неважен: я считаю, что общение идет между слов».

1981 - Новый альбом: Aigre doux, how are you? и новый спектакль, представленный в Париже, и в Theatre Arlequin в Монреале.

1982 - Подготовка и выход альбома Tension attention. Пятнадцать месяцев написания. Шесть недель записи в студии PSM в Квебеке. Вместе с ним работает над созданием и пре-подготовкой Daniel Deshaime. Английский продюсер: John Eden. Бюджет, соответствующий квебекцу. «Альбом, который черпает вдохновение в текущей современной и сложной музыке. С его песнями, которые говорят как о мечте, так и о реальности, он (Daniel Lavoie) создает современную фреску реальности в том, что необыкновенно и мучительно одновременно». В октябре на gala de l’ADISQ, Daniel побеждает в трех самых желанных номинациях: песня года (Tension attention), пластинка года в категории автор-композитор и исполнитель-мужчина года.

1984 - Hotel des reves [Отель мечты (или снов)]: новый спектакль, представленный на протяжении всей осени во всем Квебеке, в theatre St-Denis, потом в Spectrum в Монреале, и наконец в Париже, Лионе, Тулузе, Брюсселе, Лозанне... «Спокойно, словно ничего особенного, совсем мягко песни Даниэля Лавуа идут своей дорогой через бессознательно романтичного квебекца. Его теплый голос, блюзовые интонации, скорее джазовый звук электрического пианино, эта чувственная и разочарованная томность хорошо соответствуют новой музыкальной чувствительности Квебека.

Даниель Лавуа не такой уж и пессимист - 1984

Брижит Протти

Дискография этого певца длинная, очень длинная. Однако, его произведения, созданные в основном в Канаде, не очень хорошо знают. Но сегодня его последняя песня Ils s'aiment преодолела границы, став известной во Франции. Они любят друг друга... И вы любите, вы восхищаетесь этим грустным припевом под утомленный аккордеон [прилагательное languissant имеет много значений - изможденный, утомленный, расслабленный]. Daniel Lavoie, ее автор, был в Париже очень недолго и встретился с нами, чтобы рассказать об этой песне: «Ils s'aiment - не пессимистичная песня. Легко посчитать, что это так, послушав текст. Разумеется, музыка, которая вас задевает в самой глубине души - это полностью тот эффект, которого я желал. И, чувствуется, получилось удачно. Раз это действительно трогает, то моя цель достигнута. Но текст тоже очень важен. Он означает, если это было непонятно, что не надо мешать молодым верить в будущее, в жизнь. Мир взрослых лишает детей иллюзий. Я очень много разговаривал с подростками Соединенных Штатов и Европы и запомнил одну мысль, объединяющую всех: для них будущее не существует. Они живут день за днем и не воображают себя достигшими тридцати лет. Атомная бомба разделила их жизнь. Не испугав их, она отняла у них всю возможность мечтать о будущем. И взрослые поддерживают эту ситуацию. Моя песня - это плач».

У вас сын десяти лет, вы беспокоитесь за его будущее?

Нет, я не боюсь за будущее Mathieu. Если мир взрывается через 10 лет, нужно хорошо использовать 6 месяцев, которые остаются.

Вы необычайный пессимист, вы видите какой-нибудь выход?

Я не пессимист, а реалист. Что до выхода... Несомненно, жить от одного дня до другого. Требуется много дисциплины, конечно же, совесть и минимум предусмотрительности, но это возможно.

Это ваша формула жизни?

Возможно. Музыка увлекает меня до полного забвения всего остального. Кроме моей семьи, разумеется. Я провожу почти все мое время в студии или в поездках... Я люблю большие пространства. Это потому, что часто езжу в Северную Америку и сердце Канады. Эти области полностью пустынны и я люблю там гулять, с моим сыном, например, в тех местах. Там я ищу вдохновение, спокойствие, что-то существенное, основное.

Вы человек Запада, больших пространств?

В некотором роде. (Смеется)

Человек Запада, только что приехавший и сразу же вернувшийся в свою родную Канаду. Лишь одна встреча. Но одно доказательство его существования, его приезда, жизни - альбом Ils s'aiment, чтобы немного помечтать.

Секрет Даниэля Лавуа: возвышенное без смешного - Mai-Juin 1985

Le compositeur Canadien - Andree Laurier

После пятнадцати лет своей карьеры, успех пришел наконец, чтобы увенчать усилия автора-композитора, который пишет песни, купающиеся в мягкости и утонченности.

Даниэль Лавуа пишет слова, музыку и поет уже пятнадцать лет. От своей родной Манитобы до Квебека, которое он выбрал как место для постоянного жительства, его карьера очерчена спокойной кривой до выпуска Tension, attention, пластинки, которая изменила правила игры для автора-композитора, который всегда думал, в сущности, о себе, что он имеет все, что нужно для успеха: неоспоримый талант, рвение в работе, уверенный вкус, предпочитая утонченность классицизма под всеми этими формами и, сверх всего, верность самому себе, которая равна только уважению, которое он испытывает к публике, приглашая ее присоединиться. С 1983 в сотрудничестве с Даниэлем ДеШемом и английским режиссером Джоном Иденом (вспомните Дэвида Боуи), Даниэль Лавуа узнает почти неожиданный успех в жизни: спектакли успешны, турне вырисовываются, на другой стороне Атлантики покупают Tension, attention и слушают Ils s'aiment, в то время как артист совершает регулярные поездки между Монреалем и Парижем.

Успех изменит смесь разумной чувствительности и уязвимости, в которой так хорошо преуспел Даниэль Лавуа до сегодняшнего дня? Огромное внимание, которое привлечено сейчас в мире к этому артисту, еще вчера малоизвестному, рискует создать некоторое напряжение у знаменитости, который чувствует потребность защититься от нетактичного вторжения? Наконец успех...

Такой успех, как тот, что ты узнал сейчас, после долгих лет трудностей и терпеливой работы повлечет за собой небезопасность или поиски уединения?

Я не знаю, ищу ли я уединения или, скорее, свободы, которую дает успех... До успеха много борются с профессией, где работают, чтобы лучше ее конкретизировать. Когда приходит успех, забывают о ней, она становится орудием, как и другие. Чувствовать доверие, работать над темой без помех, нерешительности, делать одно или другое...

О тебе говорят, что ты очень робок. Ты играешь этот образ?

Я не играю этот образ. Часто неправильно интерпретируют то, что видят... Робостью называют нечто, что ею в сущности не является. Фактически, я никогда не чувствовал потребности самоутверждаться какими-то мелочами. Это и рискует сойти за робость, так что это часто.., это трудно объяснить. Я не боюсь. Я не человек, который «боится». Наверное, можно развернуть дискуссию по истолкованию смысла робости. На сцене, во всяком случае, я далек от того, чтобы бояться.

Так что же, смотрят только поверхностно?

В самом деле. Я часто вижу людей, которых никогда не назовут робкими, потому что они легко выглядят представительными. И я спрашиваю себя, почему они выглядят внушительно, да потому что, мне кажется, особо не раздумывая, это их способ показывать себя! Вот только меня не интересует представление себя в этом виде. Я действительно не чувствую потребности кем-то казаться, наконец. Я делаю это другим способом, возможно, более нелепым - песнями!

Ты пишешь песни, но слушаешь почти исключительно классическую музыку, так говорят. Это правда? Ты не видишь пропасти между тем, что ты получаешь и тем, что ты пишешь?

Классические музыканты говорили, что существует два мира музыки. Не думаю. Я считаю, что музыка есть музыка. Она почти всегда выполняет одну и ту же роль: создавать пространство-время, которое было бы красивым, говорить или делать что-то. Это не всегда получается… Это правда, что я обожаю классическую музыку, но не всю подряд: люблю Форе, Равеля, итальянцев, по-разному. Люблю Брамса, Генделя, очень сильно Баха, но не Моцарта, не особенно Бетховена... Шуберт мне скучен. Я нахожу, что Вагнер немного помпезен, несмотря на то, что он написал красивые произведения. Есть также множество выдающихся, но неизвестных авторов, которые создали очень красивые вещи.

Форе, Равель, Брамс, Бах... Это композиторы, которых очень любят в наше время...

Бах, например! Он потрясающий. Я открыл его в пятнадцать лет, почти случайно. Он оставался очень долго моим композитором. Потом он мне слегка наскучил: в некоторые моменты его музыка может казаться повторяющейся. Получается, что сделали немного нового после Баха: он сделал почти все, что можно было сделать. Ладно, вернемся. С другой стороны, возможно, но вернемся. Равель – мой любимый. Также очень люблю Гершвина и джаз. Все пишут музыку для подростков четырнадцати лет. Тонкие вещи больше не продаются. Песни, да, я их немного слушаю. Люблю некоторые английские и американские группы, даже если я думаю, что это не будет представлять большого интереса в наши дни. Я считаю, что те, кто рискует быть интересным, как Джонни Митчелл, были полностью вычеркнуты из списков под низшим знаменателем. Из-за кризиса дисков, без сомнения, который делает так, что все обязаны думать коммерчески, чтобы выжить! Все пишут музыку для подростков от четырнадцати до двадцати лет. Именно они управляют музыкальным вкусом мира в данный момент. И у них нет хорошего вкуса, я нахожу! Они поддаются на ловушки для дураков, блестящая, сверкающая пластмасса. Учитывая, что вся индустрия дисков определенно включена на них, а вещи красивые, утонченные, которые могли бы быть исключительно интересными, больше не продаются, а, значит, и не пишутся. Джонни Митчелла больше нет на карте. И это очень грустно. Это меня заставляет сильно страдать. Опытный автор-композитор не пишет больше для молодежи или «потребителей» : он больше не рентабелен...

Индустрия где-то потеряла поколение, как некоторые говорят?

Думаю, да. Те, кто делает большие хиты, делают их в зависимости от детей. Когда я думаю о том, что такие люди, как Стиви Уандер мог бы сделать, если бы перестали думать коммерчески, если бы позволили себе красивые вещи... Я говорю это, исходя из моего личного вкуса, потому что я люблю вещи немного более сложные, тонкие, богатые в звуке, это не совсем то, что делается на ни на грани классики, ни на грани популярной музыки в наши дни. Остается джаз, с Джоном Мак-Логлином, Пэт Метени, Майлзом Дэвисом (с ограничениями) и еще Эрби Хэнкок пишет очень красивые вещи. Впрочем, к счастью! Эти люди позволяют себе маленький хит время от времени, чтобы подкормить индустрию и заплатить за будущий диск. Без них современная музыка будет совсем бесплодной.

Ты общался с индустрией и публикой как Квебека, так и Европы. Квебек – это отдельный случай в том, что касается кризиса индустрии дисков?

Нет. Разве что островок населения настолько мал в Квебеке, что кризис ощущается более резко. Во Франции есть столько же артистов, которые больше не выпускают диски. Я много встречался с теми, у кого нет компании, чтобы их записывать. Это одинаково повсюду. Но там, конечно, существует более крупная часть населения: остаются вещи, которые могут пройти. Здесь тоже, с другой стороны: если житель Квебека продал столько же дисков, как и Майкл Джексон в Квебеке, ему не стоит жаловаться...

Во Франции Tension, attention потребовал времени на то, чтобы набрать силу?

Да, много времени. Некоторые моменты казались нам затянутыми, несколько раз падали духом, но его узнали, несмотря ни на что. К счастью! Иначе я не был бы так спокоен сегодня! Прошло пятнадцать лет, как я попытался пробиться во Франции и не продал еще ни диска или также немного, лишь бы выжить! Продолжал, просто потому что люблю это. Никогда не делал это для того, чтобы стать богатым.

Но если это будет на твоей дороге, ты не откажешься, не так ли?

Никогда не откажусь. Но если ты делаешь это для того, чтобы разбогатеть, ты скоро бросишь, потому что начнешь считать, что возможности слишком малы! До марта 85, я никогда не думал, что это вышло бы денежно. Но через некоторое время он был выпущен и разошелся хорошо. Будем надеяться.

Теперь ты некоторое время будешь человеком «богатым»?

О нет, я не верю! Будет только немного больше средств, чем прежде. Людям свойственно воображать себе, что можно стать миллионером за три дня. А я десять лет имел проблемы с платежами. Не «богатый», но менее «бедный», чем раньше!

Везде говорят, что ты заслужил этот успех... богатство или нет?

Да, хорошо. Я не знаю, действительно ли я это заслужил, эта профессия настолько причудлива. Но я доволен, я слишком часто слышал, как говорят: Лавуа выдохся, ему было бы лучше сменить профессию. Слухи циркулировали не слишком далеко от меня и довольно продолжительно. Я доволен, что могу показать, что я правильно держу удар. Это маленькая месть...

Твое решение изменить стиль твоего материала для Tension, attention было хорошим. Но кто подтолкнул тебя взять его?

Я могу объяснить это очень просто, если кого-то где-то это интересует. Я делал альбом, который называется Nirvana bleu и который приближался к пределу, которого я надеялся достигнуть в выбранном мной стиле. Альбом вышел хороший – он не так много продавался, но его полюбили и я этим еще горжусь. Скажу почему: это альбом, который был настоящим. Я пытался повторить с другим альбомом, но источник пересох. Я отдавал себе отчет, что потерял время. Как раз в тот момент, когда я начал слышать, что я «выдохся». Я знал, что у меня осталось воображение, я понял, что нужно менять направление. Тогда я решил поработать с Даниэлем ДеШемом, тем, кто действительно был гениален, потому что я открыл в нем кого-то, с кем я договариваюсь обо всех планах: музыкальных, идеологических... За два года работы с ним никогда не охладевая. Бог знает, что мы чрезвычайно много критиковали друг друга, даже очень серьезно. Но это конструктивная критика, которая мне позволила вновь находить много энергии и вкладывать ее во что-то.

Как вы работали вместе?

Я пишу свой запас. Я работаю шесть месяцев, год в изоляции. Когда у меня есть несколько песен, я встречаюсь с Даниэлем и мы слушаем. Он критикует то, что я сделал. Я защищаю свой выбор, материал, один защищается от другого и я возвращаюсь к себе с одной-двумя песнями, которые действительно стоят того, чтобы их перерабатывать. Мало-помалу у меня накапливается около дюжины песен, которые продолжаю шлифовать. Даниэль, например, может полностью снова взять текст не заботясь обо мне до этого. Он сохраняет идею песни, это все. Когда я как певец беру ее в свою очередь, потом снова отдаю ему, он исправляет, совершенствует. Мало-помалу песня приближается. Те, которые доработаны до конца, насколько это позволили бы сроки, и есть, по моему мнению, очень красивые песни.

Какие же?

Ils s'aiment, Tension, attention… Те, что имели успех, вот! Да. Хотя Hotel des reves тоже имел бы успех, он тоже. Над ней много работал, но мне бы хотелось увести ее подальше от музыки, потому что я ею не удовлетворен. Напротив, я нахожу, что текст очень, очень красив. На мой взгляд, она из лучших в альбоме.

У тебя есть ощущение общности со многими из публики?

Да, с Tension, attention у меня ощущение единения со всеми. С Ils s'aiment – между другими. Я отдаю себе отчет, что эта песня нравится подросткам, взрослым, старикам во Франции, как и здесь. Последний раз я пел ее на канале France I в передаче около полудня, где были только пожилые люди старше 65 лет. И я видел слезы в их глазах. Это меня глубоко тронуло. Я сказал себе, что эта песня объединяет всех этих людей. Я горд до глубины души, что написал ее. Она имеет успех повсюду, эта песня. Отчасти это песня, которую я искал пятнадцать лет: линия, которая отделяет возвышенное от смешного.

Часто у тебя бывает впечатление этой игры между возвышенным и смешным?

О, да! Смешное, это вся механика представления песни: сидеть перед микрофоном, надсаживаться, искать чувства, которые рискуют перейти границу к этаким голубым цветочкам. А возвышенное, это перенести все это на верхний уровень, заставить себя забыть эту механику. И песня станет чем-то, что тебя переносит и переносит к другим. Эдит Пиаф делала так. Она не боялась быть смешной. А я боюсь Ils s'aiment. Мне было невозможно петь ее вначале, потому что я чувствовал себя смешным, «увальнем», как говорится. Однако я осмелел, с ней я получил большой урок – не выглядеть смешным. Потому что как это говорил Higelin в Монреале, если ты боишься выглядеть смешным, ты ничего никогда не сделаешь. И смешное никогда не причиняет вреда никому!

Статья в прессе - Июнь1985

Монреаль, Claire Caron

После Felix Leclerc, Gilles Vignault, Robert Charlesbois, Ginette Reno, Fabienne Thibault, Diane Dufresne, и множества других артистов, пришедших во Францию, чтобы принести хорошее слово «Квебек», ему достаточно лишь одной песни «Ils 'aiment», чтобы выйти на первые места Top50.

«Ils s'aiment», название и песня могут показаться простыми. «Возможно, говорит Даниэль Лавуа, но если бы вы знали боль, которую она мне принесла, особенно французская версия. Так как эта песня, всегда занимавшая первые места в Top 50, была вначале песней на английском: Музыка пришла очень легко. Я играл на пианино несколько часов, не достигнув ничего, а потом ноты скользнули под мои пальцы, слова связались. За час все было закончено, но на английском. Когда я попытался переделать ее на французский, я написал около пятидесяти различных версий. Но ни одной не остался доволен. А потом кто-то мне сказал: «Почему бы тебе не назвать ее просто «Ils s'aiment». В английском тексте уже была история любви, но я находил ее чересчур мелодраматичной. Мне понадобилось несколько месяцев, прежде чем я смог ее спеть. Затем я заметил, что все это совершенно неважно».

Что ж, время сомнений закончилось для этого певца, который вот уже пятнадцать лет был единственной знаменитостью Канады и который после Felix Leclerc, Gilles Vignault, Diane Dufresne, Charlebois и многих других завоевал Францию... «Фактически, пятнадцать лет я пишу песни и лишь два года я делаю это всерьез. Раньше я шел наугад. Сейчас я упорствую...».

На равнинах Запада

Теперь он приезжает в Париж: «Я почувствовал вкус Франции и парижане меня смешат. Чем больше они кричат, тем больше мне это нравится». Однако этот месячный этап никогда не превратится в долговременное пребывание: «Я отказался поселиться в Париже, чтобы не заставлять переезжать жену и сына. Я хотел также доказать, что могу «преуспеть» в Париже и без этого». Сын Даниэля, Матье, десять лет: «Он любит смерф [это такой танец] и каратэ, но не слишком мои песни!». Со своей женой они живут в своем доме в Монреале: «Но у меня есть еще студия в городе со всеми моими инструментами, чтобы там работать. Прежде всего я музыкант. Моя мать мечтала, что я стану пианистом. Так что я учился играть на пианино в течение восьми лет с четырехлетнего возраста, даже если я потом мечтал стать врачом!» Его родители? «Мой отец был коммерсантом, а мать занималась потомством, как у нас говорят. Нас было четверо детей, я - старший. Я родился 17 марта 1949 в Виннипеге в Манитобе среди равнин канадского запада... Я помню свое счастливое детство среди ящиков с фруктами нашего магазина и диких лошадей [или мустангов] других жителей деревни. Я уехал примерно в возрасте четырнадцати лет, чтобы изучать гуманитарные науки. Я люблю Манитобу. Часто возвращаюсь туда, чтобы сблизиться с моей семьей [в оригинале забавно написано «с моим кланом»; похоже, он имеет в виду всю семью целиком – братья, сестры, их семьи...]»

Рыбалка

Возможно, в этой стране одновременно такой красивой и такой суровой, он берет свою силу, свое желание сражаться: «Мой первый диск вышел в Канаде двенадцать лет назад. Я записал шесть 33 tours, из которых три вышли во Франции, без особого успеха, хочу добавить; но я упорный... И я вовсе не опьянен. Я хочу оставаться простым человеком. Это легко, когда успех приходит только на седьмом диске. В Монреале я уже давно не могу больше зайти пропустить стаканчик в бистро. И в Париже начинается то же самое. Поэтому, наконец, когда я хочу уйти, я ограничиваюсь прогулками на велосипеде. Это моя страсть. Также немного катаюсь на лыжах и хожу иногда на рыбалку, когда есть время. Если могу, беру напрокат лодку и уезжаю на озеро. Читаю, мастерю».

Юнга на корабле

Даниэль Лавуа приехал во Францию первый раз в возрасте двадцати лет: «Я уехал совсем один в приключение, чтобы пересечь огромный мир за год, и, чтобы позволить себе это путешествие и заработать карманные деньги, я служил юнгой на корабле. В 1980, в то время как у меня не было еще хитов в багаже, я пел две недели в Theatre Montparnasse в Париже, потом, в 1981 в Theatre de la Ville: «В первый раз это было трудно, так как, несмотря на хорошие отзывы в газетах, у меня было немного народу в зале... Во второй раз пошло лучше». В третий, это было в прошлом феврале, в theatre Mogador, только один вечер. «Вот там это было потрясающе. Зал был полон и я не мог уйти. Меня все время просили спеть еще». У Даниэля Лавуа есть проект нового спектакля, и, возможно, турне по Франции в будущем октябре. Кино? Мне часто предлагают сняться в кино, но меня это не интересует. Писать песни для других? Я пробовал, но как только они заканчиваются, я не могу от них отделаться и тогда я их вскоре записываю».

Клубника и овощи

Если бы Даниэль должен был выбрать другую профессию, он точно стал бы садоводом. «У меня страсть к растениям. Я мог бы жить в оранжерее». Секрет его формы: «Я обожаю клубнику, фрукты и овощи в целом. С другой стороны, я не могу пройти мимо продавца, когда все начинает поспевать, без того, чтобы похрустеть чем-нибудь. Не переношу дым сигарет, вплоть до того, что не даю людям курить в той же машине, где еду».

Даниэль получил невероятное количество предложений о рекламе торговых марок, продуктов. «Я не хочу злоупотреблять своей известностью. Например, я никогда не буду сниматься в рекламе пива. Единственное, что было бы приемлемо сделать, это что-нибудь для туризма в Квебеке, потому что я в это верю». Богатый Даниэль Лавуа? «Нет, отвечает он, так как я снова вкладываю все, что зарабатываю, в свои следующие диски. 33 tours с «Ils s'aiment», а также «Tension Attention» стоили мне очень дорого. Я продвигаюсь медленно и это стоит мне еще дороже, но работать для меня – это как уехать в отпуск. Я готовлю также 45 tours с английской оригинальной версией «Ils s'aiment» для США, но там не будет моего имени на обложке... Я только хочу, чтобы песня стала известной там. Пытаюсь прежде всего быть честным. Я не способен жить иначе и воспринимать свое дело как игру. Бывает, завидую тем, кто делает его с юмором. Хотелось бы мне иногда принимать его менее серьезно, но это невозможно».

Квебек – Эфиопия - Quebec-Rock 1985

Sylvain-Claude Filion

Музыкальное событие 1985 – это, бесспорно, быстрое распространение дисков с целью уменьшения голода в Эфиопии. После британской искры и американского подтверждения последовали канадцы, французы, австралийцы, испанофоны и квебекцы. Больше, чем реакция на горестные картины, которые преподносит нам телевидение. Эта волна помощи подчеркивает то, что многие считали невероятным: наша планета стала большой деревней, где все известно, видно и слышно. Вот почему квебекцы по примеру известных людей международного шоубизнеса, захотели заявить о себе. Сейчас это важно лишь шести миллионам северо-американских франкофонов, для которых les Yeux de la Faim становится действительно громким поступком, конкретной связью между теми, кто наслаждается и теми, кто страдает.

Волна, обошедшая всю планету

Движение, по мере того, как оно набирает размах, приносит головокружительные суммы. Песня «We are the world» одна собрала более 10 миллионов долларов. И несмотря на несколько неизбежных скандалов, запрещенные копии, событие коснулось всех сердец.

Именно в декабре 1984 блеснула первая молния. Англичане, естественно, поначалу осторожные, подхватывают знамя Band-Aid, чтобы записать «Do they know it's Christmas?». Чудовищный успех. Американцы, чтобы не отставать, вынуждены показать, что они тоже на многое способны. Lionel Richie и Michael Jackson пишут «We are the world», занимавшую первое место в списках Billboard на протяжении трех недель после выхода и свободно чувствует себя еще месяц. Номер 1 затем в Канаде и многих других местах. Следуя за альбомом, составленным из любезно предоставленных песен, объединяющим Springsteen, Turner и Prince, заметное отсутствие «We are the world». Канадские артисты идут по их следам и выпускают песню «Tears are not enough» под именем «Northern Lights». Песня Bryan Adams. Claude Dubois, Robert Charlebois и Veronique Beliveau летят на самолете в Торонто, чтобы представить там франкофонную песню. Они не поют там даже по строчке каждый: решительно, наши канадские соседи не упускают возможности снова отодвинуть квебекцев на роль 23-й скрипки. Наконец. Дух удобного случая запрещает все разногласия. И движение приобретает международные пропорции. Французы записывают «Ethiopie»; австралийцы объявляют, что они готовят кое-что; испанцы, во главе с Хулио Иглесиасом, работают на берегу Средиземного моря; звезды металла Соединенных Штатов обещают песню к осени; артисты Британской Колумбии тоже записывают свою часть, и мы видели, что Andre Lejeune и Jenny Rock вносят вклад клуба/страны в зал репетиций на Radio-Canada...

В конце концов Квебек вступает в этот танец и это сделано случайно, я прошу вас. Когда Gil Courtemanche и Jean Robitaille представили свою песню прессе, им не забыли напомнить, что Квебек появляется значительно позже других. Душа журналистки оживилась, Courtemanche объясняет, что это никогда не поздно, так как проблема голода в Африке не исчезла. Это могло бы быть наихудшей катастрофой человечества конца этого века. Настоящий естественный геноцид. В 1973, голод убил 500 000 эфиопов. Сейчас счетчик пересек семизначное число и это четверть населения, равная населению Канады, которой угрожают. Если это действие и его невероятный результат всемирного воодушевления кажутся неожиданными, это также по причине обязательной незаинтересованности СМИ, которые должны выбрасывать слишком черные события и предоставлять жадной публике всегда свежие драмы. Огромные заголовки улетучиваются, бедствие остается. Проблема приобрела невообразимые размеры. Вот та сеть добрых намерений, что окрашивает международные списки победителей, создавая настоящее музыкальное чувство 1985 года.

Певцы без границ основания Квебека – Африки

В то время как квебекский шоубизнес интересовался, происходит ли что-нибудь здесь, дергая за локоть Ферланда, подмигивая Пламондону, именно французы действуют, принимают в в свою большую семью Diane Tell, Fabienne Thibault и Diane Dufresne. Тридцать пять артистов вместе поют текст, к которому чуть-чуть был привлечен Renaud, этот новый любимчик наших кузенов-социалистов. Окрестив себя «Chanteurs sans frontieres» [певцы без границ], они записывают в Париже песню, озаглавленную просто «Ethiopie». И это сработало.

А в Квебеке композитор Jean Robitaille должен проявить инициативу записи – бенефиса в пользу голодающих Африки. Уже давно работая в мире музыки, особенно известный за музыку к рекламным роликам, музыку к фильмам и инструментальные альбомы, Robitaille также когда-то писал для Ginette Reno, Morse Code и целого списка звезд прошлых лет. Диск для Эфиопии? «Я хотел этим заняться уже несколько недель назад «, добавляет Robitaille, который повел производство адским темпом, чтобы разродиться «грубой смесью « через семь дней после обсуждения этой идеи со своим другом Gil Courtemanche. Журналист Radio-Canada, Courtemanche послужил катализатором. Он встречает Robitaille в баре по возвращении с одного репортажа в Эфиопии и зажигает воображение своего друга. На следующий день Robitaille ради музыки посылает кассету Courtemanche, который затем дописывает слова. «Это первый раз, когда я пишу песню, доверившись журналисту. Я не знал ничего изнутри, я все открыл, работая с другими.

Чтобы порыв сохранился, нужно было действовать энергично. Два дня в студии в середине апреля и тридцать пять артистов, записанных за полчаса. Daniel Lafrance, слова и музыка, и Ginette Bonneville, из Kebec-Disc, берут дело в свои руки. Звонят всем и все звезды соглашаются без споров. С другой стороны все были ослеплены тем, как разворачиваются эти два дня напряженного общения. «Уникальный момент, волшебная смесь», сказал Ginette Bonneville, который видит в этом небывалую раньше историю в индустрии квебекских дисков. Jean Robitaille все вел хозяйской рукой. «Каждый приехал и сделал то, что должен был сделать, объясняет Daniel Lafrance. Нужно было воспользоваться атмосферой эйфории того момента и пройти до конца. У артистов не было времени задавать вопросы «. Не было ничего легче, чем сделать парад известных имен квебекской песни одного за другим, или всех вместе, за микрофонами». Это удивительно, добавляет Jean Robitaille, но не было ни одной проблемы с самомнением. Они пели то, что их просили петь, все просто». Короче, это прошло как по маслу. Исполнители, которые принимали участие, кажется, были скомпонованы без опыта. Pierre Bertrand подчеркнул отсутствие соперничества в коридорах студии, в то время как Louise Portal находила, что все чувствовали себя настолько близкими друг другу, что «так бы почаще в шоубизнесе «. Коснемся здесь подробнее, в частности, квебекской “системы звезд”. В то время как французы и американцы должны были скрупулезно регламентировать сеансы записи, для того, чтобы избежать трений знаменитостей («оставьте ваше эго в гардеробе «), все квебекцы договорились как на вечеринке в конторе. Если сожалеть об отсутствии привлекательности в нашей музыкальной индустрии, то надо признать, что семейный аспект среды квебекского диска имеет также, выражаясь по-человечески, и хорошие стороны. Немного больше «напора» и мы вполне смогли бы быть первыми в записи диска-бенефиса.

Как если бы не было кризиса в индустрии

Все там были. Наконец почти. Claude Dubois, записывает диск своего будущего альбома в Квебеке, а Charlebois, который делал раскрутку своего последнего, уклонились от упражнения, тогда как Veronique Beliveau не колебалась в решении сняться в двух картинах. Многие известные исполнители мудро вернулись в ранг хористов, так как тридцать пять солистов, это было бы чересчур. Другая отсутствующая: Ginette Reno, чья записная книжка не позволяла отклонений. Пластинка «Les yeux de la faim» [Глаза голода] была выпущена на рынок 13 мая, и версия 12» вышла на следующей неделе. Цифры предварительных продаж доходят до 65 000 экземпляров. Золотой диск (50 000 проданных копий) при выпуске! Осуществление песни мобилизовало энергию не менее, чем 250 человек, по скромным оценкам, и еще большое количество учреждений и домов, заинтересованных в производстве диска, оформления, разделения, маркетинга, управления и съемки видео. Семь часов съемки было необходимо, чтобы сделать пятиминутный клип, подходящий к пластинке. Часть сопротивления и есть, в некотором роде, «making of», который не мог бы запоздать. Не нужно забывать Donald Lautrec, который поет рок рядом с рыдающей Celine Dion. Производство этого диска стоило бы около 100 000 долларов, если бы он был выполнен в обычном коммерческом контексте. Размах этого жеста впечатляет. Несколько часов работы, проведенные каждым и хоп! Вот приманка высшего класса, чтобы привлечь красивые билеты в счет Фонда Квебек-Африка. Собранный фонд будет поровну распределен между OXFAM и Developpement et Paix, два неправительственных органа уже давно известных своим человеческим участием и опытом с противостоянием голоду. Сейчас, когда пыль улеглась, когда пластинки растут как на дрожжах и глаза голода смотрят на нас, квебекская песня, кажется, сделала гордый выпад.

Реванш красавчика - февраль 1986

«L'actualite» Nathalie Petrowski

Даниэль Лавуа бежит, бежит до потери дыхания, как кто-то, не проживший еще свою юность и нагоняющий потерянное время.

Миновала полночь. Воскресный вечер, но Париж еще не спит. В ресторане на Елисейских полях официанты суетливо обслуживают посетителей. Они крутятся вокруг человека в возрасте около тридцати лет.

«Мне кажется, я его знаю», говорит один официант. Его напарник соглашается. Он тоже его знает, но не может его вспомнить. «Слушай, как же его зовут?», говорит он, роясь в памяти. «Это певец, канадец...» Конец их разговора теряется в звоне тарелок.

В это время канадец – знаменитый бродяга, поющий на улицах и в Национальном центре искусств, поющий за хлеб, пиво и для своей матери – сосредотачивается на форели с какой-то сомнительной подливкой. Ему 36 лет, у него преждевременно поседевшие волосы, худое лицо с резкими, угловатыми чертами и сияющие глаза янтарного цвета. Если бы он был одет в редингот, его бы наверняка приняли за Grand Meaulnes. В смокинге он бы легко сошел за разочарованного одинокого человека или за утомленного жиголо. Но Даниэль Лавуа этим вечером решил быть самим собой. Он носит парусиновые туфли [в оригинале espadrilles – холщовые туфли на веревочной подошве, комнатные туфли], давно вышедшие из моды и с удовольствием ловит заинтригованные взгляды, бросаемые на него официантами.

На десерт он созерцает бокалы, скромно выстроенные перед ним. Что-то кажется ему забавным. За взглядом прищуренных глаз прячется лукавство, подросток, задумавший шалость.

«Ты видишь эти бокалы, - говорит он своему озадаченному собеседнику, - если бы я не был таким робким, не был таким подчиняющимся, я бы заставил их взлететь над землей. Это было бы очень забавно, пусть не сразу, но завтра, через неделю, можно было бы помереть со смеху».

Даниэль Лавуа изучает мою реакцию уголком глаза. Он ждет поощрения. Ждет, что я брошу ему вызов. С ним всегда так. Если его не подтолкнуть, не подать ему знак, он останется там, как растение, опутанный своей робостью, своим страхом и пассивностью. Но стоит его чуточку спровоцировать, внимание! Красивый Брюммель, очень робкий, романтик, опоздавший проснуться, катящийся шар, подавляет свой страх, отодвигает сомнения и мчится вперед.

Три бокала на столе звенят как будто от страха. Даниэль Лавуа смотрит на них со все большим и большим упрямством. Осмелится ли он? Он умирает от желания это сделать. Я бросаю на него беглый взгляд через плечо, поднимаю голову, делаю глубокий вдох. Его длинные узловатые пальцы начинают нервно выбивать дробь по скатерти. Внезапно безумная идея уступает место знакомому чувству. Виновность. Даниэль Лавуа начинает взвешивать свои шансы выиграть, подсчитывает последствия своего поступка и очень быстро хочет ограничить потери. Он ждет последнего приглашения, которое не последовало, и моментально меняет тему разговора.

«У меня проблемы с авторитетом, с властью», рассказывает он. «Я вырос в Манитобе под надзором священников. Вырос в страхе. В тех редких случаях, когда я пытался восстать, меня били по пальцам и по голове так сильно, что я никогда не осмеливался сделать это еще раз».

Бокалы не сдвинуты и не двигаются. Даниэль Лавуа – преступник, не знающий сам себя, не осознающий себя рокер. Буря эмоций и противоречий устраивают нестройный концерт в душе. Ничего снаружи. Внешне Даниэль Лавуа – воплощение любезности на земле. Никогда лишнего слова, никогда ни слова против. Внутри же личность намного более сложная и наверняка более противоречивая.

Он родился в «священной воде», 17 марта 1949 в Дюнреа, захолустном местечке в 150 милях от Виннипега. Вырос в лингвистической и культурной путанице. Его мать любит музыку, отец – медицину. Монашки следят за его музыкальной культурой, иезуиты – за медицинской карьерой. Между ними балансирует его сердце. В 1967 он выигрывает конкурс «Jeunesse oblige» Радио-Канады, в категории автор-композитор-исполнитель. В 1970 он продает душу рок-н-роллу и высылается в клубы и пиано-бары Квебека.

С хронической робостью, запасом чистой стыдливости он выбирает самую эксгибиционистскую профессию в мире. Его первые песни, Marie connue и S’endormir pour oublier une rose обнаруживают поверхностную чувствительность и склонность к неврастении. С 1973 по 1979 он живет в голубой нирване, пишет меланхоличные тексты, обнаруживающие экзистенциальные блуждания. «Приходим, когда приходим; уходим, когда уходим, все так, как есть, неважно». [строчка из песни Sans importance]

Он нашел свой жанр: интимная песня. Но этот жанр не исчерпывает его полностью. Среди этой хандры более или менее часто у него получается дать себе публичную разрядку. La Danse du smatte иллюстрирует эту тенденцию. Милый певец с хрипловатым голосом, полным подавляемых эмоций с блеском упражняется в язвительно-мягкой иронии.

«J’veux pas de tomates, pis gardez vos farces plates pour la danse du smatte, la danse des culs-de-jatte»... [это строчка из песни La danse du smatte, по аналогии с которой называется эта статья]. Приведенная в замешательство публика начинает спрашивать себя, не шизофреник ли отчасти Даниэль Лавуа.

«Нужно научиться жить с этими противоречиями», - говорит он с насмешливым видом. «Мне нравятся вещи как нежные, так и более энергичные. К сцене у меня отношения любви-ненависти. Я дрожу от страха, ставя ногу на сцену. Каждый раз это начинается сначала. Но боюсь я также сильно, как и люблю это головокружение. Сцена обязывает меня взять себя в руки, превзойти самого себя. Меня упрекают в том, что я не умею двигаться на сцене. Это правда. Я неспособен свободно чувствовать себя там, как другие [в оригинале он выразился примерно так: “ну не умею я вилять задницей” ;-)))]. Я должен жить с этим»

Впрочем, какая разница. Умеет он покачивать бедрами или нет, девушки и женщины без ума от него. К красавчику Даниэлю они слетаются как мухи на мед. Я говорю ему об этом. Он принимает новость с иронией. «Забавно, но прежде никто, за исключением моих блондинок, не находил меня красивым. Да и когда я смотрюсь в зеркало, ничего такого не вижу. Никогда ничего не вижу, но говорят, я становлюсь символом!»

Даниэль Лавуа играет небрежно. В действительности он прекрасно осознает свое обаяние и свою красивую мордашку. Но это скорее идет ему, феномен очарования и соблазнительности. Он использует такую манеру вести себя, чтобы отметить расстояние, которое он поддерживает между своими поклонницами и собой, между личной жизнью и публичной. «Я никогда не видел столько молодых и милых девушек около себя и самое плохое то, что я не могу даже воспользоваться этим». Он не заканчивает свою мысль. Что по-настоящему он хотел сказать? «Я не могу, потому что нахожу это неприемлемым. Это была бы разновидность насилия, как если бы я использовал обман и хитрость, чтобы достигнуть своей цели. Нет, спасибо».

У Даниэля Лавуа принципы. Религиозные, моральные, этические, он не знает, как их назвать. Он готов играть в эти игры, но никогда до такой степени, чтобы дать одурачить себя. Никогда до такой степени, чтобы высказать высокое мнение, которое он имеет о себе.

Именно так он покорил Францию. Незаметно, постепенно. Без шума, скандалов и раболепия. Он завоевал Францию благодаря терпению и ожесточенному упорству, дрожа от страха и проклиная всех равнодушных красавцев, которые его игнорировали. Несмотря на все препятствия и закрытые двери, Даниэль Лавуа высоко держал голову. Он собрал урожай почестей в Квебеке, победив в Gala de l’ADISQ два раза (в 1980 и в 1985), приумножив эти победы в Париже с его неразлучным управляющим Режаном Ранкуром. На протяжении долгого времени ничего не происходило. Ничего, что достигло бы высоты его скрытых амбиций. Когда-то давно он спел: «Переверни страницы, твоя очередь скоро придет». Никто не слушал.

Терзаясь самым глубоким отчаянием сегодня, доверчивый и полный убежденности завтра, циничный и лишенный иллюзий послезавтра, он никогда не ослаблял захвата, никогда не отказывался от «звезды рок-н-ролла», о чем мечтал, будучи подростком, открывая эту волнующую музыку свободы. Он говорил себе, что однажды он тоже будет свободно петь, свободно катить по дорогам, держась за руль огромной мощной машины.

Но 10 лет спустя Даниэль Лавуа оказывается на перроне вокзала, где он поет: «Долгие, долгие, долгие дни. Я мечтаю уехать в путешествие совсем один. Изменить пейзаж и быть одному в ночи». И все же пейзаж не менялся.

До Tension attention, написанным с отчаяния, когда уже ничего не оставалось, Даниэль Лавуа умножал свои диски (теперь их всего шесть), и они имели полууспех. В нем признавали определенный талант композитора и поэта, но не забывали добавить, что ему не хватает остроты, напористости и наэлектризованности. Уставший отбиваться от одних и тех же упреков, уставший говорить себе, что он был не в ударе, он решает смести прошлое раз и навсегда. Большим неудачам – сильное лекарство. Банк дает ему ссуду 150000 долларов. Андре Перри сдает внаем самую лучшую студию от Морина Хейтца. Певец закрывается там для полной хирургической операции. Он появляется оттуда несколько месяцев спустя, полностью преображенный.

После этого больше ничего не было тем же самым. Его голос, некогда обнаженный и хрупкий, растворяется в море эха и синтетических резонансов. Большие легкие ударных накачивают его песни и выпрямляют им позвоночник. Tension attention отмечен радикальной сменой курса. Это чувствуется по продажам диска. Более 100000 экземпляров распространяются повсюду в Квебеке. Но этого мало. Даниэль Лавуа засматривается в сторону Франции. Он в тысячный раз возвращается туда. С тысячным диском в руках. На протяжении шести месяцев диск плесневеет на столах издателей и на радио.

Потом внезапно одна песня вырывается из этого клубка. Медленная и безнадежная песня о детях бомб, циничных детях, вооруженных до зубов, у которых отнимают право любить. Всего лишь за несколько недель Ils s’aiment раскручивает свой меланхоличный и колдовской припев по всем радиостанциям и во всех головах; 700000 пластинок разлетаются с прилавков музыкальных магазинов! Даниэль Лавуа выигрывает Midem d’or в Каннах в 1985, наравне с Germaine Jackson, Chris de Burgh и Bronski Beat. Местные газеты раскатывают красный ковер к его ногам и их страницы заполнены новой звездой.

Завтра эта песня, которую он стеснялся и все еще стесняется петь, становится в некотором роде романтическим гимном того опасного времени.

Социалистическая Франция и участники событий 1968 г., Франция молодых наивных цветущих девчонок, средняя Франция, глубинная, подлинная Франция, короче, он обольстил всю Францию. Все понеслось. С одной песней Даниэль Лавуа становится героем хит-парадов. Он рассказывает Мирей Матье о красоте угрюмых равнин Манитобы, краснеет от смущения при комплиментах Мишеля Дрюке, имеет огромный успех в Могадоре, а потом в Рексе. Он возвращается как спаситель в переполненные залы на Площади искусств, потом снова уезжает в Париж с музыкой к фильму Les longs manteaux Жиля Беа.

Даже пресыщенные средства массовой информации с аллергией на все квебекское обязаны сдаться очевидному. Этот квебекец отличается от других.

«Даниэль взял их измором», рассказывает Режан Ранкур. «Он отказался использовать квебекский флаг, оставаясь самим собой».

Был ли это его хрипловатый голос или комбинация американских ритмов на фоне романтических слов? Или еще меланхоличный вид первого любовника? Журналистка Катрин Панколь не может этого сказать. Все, что она знает, это то, что однажды она услышала Ils s’aiment по радио. Она была дома с приятельницами.

«Обычно то, что крутят по радио, влетает в одно ухо и вылетает в другое. Но не в этот раз. Внезапно мы все насторожились, одновременно. Я прибавила звук и мы дослушали песню до конца в полнейшей тишине. Это было волшебство».

У Даниэля Лавуа нет этому объяснения. Но есть интуиция. «Я верю, что то, что более всего трогает людей, это благородная сторона песни. Как если я восстаю против окружающего цинизма, чтобы издать этот крик отчаяния. И этот крик соответствовал потребности увидеть, как что-то меняется к лучшему. Все люди чувствуют это в глубине души».

Но в то время как французская публика требовала всегда одну и ту же песню, Даниэля Лавуа мучило чувство неловкости. Неужели он человек всего одной песни?

«Тем хуже», отвечает он. «По крайней мере хоть какая-то победа, тем более что сначала я даже не хотел, чтобы Ils s’aiment была на альбоме Tension attention. Я имел несчастье ее спеть, и имел несчастье осознавать это. Я считал ее слишком мелодраматичной, слишком тяжелой. Даже сейчас мне каждый раз неудобно ее петь».

Но песня приклеилась к нему, не спрашивая его мнения. Тогда Даниэль Лавуа исполняет ее, не протестуя. Деньги возвращаются, долги выплачиваются и публика довольна: чего еще может просить певец?»

«Ничего», отвечает Даниэль Лавуа. «Я хочу продолжать писать свою музыку, не позволяя успеху поглотить меня. Иногда это трудно. Нужно идти на множество компромиссов. Находить имидж, думать о том, как выглядишь. Начинает откровенно доставать, когда меня спрашивают, не хотел бы я покрасить мои седые волосы. Взамен это позволяет мне встретить людей, которых я, возможно, никогда бы не встретил, заказывать хорошие места в ресторане...»

Даниэль Лавуа не жалуется долго. Он громко констатирует, что наконец-то получил домашние удобства. Иногда он находит это совершенно не пригодным для жизни, но большую часть времени безумно любит это. Он наслаждается своим реваншем в тишине. Те, кто знал его в то время, когда он был бедным и скромным, когда он жался к стенам домов и разглядывал трещины в тротуарах в надежде провалиться туда, с трудом узнают его. Их приговор категоричен: с тех пор, как он стал известен во Франции, Даниэль Лавуа вообразил себя другим.

«Я вообразил себя другим? Невозможно!», отрезает он. «Успех, в глубине души мне наплевать на него. Это орудие, позволяющее мне заниматься музыкой, оплатить долги и поиграться в студии с технологиями. Технология – это важно. И это также очень мощная вещь, все равно что заниматься любовью или употреблять кокаин, это приводит тебя в другие места».

При слове технология его взгляд загорается, словно усыпанный неоновыми лампами. Его жизнь изменилась в тот день, когда он обратился к новой религии – технологии. Изменение было очень резким и сильным и Даниэль Лавуа еще не вполне к нему привык. От театра Сен-Дени, где он впервые представил L’Hotel des reves и до его возвращения на Площадь искусств полтора года спустя с тем же самым спектаклем, у него так и не получилось снова взять под контроль все операции.

Каждое представление начинается все же с хорошим настроением. Сидя один за пианино, Даниэль Лавуа получает удовольствие, рассказывая о своей грустной жизни, восьми годах агонии у иезуитов. Он играет с публикой, в некотором роде грустно смеется, создает атмосферу интимности, потом внезапно все обрывается. Зажигаются стробоскопы и Даниэль Лавуа исчезает, он как будто прыгает в мощную машину, потом закрывает окна и двери и жмет до предела на акселератор. Звук нарастает, музыка становится жесткой и Даниэль Лавуа замирает. Жизнь уходит из его мраморного лица и потухших усталых глаз. Его голос становится холодным и отстраненным, как умирающее эхо, его песни подкачиваются искусственным сердцем. Даниэль Лавуа едет по какой-то огромной автодороге. Не надо его беспокоить...

«Те, кто не эволюционирует, упускают свои возможности», настаивает он. «Нельзя повторяться до бесконечности, занимаясь этой профессией, нужно плыть по течению, прислушиваться к своему времени. Я не хочу ограничивать себя и замыкаться в формуле певца-интимиста. Хочу быть свободным в выборе места назначения, свободным в том, чтобы победить или все потерять».

Уже полночь и Елисейские поля представляют собой нагромождение машин, хаотично приткнутых на ночь. Даниэль Лавуа хотел бы быть невидимым. И все же он часами ходит по городу, незаметно разговаривая с теми, кто его узнает.

«Париж – это как интеллектуальная прелюдия», говорит он. «Я люблю его до тех пор, пока меня не одолеет ностальгия по спокойствию и большим пространствам. В настоящий момент я мечтаю как можно скорее сбежать и карабкаться по Большому Каньону».

Я расстаюсь с ним на углу улицы. Через стекло такси вижу его парусиновые туфли, которые носят в Манитобе рассеянно блуждающие по тротуару, замедляя шаг. Вдруг он спохватывается и принимается бежать как сумасшедший. Он бежит, бежит до потери дыхания, он бежит с шаловливой улыбкой на лице. Он бежит как кто-то, не проживший еще свою юность и нагоняющий потерянное время.

Даниэль Лавуа или прирученный успех

Maximum, март 1986 Yves Taschereau

300, 10 000, 65 000, 20 000, 57 000 и, вдруг сразу 325 000! Цифры продаж разных пластинок Даниэля Лавуа свидетельствуют о продвижении вперед еще до появления Tension, Attention (WEA), сыгравшего заметную роль в его карьере. Здесь и во Франции, где Ils s’aiment, песня с этой пластинки, проданная в количестве более чем 730 000 копий.

Короче, Даниэль Лавуа, из французской Манитобы, о котором говорят как о незаметном и робком человеке, выдвинулся в первый ряд франкофонных звезд. Мы пришли посмотреть, как он свыкается со своей новой ролью. Как вы можете себе представить, читая это интервью, он выкручивается очень хорошо, спасибо…

Буквально за год ты стал суперзвездой в Канаде и во Франции, это сильно смогло изменить твою жизнь?

Да. Это многое изменило, но я не ощущаю себя суперзвездой, должен тебе признаться. Думаю, я сохранил то же самое отношение к миру и людям. Но это очень больной вопрос, потому что, конечно, все вокруг взлетело! Я не ожидал этого. Я смог привыкнуть ко многим вещам, особенно к тому, что меня всюду узнают, к тому, что никогда теперь не имею покоя…

Никогда не имеешь покоя?

Ты становишься «общественным достоянием». Люди думают, что ты принадлежишь им, так что они могут подходить к тебе где угодно, когда угодно и как угодно. Как-то вечером один меня попросил написать песенку для его подружки! Я делал покупки в une cour a bois [магазин стройматериалов?]! Потом появляется второй, который просит подписать восемь автографов. Для его матери, невестки, двоюродной сестры и т.д. Я почти никогда не могу отказаться, это является частью моей работы... Но иногда, когда я сосредотачиваюсь, чтобы сесть за стол и работать, и кто-то приходит просить у меня восемь автографов, я обязан все бросить, деконцентрироваться. И тут я осознаю, что 20 человек смотрят на меня. В такие моменты ты действительно чувствуешь себя «общественной собственностью»!

Что ты ответил типу, который попросил тебя написать песенку для его подружки?

Я сказал ему: «Напиши ей сам. Я пишу песни для себя, ты пишешь для своей подружки». Что-то вроде того…

Чем выше ты поднимаешься в своей профессии, тем сильнее это становится. Нужно стать агрессивным, нападать…

Да, конечно. Это как игра в хоккей: чем дальше, тем жестче, и ты должен играть жестко.

Но чтобы играть более жестко, ты, которого считают робким, ты обязан заставить себя быть таким?

Часто мне приходится прикладывать для этого усилия, но… Мне нравится это. Я бросаю вызов. Мне всегда нравилось делать так, чтобы меня провоцировали. Я всегда предпочитал, практически всегда, негативную критику позитивной, потому что это подталкивает меня. То, что мне действительно нравится, это постоянный вызов. Обожаю! Что ты хочешь, чтобы я тебе сказал, я люблю это! Это до смерти классно!

Можешь привести пример, когда ты вынужден был быть агрессивным?

Да, на телевидении в Париже, среди других... Французы такие скандалисты, они убеждены в своем превосходстве. Часто мне приходилось защищать себя, иногда даже странно. Перед режиссером, например, который хотел запихнуть меня в угол, опирающегося на розовый стул, с совершенно обнаженными девушками, которые танцевали бы позади меня. Все это, чтобы петь Ils s’aiment. Представляешь?!

Отлично представляю…

Я сказал ему: «Извиняюсь, но эта песня не такая: я не хочу ее делать такой». И он мне отвечает: «Вы сами хотите сделать передачу? Тогда вот что, я ухожу!» И уходит! Я сказал: «Ну и иди, мужик! [да пошел ты, мужик?? ;-)] Я не буду петь эту песню обнаженным с обнаженными девушками, даже если ты этого хочешь». Я смог удержать свою позицию там, и не один раз. Могу тебе сказать, что когда у тебя есть восемь операторов, четверо осветителей и четверо ассистентов режиссера, и все скандалят и горланят, ты чувствуешь давление! Иногда у тебя появляется желание сказать: «OK, пошли сделаем, как вы хотите». Но я научился стоять на своем. И очень хорошо понял, что это всегда дает положительный результат. Даже если ты терпишь полный провал, ты уходишь оттуда по меньшей мере гордый собой. Это находит отражение во многих ситуациях. Однажды один фотограф захотел заставить меня позировать перед Эйфелевой башней. Я сказал ему: «Слушай, у меня нет желания делать такую фотографию. Я видел 300 000 фото, сделанных на фоне Эйфелевой башни. Если у тебя нет идей, я тебе найду». Прежде у меня была тенденция бросать это на самотек, но каждый раз я понимал, что получается плохо, что я вынужден терпеть посредственность этого мира…

Когда ты делал свой последний диск, ты вложил в него все свои деньги, даже дом заложил, кажется?

Конечно, я сильно рисковал в делах, но у меня не было дома, чтобы им рисковать.

Если бы он не имел успеха, чтобы ты сделал? Бросил профессию?

Именно так я себе и сказал. Именно это побудило меня пойти до конца. Но я не знаю, бросил бы я или нет. Я слишком люблю писать музыку. Напротив, я непременно был обязан посмотреть на мою профессию с другой стороны. Попробуйте найти трех певцов, которые хорошо зарабатывают себе на жизнь в Квебеке! Несколько комиков очень хорошо преуспевают и двое или трое певцов и певиц. Другие еле барахтаются. Они вызывают жалость. Это трудно, трудно, трудно. Они любят свою профессию. Они вкладывают в нее свое сердце, но не получают ничего взамен. Я сам почти десять лет жил полным банкротом! Мое имя ничего не стоило. У меня не было оборудования, за исключением двух или трех маленьких инструментов с которыми я делал все, что мог. У меня ничего не было, ничего, ничего. Я не мог и мечтать о том, чтобы послать своих детей в частную школу. Это действительно была государственная школа, только потом уже перевел… Я не зарабатывал много денег и, достигнув определенного возраста, почувствовал себя неудовлетворенным: ты видишь, как люди твоего возраста преуспевают, они чего-то добились, не трясутся всегда над последним центом, никогда не имея возможности съездить куда-нибудь, не мечтая о том, чтобы путешествовать или заплатить за месяц на лыжном курорте, я никогда не мог ничего поделать! Проклятое потребительское общество, которое держит тебя за горло! Которое не оставляет тебя… Ты работаешь с 9 до 5 всю жизнь, а потом умираешь… Все знают, что жизнь – это нечто большее, чувствуют это, хотят этого, есть и те, кто достаточно счастлив, чтобы выйти из этого положения; но есть и другие, которые, даже упорно работая, никогда не выберутся. Грустно. Вот эта грусть и есть в моих песнях, о тех людях, кому не удается выбраться…

Теперь, продав 325 000 пластинок, ты будешь еще говорить о людях, которые живут в нищете?

Не так давно я вышел оттуда, чтобы забыть. Впрочем, даже если бы я проиграл, у меня было больше денег, чем у 90% населения на земле, но я был способен отождествить себя с ними. Сейчас я далек от того, чтобы быть миллионером, но все же я способен отождествить себя с теми, у кого нет денег. С другой стороны даже миллионер способен увидеть, что в Эфиопии люди умирают от голода.

Когда ты смотришь на фотографию на своем первом диске, какое впечатление она на тебя производит?

Ну… я помню то время, когда это все происходило, и как происходило. Оно кажется мне забавным. Иногда, глядя в зеркало на свое лицо, я говорю себе, боже мой, в то время у меня еще не было морщин... Как и любой человек, который смотрит на фотографии себя в молодости, я хочу сказать. Возможно, небольшая ностальгия…

Ты иногда устаешь быть красивым?

Знаешь, мне уже очень давно говорят, что я красивый... Так что рано или поздно мне пришлось с этим согласиться... Но хочу тебе сказать, что по утрам, когда я просыпаюсь, я очень далек от того, чтобы считать себя красивым! Я отдаю себе отчет, что произвожу впечатление, но на этом и останавливаюсь…

Когда о тебе говорят во французских журналах как о «мрачном красавчике», это звучит почти как «очаровательный певец». Это раздражает тебя?

Легкий укол раздражения... Получать комплименты всегда приятно. Но в определенный момент нужно, чтобы ты реально оценивал действительность. Красивый, это достаточно относительно и показательно. В 1986 году есть еще понятие красоты, я охотно верю, что попадаю под него, тем лучше для меня, мне повезло…

Образ соблазнительного певца, он совершенно не нравится тебе?

Это меня ужасно выводит из себя! [вообще в оригинале стоит даже довольно грубое ругательство] Что ты хочешь, чтобы я сделал? Ну вот такой я! У меня есть выбор изуродовать себя до смерти, быть всегда неряшливым и неприятным или просто быть тем, кто я есть. И принять это. Я не очаровательный певец! Я никогда не писал очаровательные песенки, уверен... И никогда не думал о том, чтобы разыграть эту карту в том, чем я занимаюсь. Я говорю себе, что это входит в мою карму …

Тебя раздражает, что твои волосы начинают седеть?

А тебя не раздражает то, что ты лысеешь?

В общем, да…

Ну вот и меня раздражает. И не только седеющие волосы. Здоровье уже не то, что было раньше. Выносливость не лучше... Заметь, я говорю это потому, что два года я работал больше, чем в предыдущие десять лет. Но ни разу не болел. Я не люблю стареть; паршиво это – стареть... Но как бы я к этому не относился, это не много изменит. Так что я думаю об этом как можно меньше. Я люблю жизнь, она щедра ко мне.

Ты – довольно редкая смесь: манито-квебеко-француз…

Прежде всего, я родился в Манитобе. Я провел первые 15 лет своей жизни в маленькой деревне с 200 жителями, недалеко от границы с Саскачеваном и северной Дакотой. Я многого не знал о больших городах и о мире. Из нашей деревни не было никакого выхода, ничего, ничего… Ты видел полицию раз в год. Выйдя в воскресенье после полудня на улицу ты не слышал ни малейшего шума. В любой вечер после пяти часов ничего больше не было... Вот что я знал на протяжении 15 лет и это оставило во мне глубокий след. Я был воспитан на Равнинах и это осталось в моей голове и в моем сердце. Все мое счастье, когда я по-настоящему задумываюсь об этом, напрямую связано с запахами, цветами, ощущениями, атмосферой, которая была мне знакома на протяжении тех лет. Затем я вышел из подросткового возраста и открыл для себя жизнь Манитобы. Когда мне исполнился 21 год, я приехал в Квебек. Но мои лучшие друзья здесь – из Манитобы... Мы держимся вместе, нуждаясь друг в друге. Мы как итальянцы и греки и все те, кто покинул свою страну.

В Манитобе ты чувствовал себя частью меньшинства?

В моей деревне мы были большинством: от 75 до 80% франкофонов. Кюре и сестры в школе были франкофонами. И даже если мы говорили в школе по-английски – у нас был только час французского в день – мы не чувствовали себя меньшинством. Когда я приехал в Сен-Бонифас, там я почувствовал себя меньшинством: потому что мы были «лягушатниками», «pea soups» [от слов “гороховый суп”, тоже презрительное название французов], этническая группа… Англичане издевались над нами.

Каким образом?

Да просто сумасшедшие... Глупые, они отпускали комментарии вроде «red neck» [презрительное название белых батраков на юге США], у которых ничего нет. Это шокирующе. Когда тебе еще не хватает мудрости быть выше, то это ранит тебя, шокирует тебя, вызывает желание избить их. Но в определенный момент ты говоришь себе, что если они хотят быть идиотами, пусть будут ими…

Это привело тебя к некоторой форме насилия?

Нет, это прошло мимо... Я думаю, что мы уже были достаточно ассимилированы англофонами, чтобы не реагировать бурно. Я выучил английский, когда мне было два года, я говорил по-английски с моими маленькими друзьями в деревне. С англичанами я говорил по-английски. И не думал об этом.

Что же тебя побудило приехать в Квебек в 1971? Раз ты говорил по-английски…

Совершенно случайно. Я был в рок-группе. Мы играли главным образом английскую музыку, но также играли в маленьком ночном клубе французские песни, по постановке преподавателей французского языка, которые хотели сделать как в Квебеке. Моему управляющему, Режану Ранкуру в то время было 18 лет, и он решил стать управляющим новых Битлз. Радужные мечты, как у всех... Он уехал из Монреаля, побывал в Калифорнии и Ванкувере и оказался в Сен-Бонифасе в маленьком ночном клубе, где я играл. Он пришел послушать нас и сказал нам, что у него есть контракт для группы в Квебеке. Но квебекцы, приехавшие в Манитобу, изводили нас. У них было такое же отношение к нам, как у французов к Квебеку: «В Квебеке все настолько лучше! Манитоба – сборище придурков и т.д.». Квебекцы у нас уже в заднице сидели! Поэтому последнее, что бы я хотел сделать, это приехать в Квебек. Но мы заканчивали колледж вместе, мы были одной группой, вполне созрели для приключений... И вот появляется парень, предлагающий контракт. Тогда мы сказали, что согласны, съездим поразвлечься. Показали свой репертуар, собрались в Долбо, в отеле Мило, играя по четвергам, пятницам, субботам и воскресеньям в клубе восьмого порядка, спрашивая себя, что мы тут делаем. Мы потратили все наши деньги, чтобы приехать в Квебек и занимаемся не тем, что хотели бы. Но выбора не было, нас взяли…

Ты всегда считал квебекцев невыносимыми?

Нет. В Квебеке все по-другому... Квебекцы, как и французы, вовсе не плохие, когда они дома. Здесь мне нравится больше, чем в Манитобе, так как здесь все намного оживленнее. В Квебеке в 70-х годах все было так живо! У меня не было желания возвращаться в Манитобу.

Когда ты во Франции, вынужден ли ты играть другую роль?

Нет... Отчасти... Ты прав... Долгое время я приезжал туда так, как я есть. Это никогда ничего не давало. Я приезжал в джинсах и футболке и никто не помнил меня. Я заставил себя посмотреть вокруг и заметил, что все изображают каких-то персонажей, играют роль. В стиле Charlelie Couture. У них были маленькие бородки, маленькие шляпки, маленькие штучки, которые делали их маленькими карикатурами, благодаря чему люди имели возможность их идентифицировать. Речь шла только о том, чтобы найти определение моего персонажа, чтобы создать имидж…

Каким был твой имидж?

Он касался только стиля одежды. У меня был друг, у которого был друг кутюрье. Мне сказали, что если бы я всегда носил одежду особенного стиля, мне бы это очень пошло. Все изменится буквально на следующий день! Это необыкновенно! Я одел одежду такого парня на один вечер, для телевизионной передачи и на следующий день мои диски начали продаваться. Так вот и вышло... Я сказал себе, это невозможно... Я так долго ждал! Мы вернулись посмотреть еще раз и заказали ему еще три костюма и все пошло в гору. Внутри этого нет магии, это работа и пробы. Та сторона профессии, которую я люблю: пробовать все. Лишь бы ты смог сохранить чувство юмора и радовался…

Ты предпочитаешь давать спектакли или работать в студии?

Больше люблю студию, там меньше стресса. Когда я оказываюсь на сцене перед 2500 или 3000 людей, которые видят, как я горланю в микрофон, со всем этим шумом, который уходит в зал, и все эти головы, поворачивающиеся ко мне, я спрашиваю себя, что происходит... У меня бывают моменты паники. Я спрашиваю себя, что я здесь делаю... Это большой стресс – делать спектакль, но в то же время это как участвовать в Формуле 1: ты залезаешь в большую машину, набираешь ход, и вот ты на круге... Это моменты редкой интенсивности! Но это трудно, я должен себе обосновать это, чтобы успокоить себя. У меня есть небольшая склонность спасаться [скрываться] в любой момент. Я чувствую себя лучше, намного легче, на коленях в моем саду, выдергивая сорняки вокруг помидоров... Но и то, и другое здорово.

Тебе уже предлагали сняться в кино?

Три или четыре раза, в самых разных жанрах... Но всегда на роль мрачных и таинственных персонажей… Это меня не интересует. У меня нет желания сниматься в кино. Напротив, если бы мне предложили приключенческий фильм, очень легкий, где я был бы на коне... в стиле Индианы Джонс или Звездных войн, что-нибудь развлекательное, полное движения, тогда я бы согласился. Но ждать часы напролет, пока освещение не будет готово, читая в своем вагончике, нет, это меня не прельщает. Ждать 14 часов, чтобы отснять один час, нет. Я не знаю, что делают актеры, которые снимаются в фильме, после фильма. И еще кто-то мне сказал: «Если ты хочешь играть в кино, не играй. Нужно, чтобы ты как можно меньше волновался об этом. Нужно, чтобы ты был естественным, позволить режиссеру управлять тобой». Но что же тогда остается? В конце концов ты становишься ничтожным персонажем…

Ты очень любишь садоводство?

Наверное, я люблю это больше всего в мире. Но у меня нет времени остановиться на нем. Сначала у меня был сад размером с носовой платок; я никогда не мог заплатить за кусок земли, достаточно большой, чтобы разбить на нем более-менее приличный сад. Возможно, в следующем году или еще год спустя, так как мне говорят, что в это время я получу авторские права…

Что же есть такое необыкновенное в садоводстве?

Не знаю... Я хорошо себя чувствую... Люблю прикасаться к земле, люблю ее запах. Люблю прикасаться к растениям, люблю их ощущать. Все люблю! Абсолютно все! Люблю тишину в саду... Это все, что нужно, совершенно все... Полное удовлетворение. И в то же время нет стрессов…

В твоей манере говорить о садоводстве есть что-то от таинственного монаха…

Я уже думал о том, чтобы присоединиться к траппистам [религиозное течение]... Но все же я говорил себе это! Таинственный монах!!! Ты преувеличиваешь!

Разве ты немного не таинственен?

Есть те, кто настаивает, что я мог бы быть им побольше... Немного... Но когда ты занимаешься землей, где ты должен останавливаться в два часа... Я вовсе не таинственный. Но все мистические вещи меня бесконечно привлекают, космос, оккультизм и т.д. Но я один из самых сомневающихся людей на земле... Я ни во что это не верю... Я не присоединяюсь ни к одной стороне больше, чем к другой. И в то же время я очень, очень любопытен и хочу все увидеть. Меня все интересует, я ничего не отбрасываю, я читаю, пытаюсь понять. Действительно, я считаю дзен более интересным, чем дискотеки по вечерам в субботу. Напротив, я далек от того, чтобы быть дзен-буддистом…

Но ты чувствителен к таким вещам…

Да, очень. Я думаю, что в этом что-то есть... Что-то очень, очень большое и глубокое... Если бы я прошел мимо этого, несмотря на все признаки и интуицию, которой я обладаю, я бы прошел мимо того, что обращено ко мне лицом к лицу... Но в тоже время я боюсь этого. К несчастью, мне очень нравится материализм…

Равновесие?

Не знаю. Я считаю, что все, что произошло в 1985, общая тревога целого мира, это имело мало отношения к материализму, к этому курсу на немедленное удовлетворение. Конечно, легче набить чем-нибудь рот, целоваться все выходные напролет и купить новый видеомагнитофон; это всегда прикольнее, потому что ты получаешь это немедленно, можешь это потрогать. Это гораздо легче, чем стремиться к духовному удовлетворению, которое требует от тебя огромных и продолжительных усилий…

В настоящее время ты преуспеваешь, но у тебя больше нет времени заниматься тем, что ты любишь…

Да, но я сделал осознанный выбор. Я решил поставить на кон все и выиграть все, и я так и играю... Так что я нахожусь в центре мчащегося поезда, и я смог отложить остаток в сторону. Напротив, вполне возможно, что я могу немедленно к нему вернуться. Я решил прекратить заниматься своей профессией в том, что касается публичных выступлений, в течение года, именно для того, чтобы позволить себе что-то другое. Люди называют это «субботний год» [от слова «шаббат» - суббота, у евреев это день, когда ничего нельзя делать, день полного отдыха]; но я у меня такие годы длятся всю жизнь! Мне это привычно! Это означает выделить время заняться чем-то другим, а не только работать…

Мой красивый сосед по лестничной площадке - Ноябрь-декабрь 1986

Chansons d'aujourd'hui-Pierre Fortin

Конечно, было бы смешно в публикации, предназначенной для информирования потребителей, делать сравнение скорее упаковок продукта, чем содержимого. Так что есть в этом что-то абсурдное – вглядываться в образ такого артиста, как Даниэль Лавуа. Если позволить пойти в этом направлении, то нужно сохранять дух, чтобы скорее остаться на пути службы, чем уехать по дороге.

Даниэль Лавуа. Перед вами автор-композитор, который делает свое дело проще всех и выражает себя, ничего никому не говоря. Он – то, что он есть, в некотором смысле, это мы, публика, выдумываем его образ. Речь идет о немного извращенном опыте, вскрыть публичный образ артиста, о котором нельзя сказать, что ему был создан образ и использован какой-то мифической машиной.

В то же время, допустим, что индивидуальность – даже подлинная – превращается в образ, с тех пор как она становится публичной. Звезда – это экран, на который толпа проецирует свои мечты, ожидания и даже решение своих драм и неудовлетворенностей. С этого момента нелепо верить, что произведение артиста должно точно понравиться, потому что это последнее воплощение цены популярности в данный момент. Обратное будет правдой. Звезда также может вызывать симпатию, потому что она берет противоположность распространенным ценностям в данном месте. Что соответствует тому, с каким счастьем Woody Allen, например, достиг противоположности мачо! В любом случае будет ошибкой верить, что статус анти-звезды или антигероя сопровождает отсутствие образа.

Позиционно

Поскольку мы пока еще задерживаемся с образом артиста в качестве продукта, можно прибегнуть к запасной технике, истории, определяющей как Даниэль Лавуа сейчас расценивает свое положение в семействе франкофонных авторов-композиторов.

В противоположность Claude Dubois, прошлое появление которого в основном городское, Даниэль Лавуа пришел к нам как спокойный деревенский житель Манитобы. Робкий, он не обладает ни иронией, ни апломбом Michel Rivard. Выдвигающей требования энергии Paul Piche он противопоставит полный полутонов романтизм. Что касается его спокойного и сдержанного характера, он дает нам отдохнуть от циничной надменности, которую нам часто изображает Robert Charlebois, например.

После всего отрицательного можно обрисовать достаточно точный портрет: публичный образ Даниэля Лавуа. Даниэль – это хороший парень, мягкий. Порядочный человек, остающийся верным своим идеалам и не оглядывающийся на других. Лавуа обладает всем шармом хрупкости, с которой он находится на сцене, как будто это не то, что он всегда искал. Обычный парень, оказавшийся – как бы случайно – вытолкнутым под прожекторы.

Этот в конечном итоге абсолютно банальный образ мог бы с таким же успехом быть обрисовкой красивого соседа по лестничной площадке. Когда он находится под огнями рампы, он в любом случае перемещается в другое измерение. Все эти черты характера становятся чувствами, они имеют смысл. Личность звезды рассказывает историю. Эта история будет, скорее всего, сведением счетов, так как звезды – это инструменты публики, которая вершит правосудие по доверенности. Именно звезды всегда позволяют хорошо зарабатывать! И в этой теме Лавуа, как и другие, принадлежит службе.

Справедливость

Но что прочитаем, собственно, в персонаже Даниэля Лавуа? Какая история привела его к нам и с какой моралью? Чтобы узнать это, нужно принять во внимание некоторое восприятие контекста, так как миф питается мифом.

Шоу-бизнес – отражение общества в целом: это джунгли, где правит оружие, и в глубине которых нужно часто драться с дикостью, чтобы пробиться. Туда не нырнешь без того, чтобы не испачкаться: это территория волков, гиен и шакалов. В таком мире мягкость утрачивается при рождении; необходимо сбрасывать кожу. Однако это не произошло с Даниэлем Лавуа, который повторил подвиг Давида перед Голиафом. Лавуа прошел по краю чудовищности шоу-бизнеса, не пожертвовав своей чистотой. Окружающая действительность была вынуждена склониться перед органически присущими ему качествами. С одиноким огнем его потенциала, Даниэль Лавуа с успехом показал силу своего упорства. Истинная спокойная сила, не сделанная в уступку моде, и, самое главное, он никогда не попадал в коммерческую машину – триумф Лавуа – это триумф качества и честности. Его победа, по доверенности, - победа всех непризнанных гениев. Лавуа получил по заслугам!

Успех не обязательно приходит к первому красивому парню, взошедшему на сцену и случай Raymond Levesque хорошо об этом свидетельствует. Существуют моменты, когда голуби теряют ребра в пользу львов [в смысле, съедаются, что ли?]. Возможно, надо ввести постоянную дозировку счета. Уровень может опуститься до порога, где хрупкость становится ощущаемой как хроническая слабость. Мягкий человек будет буквально стерт в порошок.

Однако нужно признать, что, к счастью, именно такой продукт, как песня, лучше всех способен выжить. Пустые образы не устоят перед преходящими временными пристрастиями. Если бы Даниэль Лавуа не всегда прилагал твердые усилия для большего использования глубины своего таланта, он не был бы здесь сегодня. Музыка хорошего парня - будь она убийственно плоской, последний не горел бы так долго! Это настолько очевидно, что начинаем спрашивать себя, те вопросы, которые задает имидж, не будут ли совершенно бесполезными и тупиковыми?…

Меняющийся Лавуа - Февраль 1987

Chansons d'aujourd'hui-Laurent Regault

Перед самым выпуском средства информации широко обсуждали Tension Attention, новый диск Даниэля Лавуа. Обещания, данные ранее, были сдержаны. Терпение и 200 000 долларов, вложенные в его производство, принесли результат. Результату тяжело было бы быть более убедительным. Даниэль Лавуа считал, что «Nirvana bleu» был пределом, границей. Он ее пересек. Кто мог бы порицать его за это? Он рассказывает нам в этом интервью о создании альбома Tension Attention, и Франции, где его ждут и Манитобе, откуда он приехал.

Маленькая история одного творения

Даниэль Лавуа должен был быть предельно нервным во время выхода Tension Attention...

Да, был. Меня считали нежным и романтичным певцом. Этот новый альбом, полностью сохраняя эти оттенки, все же составляет контраст с предыдущими.

Вкладывая много в это производство, ты шел на большой риск.

Это точно. Я шел на риск, меняя звук и имижд. И потом, он стоит очень дорого. Заняться этим в отрасли слабой и долгой... Он также потребовал много энергии и времени. Я год занимался этим альбомом. На протяжении шести месяцев мы работали вдвоем, Daniel Deshaime и я, потом втроем. Это альбом, который был задуман очень давно.

В 1981 появился Aigre-doux Hou are you. Как тебе потом пришла эта идея или потребность изменить характер твоих произведений?

По крайней мере, в августе 1982, в Монреале закончилось турне, продолжавшееся шесть месяцев – в сентябре я решил все бросить и заняться чем-то вплотную. Я был разочарован Aigre-doux... Я подошел к границе этого жанра музыки; я не мог сделать намного лучше. Так что в сентябре 82 я начал работать. Я провел три месяца за написанием песен. В конце этих месяцев я осознал, что у меня ничего нет. Я задал себе вопросы...

Но в январе бросился снова. Тогда пошло лучше. Я написал около тридцати песен, но осознал еще раз, что не нашел правильного направления. Я не знаю больше, куда мне со всем этим идти. Именно в то время я встретил Daniel DeShaime.

Возможно, вы знаете его. Он часто работал аккомпаниатором, но это человек, который очень мало занимался рекламными играми. Послушав мои новые песни, он сказал: что-то внутри есть, ему нужно дать правильное направление.

Это было то, что я хотел услышать. Из тридцати песен мы оставили десяток, над которыми работали несколько месяцев в подвале Ville d'Anjou. По истечении трех месяцев у нас была демо-версия. Первый эскиз. В этот момент мы прервались, чтобы получить английский звук в производстве. В настоящее время это то, что наиболее впечатляет в английской поп-музыке. Мы решили войти в контакт с английским продюсером. Нью-Йоркские друзья позволили нам встретиться с John Eden, который выпустил и «Der komissar» среди прочих.

Вы уехали, чтобы найти в Лондоне аранжировщика, техника или мыслителя?

Ни аранжировщика, ни техника, ни мыслителя. Нам нужен был кто-то для завершения, “полировки мебели”. Продюсер, мастер звука в студии. Он обладал техникой, наукой смешивания звуков. В Квебеке действительно нет таких, кто владеет профессией, стоит на большой лестнице. Возможно, потому что не повезло или нет соревнования, которое сделало бы необходимым всегда быть сильнее.

Конкретно, какова была роль John Eden в производстве?

Именно он сказал, например: «Твоя аранжировка слишком полная, слишком мощная, это не будет звучать. Его недовольство заставило сделать вывод, что звук должен быть открытым для того, чтобы свободные звуки были ясными и совсем очевидными, полностью чистыми, полностью точными, абсолютно красивыми. Сравните с Nirvana bleu, вы увидите, что звук Tension Attention намного более прозрачный, более законченный.

В момент выхода диска средства информации настаивали на стоимости производства и пренебрегали оценкой собственно музыки. Это разочаровало?

Журналисты, не слушавшие альбом, предпочитали интересоваться вещами более осязаемыми. Я не отчаиваюсь. Я всегда надеюсь, что придут к самому альбому.

Электронное оборудование

Разница между Tension Attention и твоими предыдущими дисками чувствуется также и в том, что в этот раз оборудование, рабочая техника были хорошо использованы.

Студия PSM в Квебеке очень хорошо оснащена оборудованием всех видов, чтобы давать глубину инструментов, чтобы давать размах каждого звука. 7, синтезатор, позволяет достичь удивительной чистоты звука. Это инструмент, который очень недорог.

... который станет очень распространенным?

Неизбежно. За 2 000$ вы пoлучаете то, что стоит 15-20 тысяч. Осталось недолго.

Прогресс техники, это здорово! Но как же песни во всем этом? Под столькими синтезаторами рискуем потерять тепло, то, что нашли в «La danse du smatte».

По-настоящему я в это не верю. Все настолько боятся электроники! Говорят, что она холодна, но это неправда.

После синтезатора забывают, что есть кто-то, музыкант, который выбирает звук, ритмы. Звучность синтезатора позволяет музыке быть теплой. Я не перестаю в это верить. С другой стороны вы осознаете, что Tension Attention совсем не холоден. Если послушать Photo mystere, заметно, что тепло и интимность там есть.

Положиться на новую технику, это поначалу не для новой аудитории. Но у тебя есть рецепт, как достичь интернациональных стандартов?

Нет, речь идет о том, чтобы достигнуть границы производства. Как говорится, пройти период пред-создания и посвятить больше времени собственно созданию. В Квебеке была тенденция делать диски как романист, который пишет книги прямо на бумаге. Нужно тщательно отделывать свою книгу до того, как нести ее к редактору.

Tension attention

Даниэль Лавуа должен достигнуть окончания роста с этим новым альбомом. Он представляет нам продукт, полностью музыкально обновленный. Это изменение обязывает, возможно, после пяти дисков, которые можно квалифицировать как консервативные, его популярность должна вырасти. Изменение предполагает очевидный риск и остается узнать, переживет ли аудитория Даниэля Лавуа его мутацию. До нынешнего времени ответ казался положительным. В любом случае есть, конечно, выход, не слушать больше Даниэля Лавуа как раньше. Танцевать теперь под его музыку. Радиостанции передают подборку его новых песен («qui va la», «roule ta boule»).

Запись альбома требует большого количества часов работы в студии. Результат безупречен. Можно пропустить за тишиной влияние обычного new-wave в песнях. Музыкально это приближается к тому, что выпускают многие английские группы. За исключением присутствия саксофона, музыка почти целиком воспроизводится электронными клавишными. Ритмическая секция заменена linn барабаном [не знаю, что это за разновидность барабана].

«Tension Attention», «Ils s'aiment» и «Qui va la?», лучшие треки альбома, предполагают звучные и проработанные аранжировки. Встреча слов и ритмов успешна. Некоторые пассажи электронной гитары, между тем, не могут не напоминать звук Fixx, английской группы.

Такие треки как «Ravi de te voir», «Photo mystere» понравились бы тем, кто любил альбом «Nirvana bleu». В основном тексты просты, но самодостаточны. Автор отдает предпочтение игре слов, игре ритмов и повторениям.

Этот альбом отражает и собирает современные тенденции в популярной музыке. Даниэль Лавуа здесь, кажется, чувствует себя свободно. Все несет уверенность в том, что он найдет в этот раз более молодую аудиторию.

Французские интересы

Французский рынок, кажется, созрел для Даниэля Лавуа. Сам диск был профинансирован и выпущен французской компанией. Это мода со-производства, которая расширилась?

Управляющие однажды поняли, что квебекский рынок не позволяет финансировать продукцию, потенциально интернациональную. Для этого нужно использовать все доступные ресурсы. Все больше и больше нужно связываться с французским сотрудничеством. Последний альбом Дианы Телль – полностью продукция Франции.

Твои предыдущие диски распространялись во Франции?

Три альбома вышли во Франции.

Реакция публики была хорошей?

Надеюсь. Я не езжу туда достаточно часто, чтобы это знать. В Париже, на артистическом уровне, есть пятьдесят качественных шоу каждый вечер, в любой вечер недели. Чтобы пройти всю эту перенасыщенность, нужно задержаться. С другой стороны все идет как по маслу, это легко...

Манитоба и ее ограничения

Что касается культуры, отличия между Манитобой, откуда ты приехал, и Квебеком большие?

Есть огромная разница. Франкофония запада – это меньшинство. Островок в пустыне. Там ты видишь маленькую дотацию и ты живешь тем, что приходит извне. Те, кто продвигаются на культурной сцене Манитобы, занимаются этим как хобби. Никто не может думать о том, чтобы жить этим. Культура в Манитобе – это что-то, чем ты занимаешься после работы...

Ты мог бы петь и делать карьеру на английском.

Я никогда не решал окончательно петь по-французски. Я приехал в Квебек. Мне здесь понравилось. Мне нравится писать на французском. Я уже сделал англоязычный альбом и хочу сделать еще один. Англофоны были слегка удивлены Cravings. Он все же написан на французском, имеет отношение к франкофонии. Не думайте, что это то же самое. Нельзя сказать, что тексты того же стиля. Нашли, что они были очень оригинальны.

Ты скоро поставишь спектакль?

Да, в апреле в Монреале. Наверное, в Квебеке этим летом. В настоящее время мы работаем над подготовкой спектакля. Спектакля, который пройдет много миль.

Восходит ночь (La nuit se leve) - 1987

Красивое лицо, голос, внешность, которые не оставляют равнодушными женский пол, Даниель Лавуа, которого уже несколько лет считают своим во французском круге, прибыл к нам из Канады. Автор, композитор и исполнитель, он выпускает диск за диском во французском шоу-бизнесе. Карьера Даниеля началась в Квебеке в 1970 году, но не прошло еще и трех лет с момента выпуска его первого видео. Очень быстро Даниель Лавуа стал знаменитостью в своей стране. Во Франции он имел большой успех с «Ils s'aiment», «Tension attention» - две песни, которые стали золотыми дисками. Новости? Для Daniel Lavoie это выход альбома «Vue sur la mer», десять песен, среди которых «Je voudrais voir New York» и особенно «La nuit se leve» - названия, которые можно найти на 45 tours. Это песни, с которыми Даниель надеется снова войти в Top 50.

Возвращение, которое будет вполне заслужено, так как «La nuit se leve» действительно красивая песня, полная чувствительности, исполняемая этим сорванным голосом очень индивидуально. Очень важна для Лавуа в Олимпии с 15 до 29 сентября серия концертов, которые обещают быть интересными, так как он в совершенстве знаком со сценой.

Daniel Lavoie в Олимпии в 87 - 1987

Didier Reboul-Scotty

Проездом в Париже ради его диска «Vue sur la mer», Daniel Lavoie, который получил известность с «Ils s'aiment», рассказал нам о своем спектакле в Олимпии.

Ваш приезд в Олимпию был рассчитан на какое время?

С 15 до 21 сентября. (1987)

Сколько времени Вы работали над ним?

С сентября прошлого года писал песни, думая об этом спектакле. Мы готовили его 3 или 4 месяца и потом мы его тщательно подгоняли, давая 5 концертов в Квебеке.

Этот спектакль будет только музыкальным?

Не только. Есть много декораций, которые прибыли в контейнере из Канады. Я попробовал придать каждой песне подходящую структуру. Все вместе формирует спектакль, в котором будут смеяться, веселиться и, возможно, плакать.

Сколько музыкантов?

Шесть музыкантов, двое клавишных и саксофон. Будет первая партия, подтвержденная Marie Philippe, которая пишет хорошую музыку.

Понравилось бы Вам сыграть с симфоническим оркестром?

Нет. Это слишком тяжело организовать. Я предпочитаю оркестры из семи-восьми хороших музыкантов, которые могут, впрочем, произвести столько шума, сколько производит симфонический оркестр.

Вы раньше уже пели в Олимпии?

Да, на 25-летие Битлз. Были Gold, Canada, Francis Cabrel... Это те, кто внушил мне желание попасть в этот зал. Все это очень трогает. К тому же здесь прекрасное место.

Придерживаетесь ли Вы политики больших концертов в стиле La Courneuve?

Для меня это скорее не музыка, а событие. Разумеется, если бы мне предложили сделать такие концерты, я бы согласился шутки ради. Но я предпочитаю маленькие залы, где связь с публикой сильнее. Но не хотелось бы возвращаться в небольшие плохо оборудованные залы, где я начинал.

Одиночество Вас пугает?

Не совсем. Иногда я ищу его, но вообще-то я не параноик.

Есть ли у Вас любимые темы для текстов?

Всегда очень социальные. Много песен о любви, о любви к жизни тоже, разумеется.

Считаетесь ли Вы борцом за хорошую песню?

Я всегда писал очень индивидуальную музыку, над которой много работал, но после этого считать меня борцом... Не преувеличивайте ничего! Я всегда держался вдали от обычной большой музыки, однако взяв у нее несколько идей. Это будет очень хорошо заметно в спектакле, будет чувствоваться влияние иногда классики, иногда рока, даже если текстура основания остается неизменной. Я всегда очень открыт всем новым звукам.

Даниэль Лавуа в Олимпии

Paroles et Musique, сентябрь 87 Marc Robin

Даниэль Лавуа возвращается во Францию. Этот канадец – не квебекец, внимание – который потеснил хит-парады с Ils s’aiment, выпустил в ноябре новый альбом, Vue sur la mer, который почти не вызвал никаких разговоров. Сегодня представился случай заполнить этот пробел с самим Даниэлем, с которым мы встретились, хотя он готовил свой спектакль к наступающей осени, в Олимпии, с 15 до 20 сентября.

В Vue sur la mer мы встретили ту же атмосферу, что была и на твоем спектакле в Rex*. С одной стороны очень ритмичная музыка, почти танцевальная, с другой намного более спокойная, скорее баллады.

Это действительно так, немного вопреки мне самому: я удерживаю равновесие. Для меня это необходимо. Я не могу делать только что-то одно, потому что мне это наскучивает; поэтому я делаю смесь всего. Как в спектакле, так и на дисках, и, возможно, во всем, чем я занимаюсь.

Удивительно, что это так резко заметно. Можно было бы вообразить довольно однородную смесь вместо этого разделения на сторону A, сторону B.

Потому что я слушаю такие диски. Когда у меня с одной стороны есть желание чего-то потрясающего, я не хочу, чтобы это был целиком рок’н’ролл. Потому что это мешает мне. Но когда я слушаю что-нибудь подвижное, я не люблю, чтобы игру успокаивали какими-нибудь умопомрачительными штучками. Вот у меня и вышел такой альбом. С одной стороны довольно роковый, с другой мягкий; для тех, кто хочет оставаться в том же самом климате. Я не сделал этого в Tension, Attention: но с тех пор, как я принял эту систему, люди говорят мне, что им это очень нравится. Бывают вечера, когда они что-то спокойно наигрывают [выстукивают мотив] и не боятся, что кто-то придет и растолкает их.

Там есть некоторое количество текстов, написанных совместно с Тьери Сешаном (Thierry Sechan), братом Рено (Renaud). Почему?

Это получилось случайно. Фирма-издатель, с которой я работаю в Квебеке, и которая в некотором роде является моим лэйблом, выпустила диски Рено. Именно мы приложили руку к тому, чтобы он приехал в Квебек в первый раз, так что у нас был контакт на этом уровне. Когда однажды у меня появилось желание поработать с французским автором слов, мой канадский менеджер, который хорошо знал Тьери, сказал мне: «Почему бы не поработать с ним». Так что он приехал провести несколько недель в Квебеке, и вот что из этого вышло.

Это он приносит проекты текстов, которые ты перерабатываешь?

Нет, с самого начала все всегда исходит от меня. Я выбираю сюжет и более-менее точное направление текста. Начиная с этого момента я уже могу работать с кем-то другим. Мы слушаем друг друга, уточняем и перерабатываем мало-помалу, пока не получится окончательный вариант. Но все же у меня есть право вето, потому что это тексты, которые я должен брать на себя и защищать. Так что это должны быть тексты, которые мне очень хорошо подходят.

В первый раз у тебя появляется очень политическая песня: «La villa de Ferdinando Marcos».

Эта песня была написана без намерения включить ее в какой-либо альбом. Однажды я услышал, что Фердинанд Маркос недавно вынудил американское правительство подарить ему виллу стоимостью в два миллиона долларов США, и мне это показалось невыносимым цинизмом. Вернувшись домой, я сел за пианино и написал эту песню за двадцать минут, слова и музыку. Потом записал ее на бумагу и забыл. Потом, когда я выбирал песни для альбома, я дал ее послушать и мне посоветовали поместить ее на диск. Так что я немного переработал ее текст, чтобы улучшить его.

Но я уверен, что у меня были политические песни с самого начала. Ils s’aiment была песней с ярко выраженным общественным содержанием. Может быть, это неочевидно, потому это не так четко, как черно-белые понятия; но ее позиция была очень определенной. Это еще одна песня, которая выступает против цинизма власти и интернациональной политики. Не так важно, чтобы такие вещи всегда были черно-белыми, все равно это всегда можно прочесть между строк. Потому что я из тех людей, которые думают, что с тех пор, как ты говоришь что-то больше, чем двум людям, ты занимаешься политикой.

Каким будет твой будущий спектакль в Олимпии?

Это будет завершенный спектакль, намного более однородный, чем то, что я сделал в Rex в последний раз. Как поезд: есть вагоны, идущие один за другим, с атмосферой, с определенным климатом, меняющимися декорациями. Их я получаю из Канады, в контейнерах. Большие декорации, в основном рассчитанные на Олимпию, но их можно будет использовать повсюду в турне, во Франции и Квебеке. Немного футуристические вещи, которые не представляют собой ничего определенного, но которые в зависимости от освещения, могут представить как город, так и космический корабль.

И что насчет музыки?

Я намного уменьшил количество музыки, программируемой на технике. Их было много в Rex’е. В этот раз играют в основном музыканты: ударник, басист, гитарист, два саксофониста и певица. Все понемногу играют на клавишных. Также будет настоящий рояль, на котором буду играть я сам. Спектакль достаточно живой, люди, которые придут, чтобы послушать баллады, рискуют быть удивленными, поскольку изменения немалые. Я не испытываю сомнений; когда погружаешься в песню, нужно погружаться в нее до конца. Ну и напротив, также будут моменты очень мягкие, широкие.

Сегодня ты уже не веришь в будущее машин, секвенсоров и т.д.?

Нет, я думаю, что это уменьшается год от года. В США в настоящее время расцвет возврата гитары, акустического пианино и, наконец, более проработанные песни.

*Его последний спектакль на сегодняшний день в Париже, октябрь 85 года.

Альбом Olympia 87 - Февраль, 1988

Все те, кто пришел послушать Daniel Lavoie во время его выступления в Олимпии на протяжении второй половины сентября, конечно, будут хранить воспоминания об одном из самых красивых спектаклей его возвращения. Центральные декорации гениальны в своей развитой простоте. Вспоминаются белые паруса клиппера, тюремные решетки или пустынные улицы таинственного и беспокойного мегаполиса, струящаяся группа [так и написано - group] счастья быть на сцене, обрамляющей певца – чемпиона мира во всех категориях, касающихся вызывания симпатии. Так как он обладает совершенно невероятным типом непринужденного шарма, совершенной алхимией элегантности, любезности, волнения и ума, которые вызывают желание аплодировать, ломая все, даже песням, которые любишь меньше других. Жанр шоу, который, когда падает занавес после последнего вызова артиста, бросает две тысячи улыбок побывавших там на тротуары бульвара Капуцинов (место, где находится Олимпия).

Сегодня выходит альбом, который отмечен полной отдачей этой магии, и по этому случаю Daniel Lavoie снова изменяет выходной лэйбл с Pathe EMI на WEA. Окруженный большинством музыкантов, которые принимали участие в работе над его последним альбомом “Vue sur la mer” и он же, непринужденно владея электрической гитарой, фортепиано и флейтой, дарит нам сбалансированную смесь как больших успехов («Ils s'aiment», « Je voudrais voir New York» или « Tension Attention»), так и песен, не так замеченных («Les longs manteaux», музыка к фильму с тем же именем) и английские названия, неизвестные во Франции («Tricky Willy», «Salina» и великолепная «Old buddiess», со вступлением Andre Lambert, рисует нам большие перекрестки блюза голубой ночи в переполненном сердце).

Покидая программируемые электронные машины в пользу чистых ударных, ритмы менее вездесущи, чем на двух последних студийных альбомах и эта музыка дает больше возможности понять, в каком месте канадец остается тем вдохновенным мелодистом, которого мы открыли с «Nirvana bleu». Одним словом, это превосходный диск, полный чувства; и тот, кто немного удивлен, одно-два исключения, это преимущества среднего климата, так что концерты имели скорее тенденцию к серьезному переезду [плохо поняла, что они хотели сказать этой фразой].

Упоение вершинами - 1988

MTL magazine, Caroles Vallieres

Красавчик Лавуа [это из оригинала - le beau gosse :-))] привыкает к своим возможностям и бросает себе вызов: продолжать стремиться к совершенству, усиливая успех. Оставаться самим собой в машине хит-парадов. Не полагаясь больше на свою робость. Просто он честен.

Даниэль Лавуа, ты возвращаешься из Франции и французы все еще считаеют тебя очень робким. Извини, но я не настолько верю в твою робость. Это скорее гордыня, надменность? Или страх окружающего мира? Или же и то и то?

Думаю, что… Ненавижу публичные исповеди. Думаю, что это смесь обоих чувств. Гордыня есть, конечно, но в значительно меньшей степени; я заменил ее гордостью и…

Так, значит, ты нашел дорогу!

Да, я нашел дорогу, несомненно. Но где-то я все же остался мальчишкой из Дюнреа, который однажды приехал в большой город и, проснувшись однажды утром, понял, что существуют отношения разделения и силы.

Да, но послушай, ты вернулся от них!

Действительно ли вернулся? Это очень-очень заметно, когда относишься к жизни снисходительно. Поскольку я уехал из маленькой деревни, я был никто и мне давали это понять. Я считаю, что после этого я приобрел чувство большого недоверия. Появляясь где-нибудь, я все еще имею склонность наблюдать, прежде чем приближаться. Когда я приехал в Квебек, я чувствовал себя еще одним большим дураком из Манитобы. Вот отсюда и моя робость: недостаток уверенности.

Такая репутация тянется за тобой очень давно! Поскольку сейчас, в твоем положении звезды, ты выпустил пар. Ты представляешь артистов на передачах, куда ты приходишь, ты играешь в « бизнес «, в частности со средствами информации.

Совершенно верно. Я знаю, до какой степени трудно туда проникнуть. И… Покровительство [шефство, опека] приняты, впрочем, повсюду, ты же знаешь. Я верю, что важно дать шанс тем, кого я люблю. Шоубизнес – это профессия сердца.

Ты делаешь все по убеждению, и по-деловому.

Я всегда так к этому относился. И всегда был очень разборчив в том, что делаю. В определенные моменты я осознавал, что люди больше хотят меня, чем я их. Что я им нужен и мы можем договориться; ладно, я играл в эту игру и мне говорили, что они готовы пойти на уступки.

А ты не идешь на уступки?

Конечно, иду. Например, согласиться уехать во Францию на две недели для раскрутки. Я стараюсь дисциплинировать себя, чтобы любить все это. Напротив, я не делаю никаких уступок на уровне звука, музыки, текстов.

Все же твоя музыка стала значительно более коммерческой. До Nirvana bleu в ней чувствовалось влияние джаза…

Оно еще есть там, надеюсь, это заметно.

Почти не чувствуется!

Меньше, но разве я не имею права позволить себе что-то? Когда появились новые технологии, я получил удовольствие от музыки, которую не знал во время своей юности.

Ты говоришь с таким энтузиазмом, так лихорадочно…

Да! Я счастлив работать с этими технологиями. Естественно, я от чего-то удалился, но к чему-то и приблизился. И потом, я не чувствую никакой нужды быть верным « звуку «. Я нахожу, что это огромный вызов – писать музыку, которая была бы коммерческой и в то же время настоящей. Но я никогда не рассматривал это как уступки.

Ты стремишься к совершенству?

Я говорю себе: когда делаешь что-то, нужно стремиться к максимуму. Заниматься этим только, чтобы показать свое лицо по телевизору, здесь нет большого интереса. Когда уважаешь сам себя, то не « душишь « себя ничем.

Поведение, которое, как мне кажется, сильно отличается от поведения многих артистов, которых мы видим по телевизору…

Я думаю, что ты чересчур обобщаешь. Артисты, добившиеся успеха, это те, кто был очень внимателен к деталям, говоришь ли ты о Питере Габриэле или о Мадонне, здесь неважно, о каком жанре музыки идет речь…

Эй! Ты приводишь мне интернациональные примеры!

Но раз они есть на международном рынке, то остается лишь вопрос, придут они к нам или нет. И в Квебеке, если не ходить далеко, возможно, мы не уделяем достаточного внимания деталям, это точно.

А вот теперь ты обобщаешь!

Серьезно, я в этом уверен. У нас часто есть тенденция выбирать легкий путь и подыскивать самые разные причины, чтобы оправдать то, что мы делаем. Скажем так, например: что делаю, то и делаю; если это недостаточно хорошо для других, то это для тех, кто привык к американцам. Настоящая проблема в том, что боятся затратить время, поработать, затратить усилия, чтобы пройти до конца. Нужно иметь талант, но талант – это также и все то, что ты несешь в себе.

Как ты считаешь, в какой мере твое отношение должно допускаться окружающими, людьми твоего круга?

Уверен, что оно не всегда допустимо для них. Иногда у меня чувство, что я им досаждаю, немного неприятен…

Потому что ты далек от них?

Да, чересчур стремлюсь к совершенству [вообще, слово “перфекционист” означает человека, всегда недовольного собой и всегда стремящегося к недостижимому идеалу. Он говорит про себя, что он “перфекционист”]. До предела, когда это может показаться бахвальством.

Это преднамеренное бахвальство?

Нет, совсем нет. Но мне не нравится держать людей за идиотов. На телевидении я не люблю вопросы « по заказу «, сделанные для самого общего знаменателя.

И ты также не хочешь, чтобы тебя держали за идиота.

Нет. Давайте забудем идею, что это просто сделать, потому что то, что публика любит, это просто: это снисходительность, и, доводя ее до предела, где это уже совсем вредно. Но хочу тебе сказать, у меня есть среди них очень хорошие друзья. Те, кто любит меня, те, кого люблю я. Есть какое-то сходство.

Ты считаешь, что имеешь влияние?

Не знаю. Я долго об этом думал. Это вопрос, на котором я останавливаюсь. Влияние, которое может иметь артист. Власть…

И что ты об этом думаешь?

Если бы я полагался на доказательства и знаки, на то, что мне говорят люди, которым нравится то, что я делаю, я бы верил, что имею влияние. Полагаю, что в какой-то мере я что-то собой представляю. Я всегда придерживался того мнения, что то, что я говорю, может иметь влияние на людей, следовательно я должен отвечать за свои слова. Вот.

И артисты в целом?

Начиная с того момента, когда ты становишься очень заметным и когда ты говоришь что-то определенное, ты высвобождаешь силу и, конечно, ты можешь иметь влияние. Так ты проваливаешься в политику.

У тебя есть кумиры?

Я восхищаюсь талантом Барбары Стрейзанд, восхищаюсь композициями Джонни Митчелла, восхищаюсь силой Мадонны. В целом я не восхищаюсь кем-то, но восхищаюсь чем-то у кого-то. Прежде я воображал, что великие артисты, знаменитые люди должны быть сверхлюдьми. И если бы ты их встретил, то увидел бы их сияющую ауру, в которой можно утонуть…

Фантазер!

Встречая множество людей, я осознал, что мы все живем на той же самой планете и не слишком-то знаем, откуда пришли и куда идем.

Это дает отличные возможности! Скажи, каким ты себя представляешь, когда состаришься, уйдешь на пенсию и все такое?

Прежде всего, у меня нет намерения уходить. Пенсия – это миф индустриального общества, нечто, что было изобретено, чтобы успокоить людей, которых выгоняют из компаний, где они работали, когда они уже недостаточно продуктивны! Чудесная отставка? « Bullshit!» [обойдемся без прямого перевода ;-)]

То есть мы тебя увидим в 70 лет на концерте?

А! Я не говорю, что не буду заниматься чем-то другим, но я не собираюсь « уходить «. Жить, это значит вставать каждое утро, заниматься всевозможными делами и вечером ложиться спать уставшим. Я буду писать, работать в саду, в мастерской, неважно где. Я живу не ради конечной цели, а ради самого путешествия. Так что если я туда приезжаю, тем лучше; но если отъезд не радует, то в этом нет никакого интереса.

В ожидании будущего, твоего спектакля в Утремоне, я должна предположить, что ты доставишь там всем много удовольствия…

Думаю, что это первый раз, когда я действительно внесу достаточно живости в шоу. Я собираюсь зайти намного дальше, чем раньше. Я буду гораздо более смелым, дерзким по сравнению с собой, но не по сравнению с Элисом Купером!

Вот уж не представляю тебя повешенным посреди сцены!

(смеемся) Но я думаю, что те, кто видел меня в спектакле, будут очень удивлены. И потом, здесь я могу себе позволить свободу, которая невозможна во Франции. Квебекцы лучше знают мой материал и… я постараюсь их убедить.

Ну что ж, встретимся в Утремоне.

Даниэль Лавуа, от Манитобы до Олимпии

Hommes n°8, зима 1987-1988 Franco Nuovo

Даниэль Лавуа после 15 лет ожесточенной работы стал знаменитым певцом франкофонного мира. Радио-опросы свидетельствуют об этом, также как и продажа его дисков, и энтузиазм, вызываемый у публики его появлением. Обольстительный, с черными волосами, бархатными глазами, мягким, приглушенным голосом, этот уроженец французской Манитобы легко очаровывает, скорее околдовывает всех зрителей.

Как большая часть артистов сцены, Даниэль Лавуа представляет собой тонкую смесь чувственности, робости и упрямства. Он испытывает то желание водить «ягуар», лишь ради удовольствия, то потребность замедлиться и пустить все на самотек в бесшумный, восстанавливающий силы покой. Лавуа ни опьянен успехом, ни снедаем амбициями. Спокойный и безмятежный, он не пренебрегает все же ни тем, ни другим. Он привыкает, набирает силы и развивается вот уже два десятилетия, знак качества, который отличает его, это благодарность публики, которая идет вместе с ним, взрослея.

Этот успех, он долго ждал его или, скорее, он долго работал над ним. С начала 70-х он готовился жить сильными моментами, которые сегодня свойственны его карьере. «Прошло достаточно времени, прежде чем действительно все пошло хорошо, признается Даниэль Лавуа. Но я продолжал упорно делать свое дело и, альбом за альбомом, я развивался. Каждый раз я вкладывал немного больше денег, осмеливался на большее, приглашал все более хороших музыкантов и увлекался вещами все более и более сильными. На самом деле, если бы мне сопутствовал успех с первых дисков, возможно, впоследствии я бы многое сделал по-другому. Честно говоря, я правда так думаю. Когда что-то хорошо получается в одной области, часто нужно переходить к другому, чтобы двигаться вперед, расти...».

Но слава может покинуть корабль также быстро, как она там появилась, и Даниэль Лавуа, возможно, знает это лучше, чем кто-либо еще. После альбома Nirvana bleu, который имел большой успех как здесь, так и во Франции, Даниэль Лавуа снова был забыт. Aigre doux, How are you, следующий альбом, был настоящей катастрофой. Нулевые продажи и минимальная выручка. Что касается критики, то она была уничтожающая. «После этого поражения я провел два года, спрашивая себя, стоит ли мне заниматься этой профессией. Но вместо того, чтобы рассиживаться и тонуть, я решил дать отпор и начал работать над Tension Attention, который имел большой успех. В том же году во Франции я снова пережил примерно такое же явление со своим новым диском. Публика ждала еще один Ils s'aiment, и мы еще раз оказались в вакууме. Нужно было действовать, чтобы взять ситуацию в свои руки».

Эта песня, Ils s'aiment, стала для Даниэля Лавуа краеугольным камнем успеха, который его сопровождает и в настоящее время. «Это песня поражает людей до глубины души, затрагивает самое сокровенное, что в них есть. Она затрагивает их достоинство, уважая то, что они чувствуют к такому огромному чувству, как любовь. Молодежь, панки, рокеры, политики, старики, мужчины, женщины, эта песня написана универсально. Она стала чем-то большим, чем песней. Сам того не зная, в Ils s'aiment я затронул нечто общее. Впрочем, сегодня она звучит также, как и четыре года назад ».

Работая упорно, но не становясь одержимым, Даниэль Лавуа приимает вызов. Он любит соперничество. Как в тот первый раз, еще подростком, когда он уехал из своей родной деревни с нулевым культурным багажом, чтобы завоевать большой город, в колледж иезуитов. С первого раза, без подготовки, маленький Лавуа смог встретиться лицом к лицу с большим миром. «Когда я приехал в Сен-Бонифас, я был фермером, никем, деревенским мальчишкой, и я должен был справиться с этим первый раз в жизни. Мне было 13 или 14 лет, и я осознал, что у меня ничего нет и что нужно очень много работать, чтобы не дать себя раздавить. Иногда мы получаем уроки, которые оставляют неизгладимые следы ».

Решено, с того самого времени, чтобы не быть побежденным, Лавуа активно двигается вперед. Он любит риск, но умеренный. «Я впечатлителен, эмоционален », признается он.

Спокойная стыдливость ремесленника

[вообще слово l’artisan означает в первую очередь «ремесленник», но еще может употребляться в смысле «создатель», «автор, творец чего-либо». скажем так, человек, который создает что-то своими руками]

Когда его называют «артистом», Даниэль Лавуа как бы отодвигается, отступает на шаг назад, это слово пугает его, отталкивает. «Для меня артисты – это Бах, Бетховен, Моне, Рембрандт, Генри Миллер. Я никогда не считал себя артистом. Я всегда предпочитаю слово artisan, потому что не чувствую в себе таких качеств, как в этих людях. Возможно когда-нибудь я почувствую себя артистом. Тогда я вам это скажу! Фактически, я всегда думал, что искусство более свободно, чем песня; популярная песня настолько связана с бизнесом, пластмассой, рекламой и чем-то искусственным. Возможно, слишком выспренно будет называть ее искусством. Это также, как кино, есть небольшое количество фильмов на фоне общего количества их производства, которые можно назвать настоящими произведениями искусства. Песня и кино – это способы общения, которым удается иногда подняться до другого уровня, но в подавляющем большинстве – это бизнес».

Довольно стыдливый и определенно очень честный, Лавуа не любит преувеличивать, пускать пыль в глаза и людей, которые строят из себя невесть что, особенно когда они не способны реально сделать что-то. И он также строг с самим собой, как и с другими. Возможно, самый требовательный из критиков. Но он сознает, что его профессия склонна создавать иллюзии, поддерживать мифы и иногда трудно плыть против течения. «Если это не причиняет никому вреда, говорит он, выдумка может даже быть забавной!».

«Знаете, когда меня просят помочь молодым певцам, я стараюсь разрушить мифы, насколько это возможно. Стараюсь рассказать правду, пока они не увязли в этом слишком глубоко, помешать им, чтобы однажды с ними не случилось то, что с людьми, которых я знаю, чтобы они не проснулись в 30, 32 или 35 лет, понимая, что у них нет необходимого таланта. Даже если они верят этому, они могут оказаться в полной нищете, вынужденные переживать очень тяжелые моменты. Меня ведь тоже привлек когда-то миф. Я мечтал стать знаменитым. Но в 25 лет, после нескольких лет повторяющихся катастроф, я решил перериентировать свою карьеру. Я должен был сделать выбор и спросил себя, пою ли я ради того, чтобы иметь успех или потому что мне это действительно нравится. Когда я искренне смог себе сказать, что занимаюсь этим по любви, только тогда смог продолжать. В противном случае я бы прекратил. Это слишком требовательная профессия. Чертовски строгая».

Известность, Даниэль Лавуа не знал ее еще четыре или пять лет назад. В течение десяти предыдущих лет он был очень беден. «Я одевал своего сына в поношенную одежду, ездил в старой машине. Долгое время моя жизнь была «поношенной», я все время что-нибудь латал и собирал». Даже если сегодня успех преобразил материальную жизнь Даниэля Лавуа, эти годы «тощих коров», на протяжении которых ремесленник ковал свою личность, очень ярки в его памяти.

Относительная важность корней

Даниэль Лавуа возвращается при случае в Манитобу, которая видела, как он рос, в основном для того, чтобы повидать семью. У него остались не слишком хорошие воспоминания об англоязычной Канаде, и эти чувства не улучшились сейчас по отношению к ее нынешним жителям. «Я уехал оттуда потому что англоязычные канадцы Виннипега долго издевались надо мной. Я чувствовал себя негром в этой провинции, которая тем не менее была и моей тоже». Несмотря на все это, Даниэль Лавуа чувствует, что он родом оттуда и привязан к своим корням.

«Все же Манитоба - потрясающая страна. Я приезжал туда прошлым летом и ужасно расстраивался, уезжая. Это страна света и больших просторов. Страна воздуха, где хорошо себя чувствуешь. К несчастью, в качестве франкофона среди океана англофонов жить очень тяжело. В моей родной деревне, основанной в конце 19-го века, где по-французски говорили на протяжении 80 лет, больше не говорят ни слова на этом языке. Сейчас там все по-английски. Осознавая размах этой ассимиляции, мне кажется, что мне отрезали корни, что это мешает жить».

Еще он помнит манеру поведения жителей Манитобы в то время, когда он там жил, по отношению к квебекцам. «Мы смотрели на квебекцев примерно также, как квебекцы смотрели на французов. Они приезжали, как завоеватели, важничали и не переставали нам говорить, насколько в Квебеке все лучше.

Потом, когда я поселился здесь, я понял, как понял впоследствии, приехав во Францию, что в реальности все не так. Фактически, не так уж много мест, настолько привлекательных, как Квебек. Здесь резкая смесь умных людей и подонков. Если я решил, что остаюсь здесь, уехав из Манитобы, то это потому, что здесь мне хорошо, здесь я нахожу что-то важное для себя».

«Но профессия певца здесь более трудна, чем в других местах по причине количества населения. Во Франции, например, певец всегда может сделать турне по 200 маленьким городам и тем самым выйти из трудного положения, но я бы не стал гнать себя во Францию ради того же самого. Даже если это трудно здесь, в Квебеке, мне хочется остаться дома и потом, в любом случае, вот вам еще один миф, который я не люблю поддерживать: страдающий артист. Находятся люди, которые отлично выходят из трудного положения в этой проклятой жизни! А песня, ею всегда нелегко заниматься, где бы ты ни был».

Конечно, маленькие вылазки во Францию позволяют Даниэлю Лавуа заниматься своей профессией с большим «комфортом» и встречать другую публику. Наряду с этим, естественно, существуют и выгодные финансовые стороны. Нищета, это было вчера.

Соединенные Штаты строили ему глазки, но Даниэль Лавуа не хотел бы там жить. Максимум, на что бы он согласился – деловой проект. Нужно было бы также сопровождать диск в хорошо организованной рекламной компании, в передачах на радио и телевидении. Операция обольщения!

Человек принципов

Но Даниэль Лавуа не силен в уступках. Он не готов всем пожертвовать ради славы в США. У него есть несколько принципов, которым он упрямо следует. Он всегда стремится избегать совершать поступки, которые могут разочаровать людей, которые в него верят. Сниматься в рекламе пива, он оставляет это другим. Также вы никогда не увидите его с сигаретой в руке. Важные детали... «Мои принципы – это моя страховка. Они не дают мне оступиться».

В зависимости от определенных ценностей, которым он придает большое значение, он выбирает и профессиональное окружение. Даже гарантированный успех не заставит его переступить этот барьер. Даниэль Лавуа знает смысл слова «целостность».

«Я очень люблю деньги, как и все, но никогда не продам душу дьяволу, чтобы иметь их. Возможно, это одна из причин, по которым мне потребовалось столько времени, чтобы стать тем, кто я есть. Я не хотел бы потерять уважение людей, которых люблю, ради алчности. Это принципы, которые могут казаться наивными и устаревшими в этом мире материалистов, но я их соблюдаю! Просто я хочу жить в мире с самим собой». Так что он живет текущим днем, а не в зависимости от неопределенного и непредсказуемого будущего. Как философы цзен, которые предаются созерцанию, он предпочитает делать каждый день лучшим днем своей жизни. «Это требует от меня работы и определенной дисциплины, но это необходимо, чтобы полноценно жить сегодняшним днем. Единственный способ справляться с трудностями».

Даниэль Лавуа с его романтическим видом и внешностью обольстителя женщин, слишком часто сходит за красавчика-певца. «Я не нахожу необходимым следить за всем, что люди думают обо мне. Слухи и отчасти неверные представления на самом деле довольно полезны для меня», говорит он с легким оттенком иронии в голосе. Но в глубине души в Даниэле Лавуа нет ничего похожего на Хулио Иглесиаса. На его восьмом альбоме можно насчитать всего три песни о любви с большой буквы Л. Не нужно путать форму и содержание и особенно полагаться на имидж. Слащавость его не интересует и ярлыки вызывают у него неприятие.

«Для меня удовольствие в жизни состоит в занятии моей профессией, перешагнуть высшую ступень. Но не совсем так, как для многих. Конечно, мне бы хотелось, чтобы люди видели во мне не только соблазнителя и преодолели этот образ, но в конце концов это решит только публика».

С другой стороны смех не страшит его. Он доказал это, одевшись как для маскарада, в который превратилась его интерпретация песни Ferdinando Marcos. «Знаешь, я так много раз выглядел смешным. Я уже почти верю в то, что это одна из очаровательных сторон моей профессии. Можно валять дурака перед 2 000 человек, и они будут аплодировать. Свобода для тебя – выпускать наружу свои дурачества, да еще тебе за это и заплатят. Нет, смех никому не вредит. Но вот что, напротив, я не люблю, это когда меня считают не тем, кто я есть на самом деле или приписывают мне то, о чем я даже не думал. «Вот тогда я действительно могу разозлиться!».

Что касается внешнего вида, он считает, в конце концов, что это действительно важно, напрямую связывет его с приходом своего успеха. «Я не слишком кокетлив от природы, - говорит он. - Вначале я одевался кое-как, причесывался кое-как. И чувствовал себя отлично. Никого не завоевывал и не соблазнял женщин».

«Однажды во Франции мне сказали, что если я хочу пробиться, мне нужно сменить образ. Мне уже это говорили двадцать пять человек, но поверьте, в тот раз это прозвучало намного убедительнее. Тогда мы пошли и купили новую одежду, и модную, и классическую, это создало цельность, завершенность моего персонажа и этот «грим» создал нечто отличающееся от того, что было прежде. Возможно, это связано с моим успехом, возможно, нет, но в любом случае, это случилось одновременно. Внешний вид определяет образ, который легче очертить, образ, который все же похож на меня. Вопрос маркетинга. Как М в MacDonald!».

Ускользающий, сдержанный, серьезный, даже таинственный, Даниэль Лавуа – страстно увлеченный человек, видящий жизнь и музыку с ясностью, освещающей человека, который любит…

Даниэль Лавуа аллегро модерато

"Chatelaine", Rene Homier-Roy, mars 1988

Робкий, грустный, встревоженный, вырванный из привычной среды? Вовсе нет! Напротив, спокойный и счастливый человек.

Он не похож на свой образ, который вырисовывается из рассказов о нем, с тех пор, как он упал на маленькую планету средств информации. Даниэль Лавуа, хором говорят нам, робок как подросток, скован и спутан, как клубок веревки, с которой играла свора волчат, пассивен, как женщины до феминизма и, наконец, бесконечно менее интересен, чем его песни. Не добавляют разве что, что он параноик и шизофреник, и вообще чудо, что он не стал им. Так как между Даниэлем Лавуа и тем, кого нам показывают, есть множество существенных различий. Конечно, он знает это. И у меня сложилось впечатление, что это забавляет его.

У настоящего Даниэля Лавуа ясные мысли, мнение, которое он высказывает, глядя вам прямо в глаза, с юмором, прямотой и естественностью, как человек, которому ничего скрывать и не нужно ничего доказывать. Он любезен, вежлив, хорошо воспитан (для меня это достоинства), он умеет слушать также хорошо, как отвечать и, когда он рассказывает о чем-нибудь со страстью, он начинает краснеть. От энтузиазма, не от стеснения! Фактически, единственное, в чем он похож на свой официальный портрет, это внешность: высокого роста, с густыми, начавшими седеть волосами, красивыми сияющими глазами и вспыхивающей улыбкой. И все это окрашивает своеобразную непринужденность, очень спокойную и необыкновенно теплую.

Глядя на него, слушая его, создается впечатление одновременно четкое и расплывчатое, что этот человек чувствует себя лучше и естественнее, чем большинство его современников. И он – но можно ли осмелиться в этом веке выговорить такое слово – счастлив?

Хорошо известен благодаря СМИ (которые все же не лгут...), недавний расцвет карьеры Даниэля Лавуа: триумф во Франции, его дисков и выступлений на сцене, с песней Ils s’aiment; дождь наград и разных побед; важный успех здесь, как и в Европе, его последних спектаклей, особенно Je voudrais voir New-York, одного из блестящих хитов последнего года. Но его прошлое кажется более неясным – возможно, потому что наша общая память еще и избирательна, и что в истории долгой борьбы она предпочитает запоминать лишь результат, лишь победившую сторону.

Все же успех, которого Даниэль Лавуа добился во франкофонном мире, мог бы не прийти никогда. Или состояться на другом языке. Так как французский язык для него не является ни битвой, ни знаменем. Во Франции он никогда не называл себя квебекцем, но скорее – впрочем, это чистая правда – уроженцем Манитобы, живущем в Квебеке. Нюанс.

Маленький Даниэль Лавуа провел счастливое и франкофонное детство в далекой Манитобе, совсем рядом с Дюнреа. Его семья не была ни богатой, ни бедной. Впрочем, в их деревне не было ни очень богатых, ни очень бедных; все ели досыта, никто не был лишен необходимого. В его семье всегда нужно было всем делиться. Это было абсолютным правилом. Таким образом, эта элементарная справедливость казалась ему высшей степенью несправедливости – и тоски. Однажды, благодаря неожиданному возвращению некоторого количества денег, он купил только для себя большой пакет «французских вишен», съев их все до одной. Это доказательство самостоятельности не дало ему ни сладости роскоши, ни мании величия. Ни от «французских вишен». Ни от Франции. И еще меньше от Квебека.

На самом деле, когда он был ребенком, Даниэль Лавуа ощущал свое положение франкофона как открытую рану. За этот язык, который он не выбирал, его товарищи били его, когда он говорил на нем. В десять лет, в пятнадцать лет, в те годы он надеялся только сделаться незаметным и походить на других, должно быть, это было нелегко, выносить оскорбления по таким незначительным причинам, как язык его родителей. Однако это не должно было ни внушить страстной любви к стране, где на нем говорят, ни вызвать желание сбежать туда. Почему же тогда Даниэль Лавуа сегодня живет в Квебеке? Почему пятнадцать лет назад он приехал сюда жить? Почему здесь остался?

Случайно. Он с друзьями музыкантами собирал группу, которая поставила своей целью заменить Beatles. Им предлагали маленькие спектакли в залах и полуподвалах приходских церквей. И вот однажды удача наконец постучалась в их дверь: им предложили принять участие в фестивале, который проходил в самом важном коммерческом центре области. Большое волнение среди рокеров. Последовавшее вскоре еще большее разочарование: этот фестиваль был этническим событием, и новые Beatles совершенно дико представляли там франкофонное меньшинство, меньшинство среди подавляющего количества других. Тяжелый удар для морального состояния этого меньшинства.

Немного позже Режан Ранкур (который также является управляющим и компаньоном Даниэля Лавуа) предлагает группе остаться в Монреале, где, он уверяет, слава и удача ждут с нетерпением молодых уроженцев Манитобы, чтобы настигнуть их. Он предложил бы им Калифорнию, Англию, Арканзас (Россия?), это было бы практически одно и то же: эти мальчишки хотели уехать, неважно куда.

Но Квебек был наименее привлекательной целью. Потому что – знаете почему? – квебекский колониализм по отношению к франкофонам вне Квебека ужасен. «Если говорить откровенно, то квебекцы для нас были также невыносимы, как французы для квебекцев. Они всегда все знали; они смеялись над нашим акцентом; после этого в Квебеке нас интересовали только дела. Поэтому мы действительно не испытывали большого желания остаться в этом мире».

Это понятно. Он все-таки приехал со своей группой, и повторился все тот же сценарий: маленькие спектакли, крошечные гонорары. И в первую очередь растерянность. Другие музыканты постепенно падали духом, и, один за другим, возвращались домой. Пересадка была такой же неудачной для Даниэля Лавуа; исчерпав денежные запасы и свое терпение, он вернулся к родителям. Где не выдержал и месяца. Больше, чем зов большого города, его вынудила к этому пустота его маленькой деревни. Он вернулся в Монреаль, пусть это будет или полный успех или сокрушительный провал.

Самое худшее в любом случае оплачивалось: несколько лет он зарабатывал на жизнь и крошечные излишества, играя в пиано-барах. По иронии судьбы это заставило его выучить классику квебекской песни, Феликса Леклерка и Жан-Пьера Ферлана, которые приводили публику в исступление и которых он не знал. Когда ему удавалось заработать чуть больше, он бросал это занятие. Чтобы снова вернуться к нему, когда больше нечем было жить. Что удивительно, эта профессия не разочаровала его: клиенты были скорее вежливы, ему нравится заниматься музыкой. Единственная серьезная проблема – это алкоголь: «в пиано-барах все предлагают выпить; если ты пьешь, то напиваешься каждый вечер, если не пьешь, то скучаешь до смерти».

Несмотря на все плюсы и минусы он пишет песни, которые практически никто не знает, записывает диски, которые практически не звучат по радио. Но он упорно работает каждый день, регулярно, как спортсмен, который тренируется и не позволяет себе терять форму. Тяжело ли это, навязывать себе такой ритм? Он смотрит на меня с удивлением: «вовсе нет! Я люблю музыку, люблю ее писать. Я думаю, что это потрясающе – быть приговоренным заниматься каждый день тем, что обожаешь делать».

Следующим вечером он предложил мне маленькую ретроспективу Даниэля Лавуа. Чтобы доставить мне удовольствие, но также и для того, чтобы констатировать изменения, которые по мнению СМИ, претерпели его голос и душа за последние десять лет. Еще одна ложь: в J’ai quitte mon ile, самой красивой песне его первого диска, больше ностальгии (это было модно), чем в Je voudrais voir New-York, где ощущается больше энергии (это модно); но голос остался тем же самым, теплым, мягким, каким он должен быть, и еще сильным, все это также с ним сегодня, как и вчера. И все же правда, что он изменился. Надо признать, это также желательно, как и необходимо.

«В 32 года я начал понимать, что мои дела никуда не ведут. Я выжил, но с огромным трудом. Мои родители беспокоились обо мне, но я был привычен к бедности. Мое поколение было поколением «мира и любви», гранолы [подслащенная овсянка с добавлением орехов и изюма], экологии, здоровой пищи для здорового тела; а также поколением, осуждавшим амбиции, отказывавшимся считать и делать карьеру. Это считалось некрасивыми, грязными вещами, которых не следовало касаться. Мало помалу я начал считать, что в реальной жизни успех заслуживается и не имеет ничего общего с тем, что называется чистотой. Я понял, что попытки компромиссов – это всегда наполовину ложь, как маркетинг или реклама. Я сказал себе, что не позволю себе состариться, не добившись всего, чего действительно хочу. С этого момента все прояснилось: песня – это искусство, но еще и индустрия. Я стал немного «индустриальным». В основном я научился использовать ситуации, удачу, и людей тоже».

Возможно, именно это изменение наиболее показательно: один раз узнать рецепт, один раз понять правила игры, слух проясняется и мы слышим куда лучше звук шагов. С непроницаемым лицом Даниэль Лавуа делает выбор, исключая то, что его раздражает или враждебно ему, прикидывается глухим ко всему, что не нравится ему. И в высшей степени умело или даже инстинктивно притворяется робким, когда надо выйти из неприятной ситуации. Так как если слухи о его робости также мало верны, как слухи о сокровищах Титаника, то, в конечном итоге, они ему намного более полезны.

Его последний диск, записанный в Лондоне, много крутили по радио. Почти рассеянно, поскольку я был убежден в его ответе заранее, я спросил его, доволен ли он им. Нет. Фактически он не то чтобы недоволен, скорее разочарован. Он быстро понял, что звук, тон диска не соответствует в точности тому, что он требовал от своего английского продюсера. Но законы рынка не позволяют ни ошибаться, ни доверяться состояниям души: «Любая американская звезда слушает свои записи на протяжении недель, и если прослушивание заканчивается тем, что результат не нравится, то все выбрасывается и начинается заново. Для меня потеря $150 000 не вопрос возвращения в студию. Нужно жить с тем, что есть». Он не жалуется; просто константирует разницу в средствах.

Несмотря на это, именно отсюда начинается его французская карьера. В прошлом году он впечатляющее количество раз слетал из Монреаля в Париж и обратно – чтобы работать над своим диском, давать спектакли, выступать по телевидению и заниматься рекламой. Как говорится, в мире шоу-бизнеса, рынок можно завоевать только оставаясь на месте некоторое время; так делали Diane Dufresne, Gilles Vigneault, Fabienne Thibeault, Diane Tell. Такой выбор еще совсем недавно сделал Jean Lapointe. Чем же объясняется то, что Даниэль Лавуа предпочитает проводить часть своей жизни в самолете, чем прожить ее же во Франции?

Он смотрит на меня, удивляясь, почему до сих пор я этого не понял. Трансплантация от них к нам, акклиматизация в новой культуре, привычки в жизни, которые надо приобретать, новые друзья, один раз он все это пережил. С трудом. Уехать жить в Париж – это стало бы новой ссылкой, заставило бы привыкать к новому окружению, адаптироваться к новому ритму. «Все же я люблю Францию. Там вкусно кормят, и потом я хорошо общаюсь с французами. И я научился более или менее добиваться на телевидении того, что хотел».

Скобка открывается: «его фокус в том, что он не ведет себя как звезда со страшными техниками. Когда он делает шоу на телевидении, он идет и знакомится со звукорежиссером, объясняет ему, чтобы он хотел получить. И добивается своего. «Во Франции знаменитости имеют очень замкнутый круг общения, они никогда не контактируют напрямую с обслуживающим персоналом. А я разговариваю с ними, и поскольку они любят свою профессию также, как я свою, в основном все проходит удачно». Скобка закрывается.

«Но я никогда не хотел бы жить там. У меня так много времени заняло, чтобы привыкнуть свободно чувствовать себя здесь... Поначалу я действительно не чувствовал себя комфортабельно в городе. Тогда я переехал в деревню; прожив там три года, я погибал со скуки. Мало помалу, из пригорода в пригород, все ближе и ближе, наконец я устроился почти в центре города и никогда мне не было так хорошо». Он привык к этому Квебеку, который внушал ему столько недоверия. До такой степени, что не хочет уезжать отсюда: если бы он стал суперзвездой, если бы он выиграл 20 миллионов долларов в лото, он бы не сдвинулся отсюда. «Для меня это самая красивая страна в мире, и на мой вкус самая цивилизованная, и самая приятная».

Это нежелание пускать новые корни входит в то, что он называет, используя ужасный лексикон гранолы, своими «приоритетами». Помимо страны в них входят работа и семья (у него сын тринадцати лет). Верный своей новой философии ответственности за успех, он не строит жестких, заранее расписанных планов. Когда ему нужно сделать серию спектаклей или рекламу, он занимается этим без всякого выражения неудовольствия. Если одна из его песен начинает иметь успех, он пользуется этим и получает все, что возможно.

В остальное время он находится у себя. Не слишком часто выходит («Мне всегда немного кажется, что глаза людей – это камеры, которые меня никогда не оставляют в покое»), ходит в кино, сам делает покупки, с наслаждением готовит и читает вещи, большую часть которых он находит поверхностными и не представляющими ничего существенного или интересного (L’Art du roman, de Kundera, впечатляют его и один из его любимых авторов – канадский романист Robertson Davies, который, увы, очень мало известен здесь).

Он занимается также своим сыном, который половину времени живет у своей матери, половину у отца. Странное возвращение к балансированию: у Даниэля Лавуа, который в юности страдал от необходимости всем делиться, сын, которому достается все вдвойне. Но он не делает ничего, чтобы ребенок стал избалованным: «Когда я был маленьким, у меня было полно всего – только не было «французских вишен» - которых мне хотелось, но которых мои родители не могли мне купить. В сущности, это подарок, который они мне сделали, не давая всего и сразу. Известно же, что изрядная доля удовольствия состоит в его ожидании. Сегодня дети получают все прежде, чем попросят. Но не мой сын. Сейчас я думаю, что это отчасти его раздражает, но надеюсь, что позднее он поймет и будет доволен своими «лишениями», которые его заставлял терпеть его старый отец …».

Деньги, которые он зарабатывает, Даниэль Лавуа снова вкладывает в свою карьеру и в тех артистов, которыми занимаются он и его компаньон (Marie Philippe принимает в этом участие). Таким образом его стиль жизни скорее строг и умерен. Фактически, не боясь устаревания, идея относительного бессилия сопровождает его взросление, заметное беспокойство. Отчасти кажется, слушая его рассказ, что слышишь рабочего, не вступившего в профсоюз и беспокоящего, что его выбросят на улицу по достижении 55 лет. Правда, не существует профсоюза для звезд и правда то, что певцы 55 лет, которые до этого возраста остаются на вершине славы, являются исключением из жестокого правила.

Но эта осмотрительность, далекая от того, чтобы заставить его страдать, кажется, наоборот способствует его расцвету. Безумства, возможно, запрещены, но ежедневная будничная жизнь достаточно богата и приятна, чтобы их отсутствие не являлось лишением. В этом месте, где царят тревога и паранойя, где мысли летают ниже, чем ножи, Даниэль Лавуа нашел в некотором роде пункт наблюдения, позволяющий ему возвышаться над битвой, смеясь и обращая ее себе на пользу. Несомненно, это рецепт счастья для всех, но это должно, конечно, помогать тому, кто наслаждается жизнью.

Он нашел себя - июнь 1990

Chansons d'aujourd'hui, Felix Legare

После долгих поисков своей дороги Daniel Lavoie, кажется, нашел ее. С Long-courrier, одним из его лучших альбомов, певец показывается, наконец, чтобы быть открытым. Более сильным и более уязвимый.

Я захватил его между двумя съемками, сидящего в его комнате в Quatre Saisons, во время записи Top Jeunesse, передачи, для которой была приведена толпа шумных школьников и размещена на эстраде. Все были задействованы в аплодировании, танцах и криках в нужные моменты, под бодрым управлением инструктора, прямо будто вытащенные из летнего лагеря.

Среди этих возбужденных подростков Daniel Lavoie веселится как бешеная собака [ну, правда так написано :-)))]. Чтобы записать с правильной артикуляцией губ эту песню более легко, Pape du rap, он носится и танцует, сбросив свои сорок лет, уже разменяв следующий десяток и полностью демонстрируя свою легендарную неловкость.

Это Лавуа с лицом «A» альбома Long-courrier, полный самонасмешки. Пять песен с хорошим ритмом, легких на первый взгляд, но окрашенных иронией, которая проявляется с последним горьковатым глотком.

В Ride sur ride, он поет о своей ярости к старению, констатируя, что вечная молодость встречается только на иконах Голливуда, James Dean и Marilyn, что он огорчен, никогда не увидев их с морщинами. Дальше Pape du rap взрывается смехом:

«Идея пришла моему сыну, который однажды сказал мне, что я никогда не смог бы написать рэп. Я попытался показать ему; но на французском рэп не звучит, так что я переделал его в пародию».

Если говорить другим тоном, в названии песни, он поет об образах детства, вечной мечты летать как Икар, убежать от скуки ради других миров... и упасть. Головокружительный образ, разошедшийся как кожа, обнажая рану:

«Эта песня навеяна столько же «Ночным полетом» Сент-Экзюпери, сколько и прыжком в пустоту, который делает любой артист с каждым выпуском диска. Это то, что случилось со мной с Tension attention, в свое время... Я искал это слишком тяжело, чтобы за десять минут толкнуть речь критикам о том, во что я вложил десять лет...»

Возвращение к источникам

В самом деле тяжело, но он признается все в том же самом, что в альбоме было что-то поверхностное.

«Я не мог быть всегда достаточно погруженным в глубины моих текстов, но этим был обязан тому, что пытался писать одновременно диски на двух языках. Это привело к менее чистым произведениям, ни один берег, ни другой. В то же время я сделал альбом на английском, но который не имеет ничего общего с другим. В Long-courrier я сделал это французским, за исключением Pape du rap».

В Long-courrier искренние тексты, рожденные самоанализом. Чувствуется, что автор близок как никогда к самому себе, нашелся подросток, давно покинувший свою землю Манитобы. Точка отъезда для возвращения к источникам, это песня Jours de plaine, написанная ранее всех других, для фильма “Entre l'effort et l'oubli” Maurice-Andre Aubin. Документ по теме франкофонов канадского запада, народа, обреченного на исчезновение.

«Сначала я не хотел этого заказа. Но когда я увидел битву, которую ведет там молодежь, боясь и не имея уверенности в выживании своего языка, я принялся. Это было непросто. Первые версии звучали как гимн, было педантично и я захотел отказаться от него. Потом однажды я заставил себя написать то, что связывает меня с тем, что я чувствовал до глубины души на западе. Я погрузился в свое детство, туда, откуда все вышло». Результат удивил его, причинил страдание, как если бы он внезапно прочитал свою собственную боль.

Заразительная боль. Послушав Jours de plaine, чувствуешь пустоту, чувство медленной и неотвратимой смерти жителей французской Манитобы, грустный портрет, видимый изнутри одним из ее детей. Это паломничество через тропы воспоминаний не чуждо общему тону лица «B» альбома, где находятся его четыре песни земли, темы, заимствованной из произведения Малера.

Уехав с равнин, которые видели как он рос и где дует ветер памяти его его предков, Lavoie расширил свое видение земли во всех ее значениях. Земля, на которой бегал ребенком, откуда вышел в жизнь, которая долго была нашим единственным истоком, но и также планета, которой все больше пренебрегаем, земля, которая нас носит и всегда поддерживает.

«Я понял, что носилось в воздухе; что люди хотели, чтобы им сказали что-нибудь о земле. Но у меня не было желания читать мораль и говорить: задержим разрушение этой планеты, проснитесь и бла-бла-бла. Просто я хотел сказать, почему люблю эту землю, почему ее уважаю».

Попытки и эксперименты

Другое освобождение, относящееся к технике записи диска, которое он взял на себя в целом в первый раз. В своем гараже в Vieux-Montreal, он развлекается записью звуков и музыки в сотрудничестве с композитором Andre Hebert, его правой рукой. Великолепная смесь акустических и электронных инструментов и особенно праздник голосов. Это Hart Rouge, Maurane, Warren «Slim» Williams (большой негр в Pape du rap). Веселый результат проб и экспериментов, развернувшийся на 48 треков, которые в сущности являются дополнением двух 24-трековых синхронизованных пленок [тут в переводе вполне может быть ерунда, мне кажется, здесь идут технические термины, в которых я не сильна] (метод менее дорогой, но тоже вполне эффективный).

«Я часто бросался в проекты, не зная куда они меня заведут. Но не в этот раз, я сразу знаю как пройти до конца».

«У меня ушло двадцать лет, чтобы сделать это. До настоящего времени я никогда не имел возможности сделать целиком диск. Сейчас могу. У меня есть возможность говорить то, что я думаю, говорить то, что у меня в сердце, не пряча ни одного слова. Я больше горжусь этим альбомом, чем всеми другими, это точно».

«Я нашел свое настоящее счастье с моими детьми» - 1990

Откровенное интервью Le Lundi, Yolande Vigeant

Даниэль Лавуа согласился встретиться со мной в девять часов утра. Это было у него единственное свободное время. Когда я пришла к его агенту, он уже был на работе. Я сказала себе, что это должно раздражать творческого человека, необходимость повторять одно и то же, отвечать на одни и те же вопросы. Даниэль мне откровенно признался, что « маркетинговая « часть его работы была наименее прибыльной для него, но, поскольку это часть его профессии, он занимается ею с легким сердцем. Надо сказать, что он страстный [пылкий, страстно увлекающийся], этот парень, обладающий цельной натурой, также показался мне наделенным трепетной чувствительностью [… не-е-е, женщин-журналисток к нему, похоже, вообще подпускать нельзя ;-) они потом больше про свои ощущения рассказывают от общения с ним, чем записывают вопросы/ответы :-)))…]. Возможно, я это так воспринимаю, потому что родилась под знаком Рыб… как и Даниэль.

Мне очень понравился этот разговор, довольно бессвязный, который у нас получился. Вначале Даниэль был, как я и ожидала, немного сдержан. Некоторые говорят, что он холоден, но я нахожу, что он абсолютно прав, будучи не то чтобы недоверчивым, но бдительным. Он потратил некоторое время, чтобы меня оценить, посмотреть, что я за человек, после чего он стал свободнее, удовлетворенно воображаю я, он беседовал, раскрывая сердце, доверился и даже позволил проявиться такой части своей личности, которую я в нем не знала. Он согласился рассказать мне, какой он отец, так как известно, что Даниэль гордый отец троих прекрасных детей, из которых самый младший еще совсем ребенок.

Настоящая жизнь

Думали ли вы о том, что вашей семье трудно иметь такого знаменитого мужа (отца)?

Я всегда думал, что отношения привязанности муж-жена или родители-дети должны включать много взаимного уважения. Я уважаю членов своей семьи в том смысле, что они не выбирали быть знаменитыми.

Правда ли, что ваша супруга не позволяет фотографировать?

Луиза и я, мы не делаем из этого какой-то фобии и, кстати, в Каннах, на фестивале, нас щелкнули несколько раз, например. Но выставляться напоказ… Нет, я не хочу этого и поэтому становлюсь даже очень злым, когда речь идет о том, чтобы защитить кого-то из моих. Они – самое драгоценное, что у меня есть.

Более драгоценное, чем ваш талант, ваша карьера?

Именно с ними я нашел свое истинное счастье, которое дало мне новые силы. Когда я нахожусь со своими детьми, я становлюсь обычным человеком, стираю пеленки, вытираю им попки, готовлю обед. Вот это и есть настоящая жизнь.

Вы, как я чувствую, очень ответственный отец?

Это же мы выбираем привести их сюда, где они сейчас. Они все были желанными и запланированными, но трое – это достаточно и у нас нет намерения заводить еще. На Земле и так уже слишком много людей, в любом случае.

Вы хотите дать им самое лучшее во всем?

В том числе и считаясь с их собственным мнением. Я думаю, что не слишком их балую, но нахожу время играть с ними, быть доступным, насколько возможно. Да, я придерживаюсь того, чтобы они знали, что они что-то значат, чтобы они научились как можно раньше самоуважению.

Вы хотите, чтобы они видели жизнь, ведущую к счастью?

Счастье… В сущности, это слово ведь ругательство. Оно было искажено, исковеркано и я не осмеливаюсь употреблять его. Скажем так, что я хотел бы, чтобы мои дети знали, что оно возможно, что оно существует, чтобы они прошли жизнь скорее оптимистично, чем негативно.

Значит, вы программируете их в некотором роде на то, чтобы они были восприимчивы ко всему красивому и хорошему?

Да уж конечно, не для того, чтобы они… ладно. Да, это нужно, определить для себя то, что важно для детей и заниматься этим последовательно. И потом… не надо воспринимать себя чересчур всерьез. В сущности, я научился всему этому от своей матери, которая обладала очень большим здравым смыслом.

Несмотря на бедность маленькой деревни в Манитобе, в которой она жила?

Несмотря на все это и, возможно, именно поэтому. В деревне было от силы 125 жителей, так что чуть ли не все были мои « дядюшки « и « тетушки «. И все же, когда я думаю о своих родителях, они жили очень бедно, знали депрессию, но, несмотря ни на что, мама всегда думала, что все идет хорошо в этом лучшем из миров. Это не было «педантичностью», но она сохраняла хорошее отношение к жизни и во мне осталось что-то из этого, хотелось бы верить.

Творец

Вы говорили мне, что ваша семья – это настоящая жизнь. А музыка? Какое место занимает она в вашей жизни?

Мне повезло стать творцом. Все люди потенциально способны творить, но, по многим причинам, не становятся создателями. Полагаю, мне необычайно повезло, потому что писать музыку (то, что было моим первым призванием), это позволило мне войти в контакт с моим внутренним миром.

Правда, это недоступно для большинства людей.

Мы живем во время, когда людям не хватает смелости заглянуть внутрь самих себя. Нужно жить в обществе, иметь престижную машину, смотреть цветной телевизор, ходить по магазинам. Подавляющее большинство людей воображает, что в тот день, когда они удобно растянутся в шезлонге у края бассейна, их проблемы решатся сами собой.

Вы полагаете, что материализм вреден для совершенствования в себе всего человечного?

Жизнь была бы настолько простой, если бы наши потребности были не так велики и здесь я говорю об ложных потребностях. Это все то, что создает загрязнение. Вы знаете, как и я, что искусство маркетинга – убеждать людей в том, что им нужно что-то, в чем они на самом деле не нуждаются.

А вы сами принадлежите этой системе?

Я пытаюсь избежать этого, насколько возможно. По меньшей мере, я вижу проблему и осознаю, что возможно быть счастливым без огромного количества безполезных вещей, что счастье и спокойствие не в них, вот!

Ваши песни, мне кажется, несут миссию поднять уровень сознания людей.

Они отражают мою озабоченность, это точно. Таким образом, сейчас мне кажется абсолютно точным, что население Квебека может жить во французской среде и можно констатировать, что Бурасса старается напрасно.

Вы сами уроженец Манитобы, принадлежите к двуязычной культуре, если так можно выразиться?

Да, я к ней принадлежу и у меня прекрасные друзья-англофоны, так что нельзя сказать, что здесь есть что-то, что не надо беречь. В любом случае англофонное меньшинство в Квебеке ничего не теряет, оно и так избаловано; газеты, радио, школы, есть буквально все.

Все равно я чувствую, что вы миролюбивый человек, не разрушитель.

Я верю в то, что важно, чтобы царил мир, вот этого я хочу очень сильно.

Это вопрос любви и взаимного уважения, как мне кажется.

Именно так. Знаете, если есть тип людей, которых я не выношу, то это парни, которые «зажимают» тебя на дороге, едут бампер к бамперу, которые не позволят другим их и на палец обогнать. Они думают, что в мире есть место только для них. С трудом могу представить, как они ведут себя с женами и детьми. Именно они, впрочем, все загрязняют и им на это наплевать, они являются причиной горьких страданий всего человечества.

Социальные проблемы вас очень заботят?

Все должны бы подталкивать правительства к тому, чтобы ими занимались. Возьмите статистику абортов. Ведь фактически, кто будет делать нелегальные аборты, Конечно, бедняки, те, кто живут в далеких деревнях. Очень жаль!

Вас легко задеть и ранить тем, что происходит вокруг вас?

Просто я сознаю все это.

Сестра-диабетик

Это причина того, что вы приняли участие в основании Фонда юношеского диабета?

Какие-то гены в хромосомах семьи Лавуа, несут диабет. Это затронуло мою сестру, но ей не нужно делать уколы каждый день. Напротив, я помню своего дядю, который к нам приходил и который был сильно болен диабетом. Он кипятил каждое утро шприц и я видел это и был глубоко задет. Он умер именно от этой болезни, в ужасных страданиях. У него развилась слепота, гангрена, и ему были вынуждены ампутировать обе ноги. Я надеюсь, что мы сможем победить эту ужасную болезнь и это причина того, что я побуждаю людей давать пожертвования Фонду.

Возможно ли, что однажды ваши дети станут диабетиками?

Все возможно, но все же это не помешало обзавестись детьми! Даже я, ведь я не железный, и это может у меня проявиться, когда я буду меньше всего этого ожидать.

То есть важно жить сегодняшним днем?

Ну, скорее моя профессия далеко завела меня. Я люблю Париж и верю, что парижане, со своей стороны, любят меня. Да, там много народу, шума, загрязнения. Да, они горлопаны, скандалисты и они утомительны; у них получается заставить меня нервничать своей огромной способностью ругаться между собой прямо на тротуаре, падать в обморок из-за ерунды. Напротив, другая их часть настолько безмятежны и спокойны, я их очень люблю. Надо сказать, я вообще люблю людей в целом.

Вам случается делать что-то экстравагантное, жить чем-то безумным?

В целом я достаточно равнодушен к самому себе. Я не чувствую потребности делать сумасшедшие выходки, как вы говорите. Мое сумасшествие в том, что я боюсь сцены. Мне здорово повезло, что я научился создавать « убежище « на сцене, я себя « накрепко связываю «, трясусь до последнего момента, а потом кричу в микрофон: людям это нравится, они тебе аплодируют и я называю это « создать убежище «. В любом случае, это позволяет дать себе разрядку, что-то вроде злости! (смеется)

Тогда выходит, что вы не разыгрываете из себя звезду.

У всех звезд огромное эго и я стараюсь поддерживать свое на уровне, сравнимом с остальными. Надо сказать, что вначале я не хотел этого, а хотел только писать… для других. Но не нашлось никого, кто бы пел мои песни, вот мне и пришлось выходить на сцену самому, но это не было моим первым призванием.

Сильно ли вы заботитесь о своем имидже?

Я сознаю, что важно им заниматься, но… если бы я был один, то мне хватало бы трех рубашек и двух пар джинсов. Доходит до того, что мой менеджер тщательно следит за мной, равно как и моя жена. Вот и сегодня утром, когда я уходил, она мне сказала сменить брюки, потому что они не сочетались с остальным, во что я был одет. Мне на это наплевать, но имидж…

Этот вполне простой и вызывающий симпатию человек не проводит часы, выбирая ремень или покупая рубашки. Наоборот, как человек, стремящийся к совершенству, который заботится о качестве, он делает все, что нужно, чтобы публика видела в нем самое лучшее. Напротив, я нахожу, что он прав, он был способен отделить свою жизнь и сохранить маленький интимный, укромный уголок, в котором нуждаемся мы все и который он нам в некотором роде описывает на протяжении всей нашей беседы. Эти маленькие уголки, где можно показаться таким, какой ты есть, безыскуственно, с длинной бородой, растрепанным, быть любимым без всяких условий… не это ли семейная жизнь? Счастливый Даниэль понял это. Возможно, это причина того, что его последний диск, Long Courrier расходится так хорошо; он отражает беспокойство настоящего мира!

Я не валяюсь в постели - 27 avril 1991

«7 jours» Danielle Goyette

Когда Даниэль Лавуа находит желание заниматься своей бухгалтерией и налоговой декларацией, он, конечно, не включает туда то, что он дает людям, которых он любит! Перед вами мужчина с нежным сердцем, «пришедший со звезд» !

1. Вы оглядываетесь на прожитые годы. Какое у вас впечатление?

А! Достаточно яркое... и завораживающее! Я никогда не думал об этом!

2. Какой будет последняя фраза вашего завещания?

Я надеюсь вернуться!

3. Ребенок спрашивает вас, откуда он появился. Что вы ему ответите?

Я говорю ему, что он пришел со звезд!

4. Sur quelle partie de votre corps avez-vous deja mis de la glace?

De la glace ? Ah ! Beaucoup d’endroits !

[Не поняла. Есть несколько предположений, но они все какие-то странные.]

5. Что хотелось бы застраховать, но это невозможно сделать?

Я склонен находить, что вещи, которые нельзя застраховать – это вещи, не нуждающиеся в этом, то есть они настолько незаменимы, что их невозможно заменить деньгами!

6. Что вы делаете очень быстро?

Встаю по утрам. Я не из тех, кто валяется в постели.

7. Вы в суде и признаны виновным. Что вы сделали?

Ударил политика! (смеется)

8. Что вы всегда ищете в доме?

Все! (смеется)

9. Вы используете какой-нибудь продукт, который очень трудно найти в магазине?

Да! Его определенно невозможно найти в Северной Америке. Потрясающий крем после бритья... Я почти стал импортером. Я привожу его для своих друзей, которые его обнаружили... Это чудо после бритья, которое приходит из Франции!

10. Что требует от вас наибольших усилий?

Заниматься бухгалтерией!

11. Вы организуете банкет; по какому случаю?

Обожаю делать праздники... Причина не нужна. (думает) Э-э-э... Весна

12. В каком профессиональном секторе вы действительно не уверены в себе?

Бухгалтерия!

13. Путешествуя, вы предпочитаете небольшие гостиницы или большие отели?

Мне нравится и то, и то. В турне лучше большие отели, это практичнее и более организованно; путешествуя для удовольствия, конечно, предпочитаю небольшие гостиницы.

14. Какого известного человека вам бы хотелось иметь своим другом?

Кого-то, кем я очень восхищаюсь... Я бы очень хотел познакомиться с Иоганном-Себастьяном Бахом!

15. Вы получаете наследство. Что в нем?

Красивое полотно импрессиониста!

16. Что требует ваших больших забот?

Все, что мне дорого: от моих песен до моих детей, включая мой сад!

17. Опишите дом вашего детства.

Это был совсем маленький дом, там не было водопровода, там была печь, топившаяся дровами на кухне, совсем маленькая кухня, совсем маленькая гостиная и две маленьких спальни. Это в маленькой деревне, Дюнреа, в Манитобе, с большой застекленной верандой спереди и огромным двором сзади, выходившим в поля.

18. Что вам приходится заполнять слишком часто?

Налоговую декларацию!

19. Почему вы не стали космонавтом?

Я не вижу причин, по которым я не мог бы стать космонавтом!

20. Сколько дней вы проводили за работой без перерыва целый день?

Возможно, около 30 дней... Я уже работал в барах, где пел семь дней в неделю, каждый вечер... Иногда это были контракты на месяц... Это было достаточно изнуряюще!

21. Что бы вы хотели получить сегодня?

(думает) Ну, приезд кого-то, кого я очень долго не видел. Мой старый друг Ришар, который живет в Париже. Я его уже десять лет приглашаю в Квебек, а он так и не приехал!

22. Что вы одалживали и что вам не возвращали?

Много, много, много книг, много, много, много денег... много инструментов... кучу всего! (смеется) Но когда я одалживаю, на самом деле, я отдаю...

23. Что вам приходилось делать срочно?

(думает) Гасить огонь, огонь вот-вот мог поджечь мой дом... И я погасил его собственными руками! И даже не обжегся!

24. Назовите одно из ваших противоречий.

(колеблется) А! Ладно. Я обожаю музыку, живу ею и почти никогда ее не слушаю! Может быть, потому что я так много ею занимаюсь!

25. Была ли какая-нибудь совершенно особенная улыбка в вашей жизни?

Да! Я ехал в автобусе, смотрел в окно – я был тогда совсем неизвестен – и встретил глаза, которые не избегали моих, и это не был флирт, это была прекрасная улыбка, очень-очень теплая, очень заговорщицкая. Я не знал ее и больше никогда не видел. И я помню об этом спустя двадцать лет! Уже двадцать лет!

26. Что вы совершенно не знаете?

Настоящий смысл жизни!

27. Если бы смогли делать две вещи одновременно, что бы это было?

У меня репутация человека, который не может говорить и мыть посуду одновременно, так что... Ладно, мне бы хотелось научиться поддерживать разговор и мыть посуду одновременно! Мне правда трудно делать эти две вещи в одно и тоже время!

28. Придумайте прививку против насилия.

Прежде всего это должна быть прививка, прописываемая легко.. как газировка. Она содержала бы ингредиент, который мы получаем очень далеко, возможно с другой планеты. У меня не получается придумать что-то существующее, особенно со всем, что происходит вокруг!

29. Какое блюдо у вас никогда не получалось или которое вы никогда не осмеливались приготовить?

Я неплохой экспериментатор и обычно каждый раз все получается. Впрочем, есть одно блюдо, которое я никогда не пытался приготовить, это крем-брюле... Говорят, его трудно приготовить! Ни у кого, с кем я об этом говорил, оно не получалось!

30. Какой недостаток, как вы надеетесь, не проявится у вас в старости?

Нетерпимость.

Летопись счастливого человека - весна 1991

В хорошо освещенном помещении Studio Victor, где он заканчивает на днях микширование песни для второй пластники группы Hart Rouge, Даниэль Лавуа больше не выглядит большим меланхоликом, воплощением которого он раньше являлся. Его слова уверенны, мысли произнесены и каждый вопрос (или почти каждый) его не поставит в тупик. Человек научился. И его любезность свидетельствует о шарме, который, конечно же, остался одним из его лучших козырей. Он не отрекся от Манитобы, его семья постоянно там живет и он, зажатый в городе, надеется вернуться жить в деревню, как только будет можно. «Это у меня зудит», скажет он. Человек, известный своей робостью? Говорят, что он отмечен скорее отсутствием доверия к себе. Но его семь Феликсов [награда Felix] его успокоили. Через его метаморфозы, различные образы, которые он создавал себе бородкой и усами головореза, уже несколько лет как уступили место большим темным глазам [или мрачным, а не темным... а еще мне нравится во французском языке, что слово sombre – темный, мрачный, пасмурный – является однокоренным с глаголом sombrer – тонуть. при такой игре слов его глаза скорее не темные, а в которых можно утонуть :-))) гораздо ближе к истине...]. Даниэль Лавуа, кажется, в 42 года, полностью владеет своими способностями.

С его первого успеха («J'ai quitte mon ile» , «Dans l'temps des animaux») в середине 70-х годов он познал как удачи (Nirvana bleu в 1979), так и неудачи (Aigre-doux How Are You в 1981). Вышедший под лэйблом Trafic в 1983, альбом Tension attention поместил его впереди массы квебекских артистов с его очень «eighties» [имеются в виду альбомы 80-х годов, что ли?] и особенно интернациональными. Сегодня музыка – это его работа, занимающая все время. Он любит модернизм («Я слегка привык к компьютеру»), и потом написал песню-тему к фильму Les longs manteaux, в 1987, сделав дебют в кино в фильме Jean-Pierre Lefebvre, Le fabuleux voyage de l'ange, который должен выйти перед Рождеством. Он должен был также сделать диски для своих соотечественников Hart Rouge. Сейчас вполне устроенный, экс-богема Манитобы? Это выражение заставляет его рассмеяться. Ну что, доволен собой? «Je ne me pete pas les bretelles [какая-то идиома, в словаре нет; мне ее перевели приблизительно как «я не враг сам себе»], давайте просто скажем, что я счастлив».

Это первый раз, когда ты занимаешься диском для кого-то другого?

Да, это действительно так, возможно потому, что я выпустил Long Courrier и думали, что я был достоин доверия. Как было сказано выше, с прошлого сентября, но я не совсем одинок в своей работе, есть еще Andre Lambert, который пишет аранжировки. Особенности этой работы состоят в следующем: уметь слушать песни, работать с текстами, со структурами, разрешенными Hart Rouge, определиться самому, знать, что хочешь сделать, это ведь не всегда очевидно, когда ты артист.

Ты отдался новому опыту: кино.

Несколько лет мне говорили об этом, когда мне сказали, что я должен заняться кино. Когда я начал пользоваться успехом во Франции, из меня хотели сделать сильного борца. Но мне было очень дискомфортно и я категорически отказался, что не способствовало поддержке моей звезды там. Потом, мало помалу, у меня появилась идея. И когда кто-то намекнул про Jean-Pierre Lefebvre, который тебе кое-что предлагает, то ты подумаешь дважды. Я получил время для прочтения сценария и он мне показался интересным.

Какая роль у тебя была в Le fabuleux voyage de l'ange?

Я играл мужчину 40 лет, у которого проблемы с дочерью, его творчеством, работой и жизнью в целом. Он в какой-то мере пытается найти себя. О нем говорят как об авторском фильме, фантастической сказке, полной нежности и сюрпризов.

И впервые ты написал там звуковую дорожку. Сочинять для большого экрана, это то, что дает тебе более широкие рамки для творчества?

Это дает тебе огромный простор и в то же время надо уважать картину и дух, который там уже присутствует. Зато нет стресса написания успешной поп-музыки, где нужно создавать песни, которые примет радио.

Когда ты написал песни для Long courrier, это сказалось на многом, в твоем методе работы, в создании чего-то, что понравится радио?

Ты не можешь позволить себе писать неизвестно что, когда, например, ты вкладываешь 100 000$ в производство одного диска. Но это не означает, что вызов менее интересен, нужно наконец сделать песню, которая была бы интересной, красивой, способной затрагивать чувства, которые заключены в рамках радио.

Ты удовлетворен своим предыдущим диском, Vue sur la mer?

Не очень доволен. Признаюсь, что слегка выпустил его из под контроля и обнаружил себя с диском, отличающимся от того, что я хотел сделать вначале. Я думаю, что все же на этом диске были приемлемые песни, кажется, люди его любят. Скажем, я доволен им процентов на 60.

Long courrier’ом, похоже, больше?

Да, намного больше. И еще, почти перед самым выходом я в нем видел всевозможные мелочи, которые я бы хотел сделать по-другому. К счастью, каждый диск – это шаг вперед.

О чем будет твой будущий альбом?

Никаких идей. Хочется сделать более забавный и легкий диск. В настоящее время я не думаю о текстуре, которую хотел бы ему дать. Я готовлю основное полотно.

Многие артисты говорят, что они «не хотят больше никогда слушать диск с тех пор, как он закончен и выпущен на рынок». Похоже на тебя?

Да, более или менее. Ты понимаешь, это длится месяцами и месяцами, часто год, два, когда ты слушаешь эти песни, ты над ними работаешь снова и снова в студии. Настолько знаешь в них каждую деталь, что больше нет никаких неожиданностей, когда их слушаешь. Только в спектакле я делаю что-то новое с этими песнями. Это не больше, чем песни, застывшие в пластмассе, но которые снова оживают с пятью или шестью музыкантами, с публикой..

То, что поставило поворотную точку в твоей карьере, это, без сомнения, «Ils s'aiment».

Весь альбом Tension attention был очень важен. Я помню, что весь предыдущий год перед его выпуском старались его продать тут и там, но напрасно. Я сделал Aigre-doux How Are You, который слегка сорвался и многие говорили, что я выдохся. Tension attention был поворотной точкой, потому что я вернулся на карту.

«Ils s'aiment» открыл тебе двери во Францию.

Я не знаю, будет ли такое еще раз, такой же огромный успех. Это необыкновенно, когда твои короткие три с половиной минуты могут стать настолько важными и внезапно принести тебе славу и деньги. Это был фантастический опыт, я узнал очень многое в течение этого периода. Стать известной знаменитостью в таком городе, как Париж, это дает твоему эго так много, что ты никогда не мог бы этого вообразить.

Ты теперь признанный артист во Франции?

Да, там, где я сломал мой последний спектакль [интересно, почему сломал? в оригинале стоит casse], но Франция, это рывок, еще рывок, я думаю, что нужно всегда грести туда. Это большой рынок, больше возможностей продвинуться, больше людей, которые борются между собой. Нужно выиграть [или заработать] свое место во Франции. Я всегда стремлюсь туда.

Long courrier вышел там прошлой осенью?

Да, видеоклип на Qui sait? имел большой успех, но, напротив, не пошел на одной или двух радиостанциях, которые продают диски во Франции. Но скоро последует еще одна атака, со вторым 45-tours, которым будет «Jours de plaine».

Этой весной ты даешь спектакли в Квебеке?

Да, в Spectrum de Montreal и в пятнадцати городах далекой провинции, l'Abitibi, Lac-Saint-Jean. Это отчасти первый тест, я хочу потратить время на то, чтобы как следует прощупать пульс, потому что мой опыт подсказывает мне, что именно со спектаклем ты можешь потерять больше всего денег.

А англофонный рынок, он привлекает тебя?

Не могу сказать, что он мне не нравится. Cravings, в 1980, не имел большого успеха. Tips, английская версия Vue sur la mer, пошел не лучше. Это была плохо организованная попытка, у меня не было необходимого опыта и у людей, окружавших меня, не больше. Я только что закончил новый альбом на английском, с совсем новыми композициями и жду лучшего момента. Но признаюсь тебе, что я им не очень дорожу... Это возможно потому, что он не имеет еще настоящего рынка [очень примерный перевод, я в нем не уверена... в оригинале было c'est peut-etre pour ca que ca n'a pas encore vraiment marche; может быть “потому что его еще рано выпускать”, “он не сможет сейчас удачно пойти”].

Даниэль Лавуа: уверенная улыбка - Июль 1991

Chansons d'aujourd'hui - Marie Christine Blais

Чтобы взять название одной из песен своего альбома, Даниэль Лавуа находится в данный момент “между двумя” [проводится параллель между названием песни Assis entre deux альбома Long Courrier и текущей ситуацией в жизни]. Его спектакль Long Courrier не мог долго находиться в турне, потому что достаточно дорого стоит заниматься этим в период спада. Раскрутка его диска во Франции идет тем не менее вполне хорошо, поскольку он там регулярно появляется в телевизионных передачах. И он использует этот период сражения, чтобы писать песни, которые будут петь другие: он написал одну для нового диска Maurane, еще одну для Diane Dufresne и, возможно, он будет писать песни с Luc Plamondon для Celine Dion. (обе уже переработаны для этого недавно с песни Lolita на Incognito в 1987)

В его студии-бюро, в переплетении синтезаторов и его сына, Даниэль Лавуа остается самим собой под глазами африканской маски: это Cree, бог песни.

Нечасто нам достается встреча с артистом без причины, поверьте, вне раскрутки диска или спектакля. Почему интервью с Даниэлем Лавуа в таких условиях? Прежде всего, потому что его спектакль является началом летнего фестиваля в Квебеке. Затем, потому что его седьмой альбом на французском, Long Courrier, - один из наиболее красивых дисков, которые вышли в 1990. И наконец, потому что семь лет назад Лавуа фигурировал на обложке самого первого номера Chansons d'aujourd'hui и рассказывал нам о своем новом альбоме «Tension Attention»... Это стало частью истории.

Мне кажется, что половина песен Long courrier обращается к – внимание, высокое слово– духовности. Я думаю о Chant de la terre, где поставлен вопрос этой планеты, с которой часто плохо обращаются, но особенно о «Belle», [qui est comme une action de grace – затрудняюсь, как правильнее будет перевести – изящный поступок, прелестное действие,.. la grace – очень многозначное слово – прелесть, грация, изящество, благосклонность, помилование, пощада]...

Это, конечно, цель, на которой я был сосредоточен. Сделать музыку более духовной, удалиться от границы очень физических чувств. Огромное влияние на меня оказывает духовная музыка 16-го века, Bach и d'Orlando de Lasso (или Roland de Lassus, бельгийский композитор, 1532-1594, известный своими превосходными мотетами). Это звуки музыки, которая мне чрезвычайно интересна, потому что чувства, которые в ней находятся, не материальны, не в стиле «любовь с моей блондинкой «. Неосязаемая, расположенная не на уровне кожи, она находится в другом месте. Это то, что я обожаю, потому что там проявляется нечто намного более... легкое, воздушное. «Belle», наверное, самая удачная, я люблю ее больше всего. Это также песня, которая выражает определенное сочувствие, оно там есть: не нужно говорить, что это зло, и там и тут, оно есть независимо от нас. У нас нет выбора, мы – продукт уж не знаю скольких лет эволюции. Возьмем то, что есть, его можно изменить очень-очень мало. Либо принимаем как есть, либо не принимаем.

Ты в любом случае решил нацелить свой последний спектакль на музыку. Это неоспоримо ясно с праздника Даниэля Лавуа в рамках Игр франкофонов в Монреале в прошлом декабре. Еще более было заметно на спектакле в апреле: это было шоу музыкантов.

У меня очень хорошие музыканты и я получаю много удовольствия, играя вместе с ними. Конечно, решили сделать шоу музыки, с большими взлетами, контролируемыми ими же, без интеллектуальной мастурбации.

Думаю, нет средства информации, забывшего подчеркнуть, до какой степени тебе, кажется, легко и удобно на сцене.

Не воспринимают это как раньше, потому что я всегда шел по границе меланхолии в своих песнях. Всегда по краю грустного, грустного, грустного... Правда, я использую эту грусть, чувство, которое я нахожу красивым, очень благородным и которое является неотъемлемой частью человечности. Но во многих моих песнях также есть достаточно юмора. Это не Ding et Dong, конечно, но в любом случае улыбка [здесь, также, как и в названии, используется выражение “certain sourire” – то ли уверенная улыбка, то ли неизменная…]... Этим было сказано, что очень приятно пройти, наконец, поверх моего «pognage». Я вспоминал, что я на сцене, знал то, что надо делать, но мое тело застывало. Я работал с танцовщицей-хореографом, снимался в кино (он имеет в виду главную роль в фильме «Le fabuleux voyage de l'ange»), я смог уйти от самого себя. Сейчас немногое на сцене может меня испугать, особенно выглядеть смешно: я видел это много раз, когда заставлял себя двигаться!

Также был случай, который отныне ты можешь считать в своем репертуаре: ты можешь смешивать старые и новые песни, известные со времени удачного Deux heure. Фактически, это помогает снова взойти Лавуа – автору-композитору: Marie Denise Pelletier взяла «J'ai quitte mon ile» в свой новый альбом Le rendez-vous, Sylve Trembley включила ее в свой спектакль Caprices et classique, ты сам исполняешь ее по-новому на сцене.

Я нахожу это невероятным, что спустя более двадцати лет моими песнями занимаются. Diane Dufresne пела «Ils s'aiment» (на Follement votre в 1986), но это был хит, который исполняли и многие другие. «J'ai quitte mon ile», это впервые для меня, что берут одну из моих песен. И я говорю себе, что если в этом году они возвращают «J'ai quitte mon ile», возможно, в следующем откроют «la verite sur la verite»! У меня в любом случае есть несколько песен, которые не стареют, остаются сильными.

Long-vourrier обнаружил также твой дебют как режиссера с Andre Lambert, с которым ты также делал альбом для Hart Rouge, «Inconditionnel». Именно он подверждает музыкальную дирекцию спектакля.

Andre Lambert и я, мы встретились в Квебеке во время прямого выпуска Vedettes в 1976-1977. Он работал как музыкант в различных оркестрах. Я находил его хорошим. Он сыграл на альбоме, участвовал в турне со мной, потом еще он работал с другими людьми. Когда мы встретились, то работали вдвоем, почти в одинаковом направлении. Я отдавал себе отчет, что мы могли бы работать вместе. Что и произошло на Long Courrier. Andre очень скрупулезный, много работает, он упорный. Он знает многое, что не знаю я, на уровне знания музыки, аранжировок... Мы отлично дополняем друг друга. Я обожаю работу в группе, люблю работать с кем-нибудь. Обожаю обсуждать, менять идеи, смотреть с другой точки зрения. Именно для этого я писал тексты с Thierry Sechan. Я не говорю, что это единственный метод работы, но он для меня действительно приятен. Можно делать все самому, но это менее приятно. Закрывшись в своей студии совсем один, я чувствую себя как в камере.

Вклад Andre Lambert тот же, что и Daniel Deshaime в Tension Attention в 1983. С этим отступлением мне кажется, что Tension Attention – альбом, действительно отметивший дебют того, что назвали расцветом квебекской музыки.

Думаю, да. В любом случае, я был первым, кто осмелился сделать альбом, который был готов соперничать с американскими, который сказал им «мы тоже можем делать хорошо». Потом была проклятая банда, которая пошла следом [в оригинале “проклятая банда” звучит как maudite gang. наверное, примерно означает “чертова туча”; в смысле, что последователи повалили валом]. Это то, что заставило качество дисков в Квебеке очень сильно вырасти. Я очень горд, что был первым. Но, замечу, я в этом не уверен...

Кто счастлив так, как Даниэль Лавуа…

Chatelaine, juillet 1991Helene de Billy

Даниэль Лавуа – счастливый человек. Он сам это говорит. «Вот уже десять лет, как я, скорее всего, мог бы это сказать, но это не было бы вполне правдой. В 32 года я был неудовлетворен, разочарован. Когда долгие годы ты занимаешься своей профессией безрезультатно, ты чувствуешь некоторую горечь».

С тех пор, слава богу, многое пошло на лад. Продажа его диска Tension, Attention, вышедшего в 1983, и Ils s’aiment, его песня – «фетиш», побили рекорды продаж как в Квебеке, так и за границей. В течение месяцев его носила волна успеха. «Были такие моменты», философски говорит он. «И, честное слово, я не был удивлен, когда это слегка начало спадать. Нужно принимать взлеты и падения, не слишком переживая из-за них. Наверное, это зрелость». Даниэль Лавуа – уравновешенный человек.

С 4 по 14 июля в Квебеке мы воздадим должное певцу на сцене летнего Фестиваля. Это будет не первый раз, когда готовится праздник, посвященный Даниэлю Лавуа. Прошлой зимой со всеми своими друзьями – Мари Филипп (Marie Philippe), Люк де ля Рошельер (Luc de la Rochelliere) и Моран (Maurane) – он буквально ослепил публику Francofolies. Он, который обычно держится на сцене немного неестественно, показал себя теплым и дружеским.

Ему пришла в голову идея поставить более строгий спектакль в Виннипеге прошлым летом, когда он собирался дать концерт-бенефис. Тогда у него не было денег на установки для лазерных лучей и других сложных устройств. «Я сделал спектакль с басистом и саксофонистом. Хорошо, людям это очень понравилось. Я сказал себе: из этого опыта следует извлечь урок». Так что он вернулся к некоторой простоте. Меньше технологий, больше естественности, «но не меньше работы», добавил он.

Певица Мари Филипп, работающая в Trafic, акционером которого является Даниэль Лавуа, помнит дебют Даниэля в Эвеше двадцать лет назад. «В то время он много импровизировал. Все время смеялся. Но этот парень все время меняется, двигается вперед. В какой-то момент он почувствовал необходимость сконцентрировать свою работу. У меня впечатление, что сейчас он делает синтез всего этого. Он получает удовольствие, будучи на сцене и это видно».

Его история известна. Трудное начало, песни, которые не продаются, возвращение к земле в середине 70-х годов и потом внезапно возникает потрясающий парень, отвечающий Мишелю Дрюке (Michel Drucker) на французском телевидении. Прощайте, усы, бесформенные джинсы и взлохмаченные волосы: успех Даниэля Лавуа совпал с радикальным изменением его внешнего вида. «Это правда», допускает он. «Однажды я понял, что если ты хочешь добиться успеха, в тебе должна быть определенность. Когда ты представляешь собой что-то неясное, расплывчатое. тебя не видят». Но он защищается от того, чтобы имидж ему что-то навязывал. «Скорее наоборот. В любом случае, никогда не знаешь, какие элементы отвечают за успех. Часто это стечение обстоятельств».

Он родился в Дюнреа, в Манитобе. «Невероятно счастливое» детство в стране, где на франкофонов смотрели свысока. В 42 года Лавуа в первый раз поет о стране и языке своей матери. Песня называется Jours de plaine и слышится как ропот исчезнувшего прошлого... развеянного ветром. Впрочем Дюнреа почти исчез. Песня Лавуа кажется эхом слов этой красивой женщины, умершей в Квебеке около десяти лет назад.

«Когда я осознала, что в родной стране я была кем-то, кого считали низшим существом». Фраза, открывающая автобиографию Габриэль Руа (Gabrielle Roy). Она кратко излагает драму населения французской Манитобы. И Лавуа, который «буквально кричал» читая мадам Руа, взволнован той же самой нежностью, окрашенной меланхолией.

Он не сравнивает себя с романисткой, родившейся в Виннипеге 22 марта 1909 года (Лавуа родился 17 марта 1949). «Я слишком восхищаюсь ею для этого». Но, читая La Petite Poule d’eau и La Detresse et l’Enchantement, он узнает пейзажи своего детства. «Вижу образы. Школьный двор, затерявшийся на равнине. Мяч, который улетал в поле, когда мы играли в бейсбол, это была пшеница соседа, где надо было ползать, чтобы его найти».

В доме не было автомобиля, но были диски... классика. «Моя мать не любила популярную музыку». За столом говорили по-французски, между собой, но не на улице. В любом случае не было радио, не было работы на французском, и очень мало книг. Он мог бы еще цитировать Габриэль Руа. «Унизительно видеть, как кто-то оборачивается на меня, если я говорю по-французски на улице Виннипега, я столько раз это испытывала в детстве, что не знаю большего унижения».

Лавуа, который только что записал диск на английском (альбом должен выйти осенью), всегда был на высоте в том, что касается двух языков, считающимися официальными. Иногда неудобная позиция. «По отношению к французскому у меня всегда был комплекс неполноценности. Как если бы ты имел два языка, мешающих тому, чтобы ты говорил только на одном. Восхищаюсь моей женой, так хорошо владеющей французским».

Он приехал в Квебек в 1970. Это было время Шарлебуа (Charlebois). «Которого я любил до умопомрачения», говорит он с настоящей нежностью. Также был Ферлан (Ferland), которого он высоко оценил в «желтый» период. Сегодня его музыкальные вкусы мигрировали в более абстрактные сферы: «индийские флейты, арабские напевы, японская музыка и les quatuors de Faure».

В его последнем спектакле прошлой осенью присутствовали некоторые старые песни, такие как la Danse du smatte. Там также были новые песни, взятые с его более позднего альбома, Long Courrier. В зале говорили, что исполнение Лавуа на сцене намного превосходит запись на диске. Действительно можно было ощущать мощную энергию вокруг него, чувствовать профессионализм, но особенно там запоминается уникальный тембр его голоса, которому, кажется, ничто больше не мешает.

Для Люка де ля Рошельер, который тоже работает на Trafic, Лавуа прежде всего «отличный мелодист». Чувствует ли автор Cash City сходство с тем, кто старше него на 18 лет? «Да, мы оба работаем над приближением французской песни».

Сейчас Даниэля Лавуа считают лидером поколения. Это вызывает у него улыбку. «Я всегда занимаюсь своими делами один».

Он никогда не пел об улице Sanguinet. Напротив, его можно видеть рядом со Стингом (Sting), Брюсом Спрингстином (Bruce Springsteen), Мишелем Риваром (Michel Rivard) и другими, принимающим участие в большом концерте Amnistie Internationale. Он также участвовал в кампании по сбору средств в помощь колледжу в Сен-Бонифасе, его альма-матер, «оплоту» франкофонии в Манитобе. Он всегда занимается такими вещами, «почти на цыпочках», не хвалясь этим. Даниэль Лавуа – нравственный человек.

Но он вовсе не наивный ребенок, как он сам говорит. Несомненно, перфекционист, «но не маньяк». Его спасает лень. За исключением взрывов чувств, это не его сильная сторона. «Я знал людей, которых тогда было 100 тысяч. Я не поменялся бы с ними жизнями. Это преступно, заставлять мечтать о том, кем ты не являешься. Но это существа тревожащиеся и несчастные».

Он сторонник независимости. «Я потратил время на то, чтобы решиться, потому что я был канадцем. Мне было больно согласиться с идеей отбросить мою страну. Потом я сказал себе, что я не бросаю ее, но выбираю другую».

Но выбрать Квебек не означает броситься в объятия национализма. «Не люблю этот способ собираться вокруг знамени. Мне кажется, что есть более логичные и спокойные способы что-то сделать».

Он делает паузу. Да, он здравомыслящий человек. «Может быть, чересчур, но по мне лучше так». В этом ресторане в центре города есть другой благоразумный парень, который только что сел и ждет его. Его старший сын, которому 16 лет. Он иногда играет на ударных в свободное время, но хочет стать... пилотом гражданской авиации. Даниэль Лавуа улыбается. Конечно, он согласен.

Long courrier - Ноябрь 1991

«Le monde», Mortaigne Veronique

Житель Квебека Daniel Lavoie предлагает путешествие на корабле, самолете в роке и словах, скользящих во внутреннем мире. Равнины детства, веселые и старые земли, сиротская тишина, китайские оперы [мне сказали, что вроде бы это идиома, означающая «мыльная опера», но подтверждения этому я нигде не нашла], косы Bess. Весь богатый мир в образах, очерченный часто в сотрудничестве с Thierry Sechan, с пятнами нескольких грубостей [подлостей, гадостей, злобы. Ух ты, ух ты, какие выражения!] в адрес вечной молодости James Dean, упадок Elvis и рэпперов («отец рэпа, принц краснобаев, король-пустомеля, который говорит всем обо всем, клюв сороки, красноречие сапога» [тут явно какие-то идиомы, но в словаре их не было]). Когда Daniel Lavoie использует слишком много электрической гитары и ударных на эти тексты, хорошо написанные и несущих атмосферу, кажется, что он точно жертвует собой ради моды. Как только возвращается дух свинга, который так хорошо подходит к его напряженному, слегка хрипловатому голосу певца, горизонты расширяются. Отдыхаем. Lavoie был доволен простым выбором - саксофон, гитара, фортепиано. От свидетеля - две версии Belle, предложенные на этом CD, красивой баллады, одна электронная, другая акустическая.

40 секретов Даниэля Лавуа - 1991

1. Имя: Даниэль Лавуа.

2. Дата рождения: 17 марта 1949. Он родился под знаком Рыб.

3. Место рождения: Дюнреа в Манитобе.

4. Рост: 6 футов и 1/4 или 1/2 дюйма (около 184 см.).

5. Вес: 170 фунтов (около 68 кг.).

6. Цвет волос: темные.

7. Цвет глаз: зеленые.

8. Чем занимается в жизни: автор-композитор-исполнитель.

9. Гражданское состояние: влюбленный.

10. Дети: трое: мальчик шестнадцати лет, дочь шести лет и маленький мальчик двух лет.

11. Родители: Athanase и Therese. [Данила Афанасьевич, стало быть ;-))))))]

12. Братья и сестры: двое братьев, Denis и Rolland, и трое сестер, Marcelle, Linda и Angela.

13. Детство: он говорит, что ему повезло прожить спокойное и счастливое детство.

14. Первые профессии: он был санитаром в больнице и моряк на нефтяном танкере.

15. Опыт: ребенком он играл на пианино, что и привело его играть в рок-группы, когда он был подростком (среди прочих группа Nomads), потом он стал певцом. Впоследствии он отдал себя сочинению собственных песен с 18 лет. Yvan Dufresne дал ему шанс, когда он помог ему записать его первый альбом, в 1973, A court Terme. За ним последовали Berceuse pour un Lion, Nirvana bleu, Aigre-doux, Tension, attention, Vue sur la mer и Long courrier. Он выпустил два альбома на английском, Cravings и Tips.

16. Профессиональные награды: с 1979 он получил восемь Феликсов. Также он получил две награды Victoire во Франции за альбом года в 1984 и в 1987.

17. Мечта детства: хотел стать врачом, но после того, как поработал санитаром, посчитал, что это не совсем для него.

18. Основные достоинства: настойчив, не боится рисковать. Также очень терпимый.

19. Основные недостатки: немного нетерпелив, слишком легко приходит к заключениям и немного ленив.

20. Любимые дерево, цветок и камень (драгоценный): дуб, незабудка и мак. Не любит драгоценные камни, но ему нравится цвет изумрудов.

21. Любимые животные: дикие животные, потому что они свободны.

22. Любимые цвета: любит все цвета, но испытывает слабость к зеленому и голубому.

23.Любимая одежда: очень свободная, не стесняющая.

24. Любимый спорт: пешие походы и велосипед.

25. Любимые напитки: хорошие напитки, он любит выпить. Не любит слишком крепкие алкогольные напитки, но ему нравится вино и пиво, также как сок и вода.

26. Любимые блюда: у него слабость к индийской и северо-африканской кухне.

27. Суеверия: законы Мерфи.

28. Машина: у него джип для практических нужд, но ему хотелось бы обходиться и без машины.

29. Любимый день недели: воскресенье.

30. Любимые певцы и певицы: он предпочитает баритоны и альты, так как очень любит классику. Также ему нравится Ella Fitzgerald, Barbra Streisand и Sarah Vaughan.

31. Любимые актер и актриса: Philippe Noiret и Jessica Lange.

32. Любимый жанр фильма: поэтические фильмы, les Pagnol.

33. Любимые запахи: пользуется личным парфюмом, сделанным специально для него. Жена пользуется Diva, который он находит божественным. Он любит запахи мягкие и сдержанные.

34. Место жительства: Монреаль.

35. Предпочитаемые города: Париж и Ванкувер.

36. Самые приятные воспоминания: воспоминания детства, равнины, большие пространства.

37. Самые неприятные воспоминания: ничего особенного; неприятные воспоминания растворяются со временем.

38. Социальные дела: он озабочен выживанием планеты и наследством, которое он может оставить детям. Также он является официальным представителем Ассоциации юношеского диабета.

39. Проекты: что касается долгосрочных проектов, ему бы хотелось поставить оперу или что-нибудь из этого жанра. Он не знает, получится ли это, но это означает принимать участие в проектах, которые ему дороги.

40. Философия: «Не откладывай на завтра то, что можно сделать сегодня, то есть не откладывай счастье на завтра!»

Daniel Lavoie: Here in the heart - Octobre 92

Voir-Montreal, Legare Felix

Последний раз, когда я встречался с Daniel Lavoie, Это было в момент выпуска “Long Courrier”, его 12-го альбома, весной 1990. В тот момент Lavoie обмолвился лишь несколькими словами об английском альбоме, записанном в то же время, что и Long Courrier.

«Кое-что совсем отличающееся и не перевод моих песен, как это было в случае с двумя другими моими дисками на английском, Tips et Cravings», сказал он с удовольствием.

Двумя годами позже он допускает, что Here in the Heart сделан по дороге [мимоходом что ли?]. «Первой идеей было сделать двуязычный альбом с Long Courrier. Но Roch Voisine реализовал эту идею до меня! И потом, Long Courrier настолько захватил меня, что я отложил английский альбом до лучших времен. Потом, когда я к нему вернулся, я посчитал, что эти песни совсем устарели. Так что я их выбросил. Это было, когда у меня появилась идея уехать в Лос-Анжелес».

Чтобы там увидеться со старым знакомым, издателем Bo Goldson. Goldson пригласил его встретиться с автором Mary-Beth Darry. Встреча состоялась, работа не затянулась. Lavoie и Derry быстро договорились и вместе написали четыре песни к Here in the Heart. «Это был очень интересный контакт. Это был первый раз, когда я писал с другим человеком той же манеры [имеется в виду сходство манеры написания, видимо]. Когда я работал с Thierry Sechan (братом Renaud), мы пересылали наши тексты по факсу. С Mary работали всегда вместе очень стихийно [естественно, спонтанно]».

То что без сомнения ориентирует тексты к более ясным темам, более конкретным, чем в Long Courrier. Далеко от мечтательности его последнего диска Here in the Heart представляется чем-то близким к духу времени. Чувствуется больше беспокойства, как у отца, который извиняется, почти завещает своим наследникам такой сложный мир. «Беспокойство? Да, возможно, это подходящее слово. Это вся моя озабоченность последних лет. С взрослеющим подростком, юным ребенком, который пришел в этот мир. Мир, который, я уверен, стал более сложным, чем в моей юности. Мне кажется, он был менее негативным. Особенно было меньше насилия. Есть чувства, которыми сегодня наполнены молодые, у которых нет выбора играть или нет в игру насилия. Они в ловушке. Я не имею в виду никого конкретно. Все это проистекает из выбора, который все сделали. Но в то же время я попытался посмотреть на это все немного с юмором. Не надо слишком паниковать. Все не так уж черно».

Как доказательство, 100 Kilowatts, которая с иронией описывает будущий мир, где исчезло пение птиц, замененных «CD, который играет 10 часов и 4 часа...»

В общем, это не так уж далеко от Long Courrier. Всегда это верное балансирование между акустическими инструментами и синтезатором, эта бархатная атмосфера. И всегда это изящество в аранжировках и исполнении, заметная для большинства вещей Lavoie и необходимый Andre Lambert. Что касается нескольких песен, созданных и записанных в Лос-Анжелесе, Lavoie призвал Billy Williams, режиссера Lyle Lovett и еще одного приятеля Bo Goldson. «Billy мне представил нескольких музыкантов, в частности прекрасного контрабасиста Leland Sklarr. Он сделал все известные вещи 70-х годов, потом James Taylor, который работал с Phil Collins». Что касается команды в Монреале, с ними остались: Hart Rouge, Maurane и Warren Williams в хоре, гитарист Bob Cohen и Michel Cusson, который появлялся несколько раз. Красивый брак, как объединенное царство во всем альбоме. «Мне очень понравился колорит легкой страны, которую калифорнийские музыканты принесли в альбом. Но, будучи французом, работа с ними предоставила мне следующую вещь: не было желания ехать слишком далеко, чтобы найти музыкантов такого же класса. Их полно в Монреале».

Остался смело встречать движение канадской англофонной публики, которой он совершенно неизвестен. «Это меня очень стимулирует. Потому что у меня впечатление, что я становлюсь полным новичком, который все начинает с нуля. Если не считать того, что я этим занимаюсь с двадцатью годами опыта за плечами, это меня пугает намного меньше!»

Интервью «Here in the heart» - 1992

Отрывок с CD «Here in the Heart», специальный выпуск

Даниэль, откуда вы родом? Расскажите нам немного о вашем огромном успехе в Квебеке и Европе.

Я родился в Манитобе, примерно в 230 км. К юго-западу от Виннипега, около Peace Gardens, возле северной границы Скачеван-Дакота. Там я провел 18 лет своей жизни, после чего уехал в Сан-Бонифас, Виннипег, затем в школу-пансион и начал играть в группах и, наконец, я был принят в турне по клубам в Квебеке. Окончательно я остался в Квебеке, где я писал музыку на французском, 10 альбомов, и вот я здесь. Я занимался этим на протяжении нескольких лет и имел небольшой успех с некоторыми альбомами в Европе, особенно в Бельгии и Швейцарии, и во франкоговорящих сообществах, еще, к моему большому удивлению, я имел успех в странах Востока, которые слушают французскую музыку: Чехословакия, Польша. Они также играют мою музыку, знают ее, я был чрезвычайно польщен этим. И в Африке тоже, где много франкофонов. Это продолжалось вполне успешно несколько лет, а потом я решил сделать нечто другое.

Даниэль, вы в первый раз записываете английский альбом? Что и в какой точке карьеры подтолкнуло вас к тому, чтобы подарить нам третий альбом?

Это не первый мой альбом на английском, но уже третий. Первый был сделан, мне кажется, чтобы доказать самому себе, что я могу сделать такое. У меня было множество песен на английском, которые скопились в разных местах, и я правда не знал, что я собирался со всем этим делать, пока однажды не убедил своего продюсера сделать альбом на английском, потом, поскольку я был популярен в Квебеке и вообще в Канаде, для него была сделана очень-очень маленькая рекламная компания, и этот диск исчез на рынке. Тогда спустя несколько лет я написал еще один с EMI International и получил с ним уже интернациональный успех. Он был известен в Соединенных Штатах, Скандинавии, в Германии почти повсюду, я имел, как бы вам сказать, немного «решительный успех»? Фактически, похоже, что люди, которым его удалось послушать, его оценили, а поскольку многие его не слышали, это стало его концом. И вот сейчас, спустя еще несколько лет, я опять здесь. Я не был уверен, что стоит сделать еще один, но мои друзья в Лос-Анжелесе хотели, чтобы я написал альбом, говорили мне, что я должен его сделать, они меня упорно подталкивали и наконец я сказал «ладно», я сделаю его, постараюсь и посмотрим, что получится.

Сколько времени у вас ушло на создание этого альбома? Расскажите нам немного о людях, которые были в это вовлечены: продюсер, музыканты, люди, которые помогали в работе и т.д.

По существу, то, что я сделал, это набрал звукового материала, который принес в мою маленькую студию дома, вернее, это не совсем студия, а небольшая комната в четыре стены, целиком заставленная, загроможденная до потолка и с моим саксофонистом, Андре Ламбером, и инженером, который работал в Монреале, Джо Петралла, мы записывали эти песни. Мы сделали примерно 10-15 песен и, когда все это закончилось, мы поехали в Париж, чтобы поработать с Аленом Мейерсоном, который относительно хорошо известен в Соединенных Штатах, он работал с такими людьми, как Брайан Ферри и другими звездами диско. Мы хотели альбом с мощным звуком, тогда пошли в чудесную студию в Париже, проработали там год, желая, чтобы все шло хорошо и мы могли сделать этот альбом. Я не очень им доволен, некоторые песни мне казались неподходящими, тогда я убедил разных людей переделать некоторые песни или, по крайней мере, написать несколько новых и это было сделано. Меня поддерживал один парень, которого звали Билли Уильямс, который выпустил «Lyle Lovett» и Билли Уильямс заинтересовался песнями, которые я ему показал, так что мы стали работать вместе над ними, мы закончили их и записали в Лос-Анжелесе.

Расскажите нам о песне «Here in the Heart», что она означает для вас...

С тех пор как я увидел Джеймса Тэйлора по телевизору, прошло очень много времени, я хотел играть с Леландом Скларром. Я не знаю, почему, в нем что-то было, что говорило мне, если я буду когда-нибудь писать альбом, я приглашу Леланда Скларра играть на бас-гитаре. Я поговорил с Билли Уильямсом и сказал ему, Билли, мне хотелось бы, чтобы Леланд Скларр играл на бас-гитаре в этих песнях, это ведь Билли знал Леланда и он сказал, конечно! Леланд хороший парень, нет проблем, он согласится, мы собрались звонить ему и Билли, как ему свойственно, позвонил Леланду и Леланд, который только что закончил турне с Филом Коллинзом, сказал «Конечно! Я поработаю над этими песнями ради тебя, Билли». Потом он появился в студии, он был именно таким, как я надеялся, гениальный, забавный, умный, чувствительный. Он добавил много своей души к этим песням и реализовал одну мою мечту. Последние три песни были сделаны с Мэри-Бет Дерри. Мэри-Бет пишет тексты, она живет в Лос-Анжелесе, а ее друг был раньше женат на женщине, которая живет во Флориде. Они были во Флориде, чтобы повидать его жену и в основном детей, и один из них однажды утром пришел к своему отцу и сказал ему: «Папа, когда ты вернешься? Я не хочу, чтобы ты уезжал, как же я могу тебя увидеть, когда ты так далеко?» Ее друг ответил: «Знаешь, ты всегда здесь, в моем сердце». И Мэри-Бет написала песню «Here in the Heart». И я мог понять эти чувства, потому что я тоже оставлял своих детей на протяжении многих лет и это всегда меня ранило в самое сердце, когда я говорил им “до свидания”, уезжал в очередное турне, а они спрашивали меня, когда я их снова увижу. Это ужасно, когда не знаешь, вернешься ли ты однажды и увидишь ли своих детей. Думаю, что есть много людей этого десятилетия, которые живут в такой ситуации и оторваны друг от друга. Это касается не только родителей и детей, но также влюбленных, людей, умирающих от СПИДа и вообще это касается многих вещей. Как и здесь, что-то вроде грусти пронизывает эту песню. Думаю, что также есть и радость, радость привязанности, существующей между всеми нами, это очень дорого для меня.

Самый большой вызов Даниэля Лавуа: стать певцом - 1992

Le Lundi, Anne-Marie Trudeau

Бывают дни, как этот, когда люди вас озадачивают. Взять, например, сегодня, когда я встретилась с Даниэлем Лавуа. Это шок! Конечно, я знала, что он красив, но чтобы настолько… Мужчина, чрезвычайно мягкий и робкий, как мне его сто раз описывали, фактически обладает мягкой « твердостью «; знаете, мне показалось, что он в совершенстве знает, чего хочет и чего не хочет и сохраняет притаившийся в уголках глаз (и каких глаз!) огонек ума и добродушной иронии.

Если бы Даниэль Лавуа брал интервью у Даниэля Лавуа, на что оно было бы похоже?

Ууу… Это было бы интервью с любыми вопросами, кроме обычных и привычных вещей.

Готовы ли вы отвечать?

Я отвечаю на все вопросы, но не обязательно в направлении, предусматривавшемся вначале. Вы можете спрашивать меня о чем угодно, все вопросы хорошие.

Тогда расскажите о важности стыдливости.

Я не знаю, важно это или нет. Это склонность, с которой не рождаются; скорее, она внушается позже, как мне кажется. Я очень стыдлив и спрашиваю себя иногда, откуда это появилось, потому что моя « разумная сторона « вовсе не недотрога, но, напротов, моя натура – да. Я не знаю, присутствует ли эта робость в генах или же она скорее социальна, что заставляет франкофонов канадского Запада быть людьми очень робкими, которые не осмеливаются повышать голос.

Почему они такие?

Это их способ защищаться. Помогает им избегать того, чтобы быть смешными на людях, то, что еще происходит слишком часто. « Ни собак, ни индейцев, ни франкофонов «, вот что там можно прочитать. Будучи поставленым на один уровень с собаками, можно приобрести чувство неполноценности, и, конечно, стыдливость и робость. Все это похоже на то, что происходит в действительности.

Любопытно, будучи по натуре робким, вы решили не молчать об этом.

Я заставил себя принять этот вызов с годами, говоря себе: « Раз я робок и стыдлив, я должен стать певцом, пытаясь пройти поверх моих детских страхов. « После 20 лет я счастлив вам сказать, что терапия удалась и даже если не все полностью уладилось, я продолжаю над этим работать.

Тогда поговорим о профессии, расскажите нам о вашем последнем альбоме Douce heure. Какие мягкие и приятные моменты есть в вашей жизни?

Как я говорю о моем альбоме « нет необходимости кричать о чем-то, чтобы чувствовать сильно «. У меня всегда так было. Наверное, это проистекает из того, о чем мы только что говорили. И потом, я очень люблю мягкость, нежность.

У вас не возникает иногда желание кричать?

Желание кричать о своей растерянности, отвращении, неудовлетворенности. Да, бывает. Должно быть, выглядит странно, но у меня все же создается впечатление, что люди слушают хуже, когда ты кричишь. Сегодня люди привыкли слушать крики; так что можно сказать, что устанавливаются защитные экраны, когда тон повышается.

Существует множество форм насилия; что касается лично вас, что хуже всего выглядит для ваших глаз, для сердца?

Страдание меня ужасно задевает. Никто не может оставаться бесчувственным к горю, за исключением некоторых палачей, которые получают хорошие деньги, мучая людей.

Вы отец подростков, расскажите нам о будущем. Каким вы предвидите будущее человека и этой планеты? Боитесь ли вы за ваших детей?

(Смеется немного нервно) Полная катастрофа. Мир, похоже, направляется к полному уничтожению. Это не слишком успокаивает, когда воспитываешь детей, но, в то же время, годы, которые они узнают, пусть даже мы и идем в полной тьме, стали бы хорошими годами, я надеюсь. Однако мне бы не хотелось, чтобы они жили в боли и лишениях.

Нужда [лишения, бедность] все-таки актуальная проблема, навязанная нам экономической ситуацией и недостатком рабочих мест. Вы лично, если один ваших детей, кажется, интересуется профессиональной деятельностью артиста, вы его ободряете?

Если возникает необходимость в ободрении, я делаю это, но уважая его способности. Я буду продолжать быть верным тому, что всегда говорил: « Если ты веришь, что способен на это, то пойди и сделай. Если тебе нужна помощь, я помогу «. Как отец, я не люблю вмешиваться. Помогаю по мере сил, не стараясь быть более нужным, чем необходимо.

Я задала вам вопрос о причинах постоянных трудностей, свойственных вашей карьере. Насколько тяжело она вам дается?

Я страдал от трудностей в самом начале, потому что на протяжении долгого времени, я был совсем один, никто не верил в мои способности. Но в сущности, я мучился скорее от нетерпения, потому что все происходило не так быстро, как мне бы хотелось. Напротив, эта ситуация позволила мне выработать упорство, так что это было плохое ради хорошего.

Вот уже десять лет, как вы основали с Rejean Rancourt, вашим агентом, ваше собственное издательство дисков. Теперь ваша очередь решать чьи-то карьеры. Как вы отбираете артистов, которых представляете?

По подсказке сердца, это разновидность естественного слияния. Речь идет о смеси различных факторов; некоторые входят в нашу фирму и уходят очень быстро, в то время как другие здесь остаются. Хотите точно знать, как все происходит? Очень просто.

Как это было в случае с Hart Rouge?

С Hart Rouge, мы поняли друг друга почти моментально, потому что я обнаружил в их глазах ту же растерянность, которая была написана на мне самом, когда я приехал сюда. Это нелегко, знаете ли.

Поскольку вы из Манитобы, как вы реагируете на современную политическую ситуацию?

Я нахожу ее трудной и даже невыносимо видеть, что мои родители еще там. Половина моей жизни прошла в Канаде, а вторая – в Квебеке. Я люблю и то, и то, они принимали во мне глубокое участие. Однако я понимаю желание Квебеке самоутвердиться, занять определенную позицию и я целиком с этим согласен. Живя в Квебеке, я понимаю тех, кто хочет, чтобы Квебек самоутвердился. Это причинит мне некоторые неудобства, жить после разделения, но я верю, что у нас больше нет выбора, если мы хотим сохранить наше достоинство и ходить с поднятой головой. Но глядя на на качества наших правящих политиков, добавлю, что, может быть, было бы лучше, если бы мы сами занялись нашими делами. Не знаю. Они не могут нормально наладить даже свою собственную жизнь; так как они могут претендовать на улучшение нашей. Добавлю, что мне немного надоел Rene Levesque.

Вы говорили о ваших родителях в Манитобе. Расскажите о вашем детстве там.

У меня было волшебное детство. В деревне, счастливое, спокойное, прекрасное, я был счастлив как только возможно. Родители, которые меня защищали, не притесняя, прекрасные бабушка и дедушка в маленькой деревне, окруженный членами одной большой семьи. Идеальное место, чтобы расти. Место, которое теперь уже совсем не такое, каким было тогда; оно изменилось. По стечению обстоятельств я появился как раз в самое лучшее время.

А вы сами, вы можете дать вашим детям детство, подобное вашему?

Стараюсь. Я стараюсь им доказать, что счастье существует, сделать все, чтобы им было хорошо. Я думаю, что однажды почувствовав, что тебе хорошо, ты начинаешь верить что счастье существует и живешь оптимистом.

Самое главное для меня: любовь, дружба и умение делиться - 1992

Le Lundi, Dominique Beauchamp

В период, когда все были заняты референдумом, Даниэль Лавуа выпускает свой третий англоязычный альбом, «Here in the Heart». Он обязан ему чрезвычайной тонкостью, чтобы избежать ловушек в это время, когда каждое слово несет политический привкус. Как всегда, с изяществом, щедростью и чувством, этот певец французской Манитобы, продукт истинного бикультурализма, смешивает жанры и буквально освещает нас. В его песнях есть что-то магическое, что заставляет нас забывать то время, которое проходит между нашими поколениями.

С тех пор как он вошел в маленькое помещение своего дома дисков, комната наполнилась лишь одним его присутствием. Там, где он присутствует, взгляды всех присутствующих неизбежно направлены в его сторону. Он входит с элегантностью своей физической привлекательности красавца-брюнета… и окончательно очаровывает своей улыбкой, в нем чувствуется эта нежная робость, которая делает его настолько соблазнительным [… количество моих переводов перевалило за n-й десяток; и ведь каждое (каждое!!!) начинается со здоровенного абзаца о его привлекательности, соблазнительности, очаровании и т.д.; как только журналистки продолжают его о чем-то спрашивать? в таких-то нерабочих условиях? %-)))…].

Родившись в Манитобе, в семье, принадлежащей к одному из культурных меньшинств этой провинции, Даниэль Лавуа обосновался в Квебеке, который радуется и знает, как использовать счастливые преимущества двойной культуры: «Французскому языку меня научили мои родители, которые упорно держались за свой язык и потом я уехал учиться в колледж иезуитов, чтобы продолжить образование на французском. Вот что было причиной того, что сегодня я говорю по-французски… Если бы я остался жить в Манитобе, возможно, у меня было бы намного больше трудностей».

Вы считаете себя скорее жителем Квебека или Манитобы сегодня?

Я жил во французской Манитобе. Это большое счастье для меня, видеть, что квебекцы считают меня одним из них. Для меня это подарок. Я являюсь, в какой-то степени, продуктом счастливого поколения, которое получает выгоду от обеих культур и я тоже. Это исключительное преимущество, которое дано немногим людям. Мы отчасти можем пользоваться выгодами настоящего билингвизма. Это именно то поколение, которое наводит мост между теми, кто смог ассимилироваться и теми, кто не смог. До ассимиляции они были одноязычными, потом они стали ими еще больше!

Его семья, квебекцы по происхождению, приехали в Манитобу в начале века, в то время когда давали землю, чтобы способствовать колонизации Запада. Они придерживались своих традиций и своего языка на протяжении почти половины века: «Квебекец, приехавший бы в мою маленькую деревню на Рождество в 1932 увидел бы сани и лошадей вокруг хлева в полночь и услышал бы проповедь на французском. Он поверил бы, что он в Квебеке. И напротив, если бы он туда вернулся сейчас, он подумал бы, что это Манитоба.

Вы не допускаете, что однажды и Квебек будет ассимилирован?

Да. Думаю, что это возможно. Будет жаль, что Квебек подвергнется ассимиляции… потому что Квебек привносит что-то красивое и стоящее в жизнь людей на земле. Если это будет утеряно, то исчезнет один цвет, как если бы выбросить светло-голубой или бордово-красный из гаммы цветов. Вначале было гораздо больше языков и диалектов, на которых говорили люди. Но у меня есть склонность говорить о вещах так, как они есть на самом деле. Если Квебек выживет, значит, выживет. Приехав в Квебек, Лавуа был очарован динамизмом здешних жителей: «Я нашел людей, которые не боятся и не стыдятся говорить, кто они. Я учился в месте гораздо более сдержанном. Здесь я действительно почувствовал себя дома. Тут я нашел то, что было в моей деревне, но в масштабе целой провинции. Конечно, это одна из причин, которые побудили меня выбрать Квебек».

Даниэль Лавуа прекращает развитие своей блистательной карьеры на международном англофонном рынке. Его альбом, целомудренный, скользящий по всему тому, что мы привыкли видеть и слышать, без попыток обхода темы жестокости города и драм молодых людей сегодня, но с необычным спасителем.

Отец двоих детей, которые принадлежат к таким различным поколениям (старшему 18 лет и младшему 3 года), Даниэль Лавуа написал свои песни, наблюдая болезни подростков сегодня. Примерно пять или шесть песен отражают его беспокойство за молодость, которая должна выжить в суровой городской действительности на подходе к 2000 г. Вот почему вначале 'Growing Up in the 90s' (Grandir dans les annees 90) должна была стать названием его альбома.

Его озабоченность как отца вдохновляет его вдобавок на чувство почти физически ощутимое, настолько оно искренне: «Меня больше всего потрясает смятение, растерянность на лицах молодых, смотрящих на мир, который они считают враждебным и совсем не гостеприимным». Но Лавуа не моралист и никогда не скатывается в ловушку добродетели. Это начинается с его личных наблюдений, которые он делает в жестокости городов, к которым добавляется детская преступность, без психологической аутопсии. «В моих песнях нет решений. Я пытаюсь создать момент огромного чувства. «Running into Walls» и «High Road to Mandalay» рассказывают историю молодых, у которых тяжелые проблемы. Один готов на самоубийство, другой готов убить. Они нашли решение своих проблем. В современном мире трудно найти надежду. Меня беспокоит это, многие люди не верят, что счастье существует».

Несмотря на слова нашего века, для Даниэля Лавуа человеческие чувства, такие как дружба и любовь, возвращают нам надежду. «Любовь, дружба и способность делиться – вот самое главное, то, что никогда не изменится. Забыть о себе, чтобы сделать то, что позволит нам быть хорошими. Нет необходимости уходить из дома и проезжать тысячи километров, чтобы увидеть то, что происходит. Достаточно читать газеты и смотреть телевизор. Молодые принимают участие в нашем обществе потребителей, где потребности создаются телевидением и кино».

В самые трудные моменты что является вашим лекарством?

Очень редко бывают действительно тяжелые моменты. Тогда все, что нужно сделать, это бросить все. Поговорить с собой пару секунд, чуть-чуть помедитировать, расслабиться... и сказать себе, что все здорово, все просто замечательно. Все изменится. Я точно знаю также, что в настоящее время есть тысячи людей, которые живут в беспокойстве, страшном, неизбежном и невыносимом, в Сараево, например. Нам повезло, что мы живем здесь. Мы не представляем, до какой степени это может быть. Мы лишь взрослые избалованные дети, которые не ценят того, что имеют. Достаточно провести неделю в Сараево, чтобы понять, насколько мы счастливы и как нам повезло, что мы живем здесь.

Что самое живительное для сердца?

Любовь, всегда любовь. Это правда… Та тонкая нить, клей, создаваемый неизвестно как, который объединяет нас с другими. Я не знаю в точности что это такое, но это что-то необыкновенное и прекрасное, то, что делает самых злых людей смягчать свои сердца. Любовь – это «Belle» в «Long courrier». Именно любовь, проходя через все страдания и ужас мира, снова пробуждается в сердце и говорит: «Я люблю тебя!»

Что приносит успех песне?

Хорошая песня – это момент в пространстве и времени, со словами и музыкой, которые заставляют тебя забыть и музыку, и слова, и певца. Ты начинаешь напевать, забываешь слова, музыку и певца, это настоящая магия, песня. Это что-то чудесное!

Решительно, Даниэль Лавуа – воплощение нежности!

Here in the heart - Mars 1993

«Le Monde», Mortaigne Veronique

Франкоговорящий канадец со скоростью выросшего романтичного молодого человека возвращается с новым альбомом на английском. Американский рынок поддался соблазну и Daniel Lavoie с присущей ему элегантностью туда пробивается [ммм. очень приблизительный перевод, но совсем прямо звучит примерно так «с присущей ему элегантностью лезет на этот рынок со своими новыми ногами»]. Here in the Heart – это очень классический образец (скользящая электрическая гитара, хорошо ложащийся голос) одиннадцати отлично идущих песен. Daniel Lavoie открывает способности к меланхолии. Классный аккомпанемент саксофона, тянущийся голос [тоже неудачный прямой перевод], тщательно сделанный продукт, точно дозированный, со многими вариациями атмосферы и несколькими моментами спасительного раздражения [возбуждения? нервирования?].

Даниэль Лавуа в Тайланде - 1993

Le Lundi, Germain Monte

Даниэль Лавуа посетил Тайланд. Для артиста это было волшебное и насыщенное путешествие, даже если эта страна находится в стадии экономического подъема и она христианская; благодаря международным наблюдателям, тигр Азии еще страдает от странной репутации из-за того, что его столица, Бангкок, набита запрещенными удовольствиями. Но лучше дадим Даниэлю Лавуа описать путешествие, которое он сделал.

Вы помните ваше путешествие до мельчайших деталей?

Я ездил туда около года назад. Даже если воспоминания еще остались в моей памяти, им в любом случае не хватает некоторых подробностей.

Тогда что вы можете вспомнить с ходу?

Влажную жару и запахи Бангкока. Весь Тайланд – необыкновенная страна для тех, кто любит удовольствия для носа. Запахи были как хорошие и мягкие, так и сильные и неприятные; приятных ароматов, таких как духи, было так же много, как и других, невыносимых, запахов гниения и разложения.

Вы обнаружили, что было причиной всех этих запахов?

Точно не знаю. Возможно, влажность или жара, но я могу сказать, что все были важным источником моего наслаждения от пребывания в Тайланде. В конце концов, посюду есть множество запахов и даже если запах более ярко выражен, он все равно везде ощущается.

Вам удалось быстро привыкнуть к этому?

Не совсем, но в том, что касается меня, я не испытывал никаких трудностей. Запахи – это то, что доставляет мне огромное удовольствие.

Вы все время провели в столице?

Нет. Только три дня.

Вы быстро уехали внутрь страны?

Мы уехали на север. К Бирме.

Что вы видели, узнали, чему научились в Сиаме?

Группа и я, мы были в джунглях, пересекли деревни у подножия гор и, естественно, посетили археологические места. Заметьте, что мы много ездили на машине, но это не помешало нам находить время, чтобы разговаривать со всеми людьми, которых мы встречали.

Вы склонны забывать, что это был не отпуск...

Нет, это был не отпуск, мы жили прежде всего съемками. Мы следовали по маршруту со вполне определенными целями.

Где вы пели?

Я пел в деревянной хижине в джунглях. Вокруг было полно детей.Очень красивая сцена.

По вашему личному опыту, что бы вы сказали о том, как тайландцы принимают иностранцев?

Даже если тайландцы не очень это демонстрируют, они остаются людьми, которые принимают вас очень тепло. Их вежливость общеизвестна и они умеют сделать так, чтобы вы чувствовали себя свободно.

Говорят, что азиаты маленького роста, вы заметили это?

Действительно, они невысокие.

Похожи ли они в чем-то на китацев?

Знаете, у нас часто было впечатление, что мы находимся в Китае, но в других случаях мы были уверены, что в Бирме или Вьетнаме. Они обладают характерными чертами людей Индокитая.

А пища, она была удовлетворительной?

Мы спокойно ели везде без ограничений и еда повсюду одинаково хорошая. Не было никакого беспокойства почти ни из-за чего. Я не был в курсе, что там можно подхватить какую-нибудь болезнь.

У вас было наверняка удивленное лицо, когда вы видели, что едят тайландцы?

Еще какое удивленное. Они едят самых разных насекомых и крыс, всякие вещи, к которым мы не привыкли.

Вы пробовали южноазиатские деликатесы?

Нет, не осмелился.

Трудно не упомянуть пресловутые дома терпимости (проституцию) в Тайланде...

Это меня не особенно интересовало и я не тратил время на то, чтобы смотреть, отчего туда возвращаются.

Видели ли вы свидетельства того, что принято называть «сексуальным туризмом»?

Можно легко увидеть множество девушек около отелей, где живут люди с Запада, но тоже самое можно увидеть и в Париже. В любом случае мы не очень долго прожили в Бангкоке, и время, которое мы там провели, было занято съемками.

Были ли картины нищеты, несчастья?

Были, потому что жизнь там нелегкая, но мы не встречали несчастья того же рода, что в других странах, вот почему развитый западный туризм не приносит чувства вины во время путешествия.

Это было ваше первое путешествие в Азию?

Да. Это было мое первое путешествие, когда я поехал в Азию.

Сейчас вам хотелось бы туда вернуться?

Конечно. Если бы Азия не была так далеко, я бы вернулся туда завтра же. 24 часа самолетом, не забывайте, но такая смена обстановки того стоит.

Lavoie нашел свой путь – LeDroit -1994

Joanisse, Marc-Andre

Исполнитель: Daniel Lavoie

Название диска: Here in the heart

Год выхода: 1994

Не желая играть словами Daniel Lavoie чистосердечно признался, что он окончательно закончил искать свой путь после почти двадцати лет троп шоу-бизнеса.

Новый путь, все-таки трудно объяснить. Проезжая, он уточнил, в Оттаву по делам Ontario Pop.

Напомним, Daniel Lavoie шефствует в девятой редакции конкурса песни во французском Онтарио.

«Речь идет об очень оригинальной структуре. Я наконец нашел свой путь и он где-то между Long Courrier и Here in the Heart. Но он совсем не похож на все, что я делал прежде. Это новое. И это мое».

Эту новую структуру можно будет услышать на будущем диске Daniel Lavoie на французском. Это будет предвкушением мини-вечера, который состоится финальным вечером Ontario Pop, 4 июня в театре CNA.

Но прежде чем наброситься на свой будущий диск на французском, Daniel Lavoie сделал последний мазок в своем другом альбоме, который предназначен исключительно для американского рынка.

Выход, предусмотренный в конце февраля и ставший неизбежным с прошлого января.

22 января 1993 Weak For Love, отрывок альбома Here in the Heart можно было услышать в сериале General Hospital, выпуск, который смотрели более 15 миллионов телезрителей.

Реакция была такой, что продюсеры ABC решили показать еще раз серии с 18 до 22 февраля. «После первого прослушивания люди спрашивали: кто поет эту песню? Помнится, Daniel Lavoie. Месяцем позже они звонили ABC и спрашивали, есть ли этот диск на рынке».

Так что почему бы не ковать железо, пока горячо?

Daniel Lavoie не сделал ни первое, ни второе и вернулся в Лос-Анжелес, чтобы записать свой первый американский альбом.

«Это действительно американский диск, сделанный для этого рынка, подчернул он. Стиль, которого не будет на моем будущем диске на французском, который к тому же будет проще [строже]».

Из-за этого диска Daniel Lavoie задержал песни из Here in the Heart, его первого англоязычного альбома. Он завершил его новыми песнями, которые сочинил на слова, написанные Mary-Beth Derry.

И еще раз, случай многое сделал хорошо. Продюсеры General Hospital послушали его и полюбили. До такой степени, что некоторым новым песням из Woman to Men уже нашлось место в сериале, прошедшем с большим успехом.

«Конечно, одна песня и, возможно, одна-две других, которые промелькнули в выпуске General Hospital, открывают двери. Но нужно продолжать. И особенно потому, что радиостанции идут по пятам».

Ontario Pop

С карьерой, которая, кажется, набирает обороты, Daniel Lavoie долго беседует с восемью финалистами ежегодного конкурса песни, Ontario Pop.

«Я поспешил увидеть этот урожай безумцев, которые хотят броситься в эту профессию. Я никогда не хотел быть певцом. Я хотел быть композитором и писать песни для других».

«Да ладно, шучу, все уже. Невероятно. Эта профессия заставляет меня переживать все виды эмоций и бросает мне множество вызовов. И она обязывает меня расти [не совсем точно, но мысль примерно такая. Прыгать выше себя, обгонять себя]».

Даниэль Лавуа «Джентльмен-фермер» - 1994

Lundi magazine

Даниэль Лавуа говорит о своей жизненной позиции, свойственной безукоризненному джентельмену-фермеру, которым он стал с тех пор, как приобрел дом в деревне в Монтережи. Он вполне уверен в себе, не закомплексован, всегда элегантен до такой степени, что заставляет людей оглядываться вслед, когда он проходит мимо. «Это правда, мой образ очень загадочный. У меня нет ни малейшего понятия о том, как меня воспринимают американцы в настоящее время. Со своей стороны я пытаюсь создать впечатление зрелого человека, который занимается этой профессией давно, который пишет песни с определенной мудростью, но не проповедуя, в которых нет глубинного замысла, и которые обращаются к нам с мягкостью, не прямо. Похоже, им это нравится...»

Американская мечта

Как все красивые истории, приключение Даниэля Лавуа на южной границе - плод случая, а если более точно, встреча с человеком, пишущим тексты к песням, Мари-Бет Дерри. Дерри – это та, кто даже больше, чем он сам, автор таких чудесных баллад, как Weak for love и Woman to Man, которые открыли двери Голливуда и позволили войти туда в качестве певца, приглашенного в популярный сериал General Hospital, показываемый более чем 15 миллионам телезрителей каждый день после полудня. «Актеры General Hospital были, возможно, одни из самых крупных звезд вне съемочной площадки, но как только работа началась, они стали, как и все, делать заниматься своим делом вполне определенно. Когда они меня встретили, их не остановило то, что я приехал из Канады. Им очень нравились мои песни, которые играли в передачах в течение долгого времени, вот почему они были очень расположены ко мне и встретили меня с распростертыми объятиями. Им было особенно интересно познакомиться с исполнителем этих песен».

Какие у вас были предчувствия по отношению к такому рынку, как Соединенные Штаты, стране, представляющей собой мечту любого артиста? Нужно ли там всякий раз всех очаровывать?

Не знаю, должен ли я стараться быть очаровательным. Напротив, я ненавижу выражение «очаровательный певец». Я предпочитаю скорее понятие обольщения. В обольщении есть некий элемент приятной игры, есть вызов, в то время как очарование я нахожу приторным и фальшивым. Обольщение – это вроде партии в шахматы и в тоже время обмен. Это то, что интересно для меня, представлять себя настоящим и вызывать у людей желание узнавать меня больше.

После более чем двадцатилетней карьеры, как в Квебеке, так и в Канаде и Франции, что у вас есть нового, чтобы предложить их людям?

Полагаю, сейчас меня считают певцом баллад. Певцом, который пишет мягкие песни. У меня все меньше и меньше иллюзий, и я не рокер. С другой стороны, мои уши больше этого не принимают: я вынужден играть более мягко, чем раньше... Но этот стиль мне подходит достаточно хорошо, мой голос готов к нему, и я туда удачно вписываюсь.

Что еще побуждает вас петь? О чем бы вам хотелось рассказать людям в ваших будущих песнях?

Я пишу песни обо всем на свете. Написание спокойных песен не ограничивает меня исполнением лишь баллад, произведений о любви. Я могу писать песни о дружбе, дожде или хорошей погоде. В одной из моих новых песен говорится о смерти, она очень красивая. Там пожилая женщина слышит своего мужа, зовущего ее на вершину холма, где находится кладбище. Она говорит ему: «Ну что, старик, скоро я приду к тебе. Я чувствую, что мои дни заканчиваются». Это песня чрезвычайной нежности, написанная моей американской подругой, Мэри-Бет Дерри. Она вовсе не грустная, сама жизнь рассказывает эту историю.

Готов к изменениям

Эта переориентировка может вдохнуть что-то новое в вашу карьеру?

Возможно. Я много что делал с момента дебюта. Я готов меняться. Конечно, в 20 лет я играл для молодых. Сейчас моя публика уже не так молода, как раньше. Но удивительно видеть такое количество молодежи, которой нравится то, что я делаю, даже если мне и не угнаться за фанатами Рока Вуазина. В любом случае это не страшно. Я делаю то, что я делаю, и так хорошо, как могу.

Ваш публичный образ, известный в Квебеке, всегда сильный, несмотря на годы. Люди всегда оборачиваются вам вслед, когда встречают вас на улице. Как выживает эта популярность?

Я никогда не останавливался и занимаюсь этим достаточно долго. Не хотел бы себя старить, но вот уже почти 15 лет я являюсь «объектом» внимания общественности здесь, так что мой имидж набирал размах все эти годы. Это также, как для политика, можно только восхищаться его долгожительством, его постоянством.

Все-таки, рядом с Дианой Дюфрен, Селин Дион и Роком Вуазином, вы – одна из немногих настоящих звезд, которых здесь уважают и которыми восхищаются?

Нет! Я не считаю себя звездой. Вот уж чем я точно не являюсь, так это звездой! Я известный певец и счастлив быть тем, кто неплохо уживается с этим, даже если ушли годы на то, чтобы это сделать. Думаю, что я приобрел рефлексы известного человека. У меня есть привычка приходить куда-нибудь и не представляться, например. Это не претензии, а лишь потому что люди правда меня знают. Недавно я говорил об этом своей жене. Полагаю, что у меня есть причуды известного человека, они также составляют часть моей жизни, о которой я больше не думаю. Нахожу это «прикольным», то есть меня это больше не беспокоит, мне хорошо с самим собой.

Дружная и счастливая семья

Как ваша семья переживает новый этап вашей карьеры, который привел вас к долгому пребыванию в Лос-Анжелесе?

Я договорился возвращаться домой каждые две недели из четырех, а когда я здесь, то я и так здесь. Меня очень сильно волнуют все ежедневные занятия дома. Это единственный способ, чтобы моя семья хранила прочные воспоминания на протяжении моего отсутствия. Мы прикладываем очень много усилий, чтобы оставаться дружной и счастливой семьей.

У вас один младший сорванец и второй в возрасте около 20 лет, у которого своя музыкальная группа. Можно ли надеяться увидеть однажды дуэт отца с сыном? Ваш вокал и его ударные?

Почему бы и нет! Не вижу здесь никаких проблем. Не знаю, если моя музыка его интересует, то я не против. Он играет speed metal, death metal . Я слушал его на репетиции несколько дней назад, эта музыка такая быстрая. Когда будут первые олимпийские соревнования в этом жанре музыки? Ведь люди, увлекающиеся этой музыкой, должны быть большими атлетами! Меня бы сильно удивило, если бы наши вкусы совпали, но кто знает. Он очень любит джаз и классическую музыку. Тогда среди этих жанров можно найти какой-то общий вкус во французской песне, нет ничего невозможного.

Несмотря на годы, Даниэль Лавуа, кажется, не состарился. Все та же улыбка заставляет трепетать женщин планеты, которые неизменно сходят с ума от него. С усами или без, с серьгой в ухе или нет, Даниэль Лавуа обладает всем, чем нужно: изяществом и талантом. Кто станет требовать большего?

Двое моих сыновей - 1994

7 jours magazine, Ginette Gauthier

Двое сыновей Даниэля Лавуа: Жозеф (5 лет) и Матье (19 лет)

После того, как он насладился семгой с салатом, Даниэль Лавуа готов, наконец, о том, что он делает хорошего в настоящее время. Нужно сказать, что эти моменты передышки в бистро редки этим летом. Он работает почти постоянно, но он не полон этим, совсем нет.

Игры франкофонии в Лярошель, международный фестиваль джаза в Монреале, подготовка двух альбомов… для кумиров нет отпусков!

Но я же всегда в отпуске! Моя работа – это отпуск (смеется). Серьезно, это правда, я много работаю в летний период, но я постараюсь дать себе неделю отдыха после Игр франкофонии в Лярошель, во Франции. Возможно, поеду в Испанию.

Это первое лето, когда ты так занят?

Нет. У меня было еще несколько таких же. Думаю, среди прочих, время, когда вышел мой альбом Tension Attention. Он получил настолько потрясающий прием со стороны публики, что меня добивались повсюду. Однако, когда я дома, в деревне, мне приятно чувствовать себя как в шале [канад. загородный дом]. Тогда я превращаюсь в садовника. Обожаю это!

Вы готовите одновременно два альбома. Какими по счету будут эти альбомы?

Думаю, что это одиннадцатый и двенадцатый альбомы. Один на французском, второй на английском. Первый должен увидеть свет этой осенью. Что касается второго, дата выхода пока неизвестна. Тот, что вышел в Соединенных Штатах прошлой осенью, Woman to Man, расходится там очень хорошо.

Заглавная песня альбома, которую вы исполнили в General Hospital, американском сериале, ее слушали 20 миллионов телезрителей?

Да, также как и Weak for Love. О ней много говорили. Необычное участие там позволило мне очень удачно пробиться к американцам. Поскольку все идет также хорошо во Франции, я полагаю, что мне очень повезло с возможностью вырасти среди двух культур и выражать себя на двух языках.

Эти поездки туда-сюда с одного континента на другой не изнуряют своей продолжительностью?

Я очень хороший турист! (смеется). Кроме шуток! Я смотрю на людей, на все вокруг, хожу, растворяюсь в толпе. Обладаю способностью отвлечься от своей профессии и расслабиться в рекордное время.

Как вы балансируете между вашей семейной и профессиональной жизнью?

Это нелегко, но время от времени получается. Мне пришлось делать выбор. Между турне я провожу свободное время дома, со своими. Было бы преувеличением говорить, что это прекрасное равновесие, но я искренне думаю, что сейчас все пришло в состояние гармонии в моей жизни.

Сколько лет вашим детям?

Матье 19 лет и Жозефу 5. И еще дочь Луизы, ее зовут Габриэль.

Ваших сыновей разделяют четырнадцать лет. Ваша роль как отца осталась той же самой с Жозефом, как и с Матье?

Надеюсь, нет! Если бы мой ответ был положительным, это означало бы, что я ничему не научился или что я все знал в совершенстве. Ладно! Нет. В то время, когда Матье был маленьким, я был переполнен пылом моих двадцати лет и всеми честолюбивыми планами, которые им сопутствуют. Короче, я был немного менее свободным. Потом я взрослел, стал более благоразумным и поправил некоторые детали, хотя, кажется, сейчас я нашел то, что я называю истиной, которая подходит мне и моим близким.

Какой вы отец?

Я не очень строгий, но, в то же время, я верю, что нужно приобретать определенную личную дисциплину с самого раннего детства. Очень люблю разговаривать, спорить с моими сыновьями. Также люблю играть с Жозефом. Это парнишка, который много говорит и уже высказывает свое мнение. Еще он очень чувствительный.

Что вас больше всего в нем удивляет?

Его способ выдавать комментарии меня удивляет и очень забавляет.

Ваш старший играет на каком-нибудь музыкальном инструменте?

Он играет на ударных и мечтает стать ударником. Он сочиняет песни с друзьями, я слышал несколько. Он талантлив.

Как вы относитесь друг к другу?

Между нами очень хорошие отношения. Время от времени, конечно, диалоги становятся невыносимыми! Я пытаюсь делиться с ним своим маленьким опытом, но молодежь в его возрасте слушает вполуха то, что говорит им отец (смеется). Мы дали ему хорошее оружие с самого начала, чтобы он мог сам разбираться со своей жизнью. И ему это удается. Он обладает тем же пылом и страстностью, что и я, когда мне было двадцать лет.

Среди этого оружия, есть ли некий инструмент в жизни, который наиболее ценен в ваших глазах?

Да, вера в жизнь. Когда ребенок искренне верит, что счастье существует, настоящее счастье, а не только искусственные огни и фанфары, что всегда есть место, где хорошо, он никогда не станет отчаявшимся взрослым. Его вера и его воспоминания поддержат его.

Среди прочих и воспоминания счастливого детства?

Точно. Это важно. Нужно дарить счастливое детство нашим малышам. У меня, я часто говорю об этом, оно было потрясающим. С этим мне удивительно повезло. Впрочем, именно это меня и поддерживало, когда я переживал трудные моменты. Я знал, что когда пройдет снег, солнце будет снова сиять. Я был в этом уверен. Эта радость жизни всегда сопровождала меня… Даже если я писал грустные песни!

Должно быть, это трудно!

Вовсе нет. Я очень люблю грусть. Грусть танго, благородную грусть, грусть отъездов и больших трагедий...

Чтобы выполнять все, что вы задумали, для этого требуется огромная дисциплина. Она у вас врожденная или приобретенная?

Я прошел школу иезуитов! (смеется) Возможно, я забываю о дисциплине на некоторое время, но быстро возвращаюсь к ней из-за требований карьеры. Это не всегда легко, но мне удается. Это единственный способ, если хочешь преуспеть в чем-либо.

Вы иногда испытываете потребность в одиночестве?

Не особенно. Тех моментов, даже коротких, которые я провожу за рулем машины или на борту самолета, мне достаточно, чтобы побыть с самим собой.

Что для вас самое главное сегодня?

На первом месте моя семья и карьера, это очевидно. Потом заботиться о своем здоровье, когда оно в порядке, то это как аппетит, все получается! Вот уже долгое время, как я пристрастился вставать рано утром, иначе я буду изнежен.

Вы чувствуете себя удобно как никогда?

Морщин и седины прибавляется, но это не проблема! (смеется) Это меня не беспокоит. Я чувствую себя все лучше и удобнее.

Вы хорошо принимаете жизнь. Это написано в ваших глазах!

Правда, я ее принимаю, насколько могу. Живу день за днем. Всегда оставляю дверь приоткрытой, чтобы маленькое ежедневное счастье могло войти. Если строю планы на будущее, то они обычно туманные. Как говорится, они могут быть передуманы или даже перенесены способом, соответствующим действиям, которые я захочу предпринять.

У вас есть мечта?

Да, построить теплицу, чтобы мои помидоры росли зимой! (смеется)

Кроме сада у вас есть хобби, страсть, которую публика не знает?

Вы думаете, что после 375 интервью с журналистами может быть во мне что-то еще, что публика не знает? (смеется). А! Да! Самое первое, что я делаю утром, это набрасываюсь на спортивные хроники в газетах. Читаю все про хоккей, футбол, бейсбол, и т.д. Это мой конек, уверяю вас! Я знаю всех игроков, все сплетни вокруг стадионов!

Какой вопрос вы хотели бы, чтобы вам задали?

Неважно какой! Если мои ответы позволяют вашим читателям лучше меня узнать, то я учусь раскрываться перед журналистами с помощью их вопросов!

Новый Даниэль Лавуа, интимный и универсальный - 20 мая 1995

«Le Journal de Montreal», Manon Guilbert

Вопрос о глубине потери, очень тяжелых финансовых трудностях, сопровождавших последние годы жизни Даниэля Лавуа. Двадцать пять лет работы украдены в одно мгновение. Лавуа научился, сделал резкий вынужденный поворот и извлек положительные моменты из этого очень болезненного опыта.

Даниэль Лавуа все потерял и оказался как будто в 1971 году, когда он приехал в Квебек, молодой манитобец с пустыми карманами. «У меня было желание создать себя заново», - говорит он. «И острое чувство, что это переход. Я попытаюсь простить. Я должен пойти дальше и перестать злиться. Это отнимает слишком много энергии».

«Я потерял все, что имел. Конечно, сейчас начинать все сначала гораздо тяжелее, чем 25 лет назад. Но я здоров и знаю, что мне нужно. Я не испытываю горечи. Не хочу быть злопамятным. Музыка была моим самым большим убежищем, она спасла меня. Она мой дзен, моя медитация».

Во всем, что касается этого тяжелого удара, Лавуа сдержан. Он не пытается что-то добавить, переложить еще на кого-нибудь то, что сейчас общеизвестно: финансовая катастрофа издательства “Traffic“, где он был партнером, продюсером с Режаном Ранкуром.

Музыка

И еще раз магия музыки создала чудо. У Лавуа была поддержка его друзей музыкантов. С Франсуа Домпьером, он выступил со спектаклем и струнным оркестром, он дал турне из десяти концертов. Повсюду люди были невероятно теплы к нему. «Я видел слезы от избытка чувств в глазах тех, кто пришел нас слушать. Это стало чудесным бальзамом от моих несчастий. Все очистилось».

Концепт

Ici, через пять лет после появления Long courrier, - это альбом, несомненно, полный мягкости. «Интимный и универсальный, в точности то, чего я хотел. Уезжаем из одной точки и приезжаем в другую, более далекую, всегда говоря о любви. Любовь – это серьезно, и еще она может разрывать. Альбом не грустный, возможно, немного меланхоличный, но это вполне в традиции французской песни и это то, чего я хотел».

В ля-Рошель, в прошлом году Даниэль Лавуа спел песни Лео Ферре в годовщину его смерти. Прежде чем сделать это, он пробежался по его репертуару и в памяти осталась традиция огромного уважения к французской песне. «Говорить нам о нас. Я порылся у себя с поисках франкофонных поэтов. Мне было бы интересно переложить на музыку Верлена, Бодлера, Готье и его Кармен. Уверен, что я достиг возраста, когда могу это сделать. У меня впечатление, что люди больше не ждут чего-то от меня, как это было раньше. Сейчас существует уважение между ними и мной. В жизни я такой, как персонаж, которого они видят, к которому они привязаны».

Внешнее впечатление

Лавуа все-таки прошел через множество трансформаций, вплоть до стремления к уверенному комфорту кожаной куртки и маленького красного шейного платка в горошек в стиле Рено. На сцене он также побывал в униформе президента Маркоса. Сегодня он утверждает, что ему любопытно, его привлекает театральный аспект, что стоило бы им заняться, чтобы узнать это. В настоящее время он предпочитает маленькие группы музыкантов, скромные сцены, где находятся только трое музыкантов. «Я пою лучше, чем никогда, я больше не форсирую звук. Прежде мне как будто надо было сражаться против целых армий».

Ici вдохновлен совсем другим чувством. Лавуа задумывал его интимным и универсальным. Впрочем, он написал большую часть его песен со своей женой, Луизой Дюбук и получил песню от Louise Forestier и еще одну от Sylvain Lelievre. «Я чрезвычайно восхищаюсь Forestier», подчеркивает он. «Я искал сотрудничества, похожего на то, что у меня было с англичанкой, автором слов в моих англофонных проектах. Женщины пишут вещи, которые я не могу написать. Я очень большой поклонник Forestier и счастлив включить ее в этот альбом. Мы взаимно любим друг друга и факт работы вместе по сути есть рождение большого сотрудничества. Она давала мне много советов по реализации. On finit par ne plus avoir de vision d’ensemble quand on a le nez dessus!» [не знаю, что означает последняя фраза :-(( скорее всего, что они очень близки]

Лавуа хотел тексты, похожие на него самого, близко отражающие его жизнь. Sylvain Lelievre также сумел найти хорошие слова.

Карьера во Франции также внесена в план. Лавуа знает, что французская публика остается верной ему. Огромный успех Ils s’aiment гарантировал ему привилегированное место в их сердцах, эта песня была названа как одна из десяти самых красивых французких песен всех времен. Jours de plaine была известна несколько лет назад, но там он жив как автор Ils s’aiment. В каждый его приезд находятся поклонники, которые пристают к нему и начинают расспрашивать о его отсутствии. «Я скучаю по французам. Этот диск посвящен также и им. В нем я придерживался их самых чистых традиций».

Ici это диск о любви, о мужчинах и женщинах. Он серьезный и значительный, с несколькими вкраплениями юмора. «Любовь», - говорит он, «нельзя относиться к ней с легкостью. Как к игре в спальне».

Даниэль Лавуа воодушевлен новым доверием. Но, фаталист, он знает, что никто ему ничего не должен, что нужно всегда начинать сначала. Что ж, он заплатил сполна, чтобы узнать это.

Даниэль Лавуа и Луиза Дюбук - 26 мая 1995

Lise Giguere

Даниэль Лавуа и Луиза Дюбук в первый раз приняли предложение приподнять вуаль над их семейной жизнью. Какая красивая пара! Чувствительная, привлекательная и глубоко влюбленная, они выдают это в мелочах, в оттенках. Нежные взгляды, ласковые жесты, смех и улыбки, расцветившие это интервью, создавшие мягкую и располагающую атмосферу признания или исповеди.

Глядя на них, на ум приходит слово «согласие». Конечно, как для всех браков, жизнь создает для них подводные камни на их дороге, но они сумели остаться верными желанию прочного и длительного союза. Союз, родившийся из общей мечты. Но дадим им самим рассказать об этом!

Как родилась ваша любовь?

Даниэль: нас представили друг другу общие друзья. Точно помню. Уверен, что поначалу мы понравились друг другу, но вначале были просто знакомыми, потом стали друзьями. И наконец однажды посчитали, что у нас общий взгляд на жизнь и похожие планы. После чего мы обнаружили общую мечту: жить в деревне!

И что случилось потом?

Луиза: начали встречаться более серьезно, но не торопясь. В нашем возрасте и с нашим опытом (все же у каждого уже был ребенок), мы хотели быть осторожными. Но любовь... Кто может объяснить ее? Когда двое смотрят друг на друга и чувствуют, что она здесь! (на фоне внешнего шума слышен долгий вздох Даниэля).

Даниэль, что привлекло вас в Луизе?

Много чего: настоящая зрелость, хорошее понимание жизни. Она прекрасно дополняет меня там, где у меня слабости. Я чувствую, что у нас с ней много общего.

А вас, Луиза?

Он строитель. Он поднимается утром и начинает действовать. Я нахожу это достаточно важным. Впрочем, это трудно объяснить, потому что причины, по которым он мне нравится сейчас, не те же самые, которые привлекли тогда.

Из чего проистекает ваше единство?

Луиза: мы чувствуем друг друга. Как сообщающиеся сосуды. Если один волнуется, второй начинает тоже волноваться. Если один счастлив, второй тоже становится счастливым.

Вы близки друг другу?

Луиза: даже когда Даниэль уезжает в турне, он звонит мне каждый день. Нам всегда нужно быть в контакте.

Даниэль: единственный раз, когда я изменил этой привычке, это когда я уехал давать спектакль в Болгарию. На протяжении недели я пытался дозвониться Лулу, но телефоны не работали. За исключением того случая неважно, где я нахожусь, я звоню каждый день. Мы поддерживаем контакт. Это не только необходимость, это выбор. Мы нашли способ жизни, в котором мы хорошо чувствуем друг друга, и поддерживаем это, как ничто другое.

Луиза, приятно быть женой Даниэля Лавуа?

Иногда да, иногда не очень.

Что в этом трудного?

Луиза: взгляды. Однажды мы отдыхали на море, зашли в один небольшой бар и там все смотрели на Даниэля. Они были так довольны, все были так счастливы видеть его. Потом взгляды обратились ко мне и глаза погасли. Я чувствовала всю их любовь к нему, но ни капли ко мне. Это потрясло меня.

Когда вы решили жить вместе, у вас уже были дети, как они восприняли это?

Луиза: медового месяца не было. Сразу началась семейная жизнь. Наше первое утро вместе – это был завтрак, приготовленный для старшего мальчика двенадцати лет, ходившего в школу и маленькой девочки двух лет, ходившей в детский сад.

Объединить двух единственных детей, это легко?

Луиза: ради Матье я не «подкалывала» его отца, а привела маленькую сестру, которая была к тому же в том возрасте, когда маленькие девочки очаровательны. Что касается Габриель, она получила старшего брата. Объединение прошло очень хорошо.

Тогда вы решили завести третьего?

Луиза: да, мы хотели еще одного.

Даниэль: дети – это то, что прочно держит мои ноги на земле. Когда вокруг меня эти маленькие жизни, которым я нужен, я забываю все мои проблемы, чтобы думать о других. Это не дает мне тратить время на созерцание своего пупка, избавляет меня от тревог и беспокойства, к чему у меня есть склонность.

Опишите мне ваш обычный день.

Луиза: Даниэль встает около 7 часов. Часто Габриэль уже просыпается к этому времени, если нет, он ее будит. Я сплю. Он готовит завтрак детям. Потом, когда они уходят, я встаю, и Даниэль уходит в сад или в студию, в разные дни по-разному. Мы обедаем вместе, потом работаем. Дети возвращаются из школы, потом как обычно ужин, мытье посуды, игры с детьми, погулять с собакой и вернуться к работе.

Вы живете в деревне, вы счастливы этим выбором?

Даниэль: о, да! Нам нужен простор, свет, воздух, контакты с изменяющейся природой, фазы луны, весна, осень, зима, улетающие птицы.

Луиза: здесь так приятно жить. Сейчас, например, фермеры очень напряженно работают. Мы видим проезжающие тракторы, сельскохозяйственные машины, работающие повсюду. Так продолжается все лето. Осенью убирают урожай. Люди следуют ритму сезонов года. И потом, мы встречаем мало людей, поэтому когда мы их встречаем, нам это доставляет больше удовольствия. Поехать в город сейчас настоящий праздник для меня.

А вы, Даниэль, вы любите работать на земле?

Даниэль: это настоящая болезнь. У меня есть нечто вроде спорта – работать в саду. Не знаю, откуда это у меня. Возможно, от дедушки, который обожал свой огород; он рассказывал мне об овощах с такой любовью, что она осталась во мне. Когда я жил на улице Hotel-de-Ville, в самом центре Монреаля, то таскал на крышу мешки с землей, чтобы разбить сад. Фактически я думаю, что сад – это мое оправдание для того, чтобы оставаться снаружи. Под палящим солнцем, в моей соломенной шляпе, для меня нет большего наслаждения, чем гулять по двум моим большим огородам, я восхищаюсь своими яблонями, цветами.

Луиза: нередко я вижу его в огороде в 6 ч. 30 утра, и рядом с ним собака. Я снова засыпаю, зная, что он счастлив!

И все-таки вы вложили пять лет в реализацию своей мечты. Почему?

Луиза: нужно было найти место, землю, чтобы строить дом, с хорошим солнечным освещением и т.д. Так вот, мы нашли место, где раньше была ферма. Снесли большой сарай, чтобы построить на его месте дом. Мой брат начертил план и построил план. Это был очень долгий проект, и Жозеф родился в самый разгар всего этого.

Даниэль: думаю, мы объехали все. Мы знали, что мы хотим и скорее то, чего не хотим.

Что вы не хотели?

Даниэль: мы не хотели снова начинать переворачивать себе сердце после двух лет. Мы хотели немного впутаться по времени, по продолжительности, в проект семьи и дома.

Луиза: мы не хотели спрашивать себя, все ли нормально. Мы говорили себе: «Все нормально!»

Даниэль: мы не оставили себе выбора. Мы решили, что все получится, даже при больших проблемах, мы все равно пройдем через них. Мы не отступали перед трудностями.

Самое лучшее и самое худшее

Случай проверить прочность уз предоставилась им в трудные моменты, которым предшествовало банкротство около 2 миллионов, 27 января, банкротство, причиной которого послужили долги его издательской компании.

Даниэль, вы кажетесь человеком гордым и сдержанным. Эта история с банкротством прошла для вас очень болезненно?

Даниэль: я не стыжусь, потому что это была не мое банкротство. Это банкротство квебекского издательства, куда я все вложил, все отдал, всем рисковал. Тем не менее, этого было недостаточно. Это не то же самое, как если бы я плохо вел свои дела или злоупотреблял кредитной картой. Ничего нельзя было предвидеть. Я не обзавелся личными долгами. Просто это была бездонная пропасть, поглощавшая все, что я зарабатывал. Моя гордость не пострадала, после всего, что мы пережили, это уже ничего не значило.

А что было до этого?

Даниэль: ряд проблем, существовавших достаточно долго. Фактически это даже был способ не хуже других снова открыть определенную свободу передвижения, перевернуть страницу. Все, что предшествовало этому, было тяжелым, годы ожесточенной борьбы. Мы постоянно бились с финансовыми проблемами вне зависимости от той работы, которую вкладывали. Это становилось финансовой пропастью и лично я был этим сыт по горло.

Так что банкротство стало в некотором роде освобождением?

Даниэль: нужно понимать, что последствия в суде были очень тяжелыми. Конец старой ассоциации, которой было 20 лет и все оборвалось, как развод. К тому же безобразно и ужасно. Все наши надежды, вся наша энергия, вся работа утонули в огромном поражении.

Как вы чувствовали себя в этот трудный момент?

Даниэль: в некотором смысле я чувствовал себя как Tintin в Tintin en Amerique [насколько я помню, это очень популярная серия комиксов], в то время как хорошие – это всегда переодетые плохие. Каждый раз, когда я доверял кому-то, он подстраивал ловушку. Вот так вот. Каждый раз, когда я доверял кому-то, я обнаруживал подвох, что-то происходящее скрытно. В это было трудно поверить, я не думал, что это возможно.

Друзья поддерживали вас?

Даниэль: я пришел к выводу, что когда у друзей большие проблемы, люди склонны забывать о них. Но я никого не обвиняю, потому что пережив такую ситуацию, я осознал, что тоже поступал так. Сегодня я знаю, что самое лучшее, что может сделать друг, это выслушать, не осуждать, просто сказать о своей дружбе. Не нужен никакой психолог, просто друг, который внимательно выслушает, задаст несколько вопросов и проявит интерес.

Кто из вас двоих был сильнее?

Даниэль: каждый в свою очередь.

Луиза (с заговорщицким взглядом Даниэлю): за исключением нескольких неудачных окончаний недель, когда мы оба были вымотаны до предела.

У вас сейчас все идет очень хорошо?

Луиза: мы прошли все испытания.

Начать заново

В ноябре 1993 он оказался в суде со своим бывшим компаньоном. Отказавшись сдаться своему несчастью, он закатал рукава и заставил себя писать. Понимая, что сама идея подписать новый контракт с кем-то еще бросает ее мужа в дрожь, Луиза решила поставить на ноги их собственную компанию.

Вам трудно быть деловыми партнерами?

Луиза: его профессиональная жизнь – это наша общая жизнь с того времени, как мы познакомились. У нас принято также не говорить о делах в спальне и не обсуждать семейные проблемы на работе.

Это возможно?

Луиза (смеясь): рабочий кабинет расположен рядом с кухней. Так что мы просто открываем дверь и меняем комнату. Такая практика.

Луиза, вы довольны вашим решением?

Луиза: да, ему был нужен кто-то, кто поможет ему выйти на дорогу. В том положении, в котором мы оказались, мы не могли доверять никому.

Ваше объединение перевернуло ритм вашей жизни?

Луиза: не совсем. До этого я была редактором информационных документов общественных организаций и занималась делами Даниэля. Я разрывалась между моей работой и его жизнью. Сейчас легче, моя жизнь стала более единой.

Первый продукт их совсем новой ассоциации, Ici, все же состоит из песен, написанных с надеждой во время «профессионального развода».

Почему такое название?

Даниэль: это слово, часто встречающееся в моих песнях. Думаю, оно соответствует тому, что я хочу делать в данный момент. Успокаивающий альбом, с «теплыми» песнями. Многие люди говорят мне: «наконец-то ты нашелся!»

Даниэль, ваши песни были написаны в этот период?

Даниэль: да. Я поддерживал себя, работая над моими песнями. Никогда не терял веры в себя. Всегда верил, что у нас все получится, что мы пройдем по краю.

Луиза (восхищенно): у этого человека дисциплина, которая меня завораживает. Старая школа! Он не проводит время, слушая себя. Даже если ему не хочется, он встает и работает. Во мне все переворачивается, когда я вижу его пишущим.

Как вы вместе работаете?

Луиза (с нежностью): он уходит в свою студию. Зимой он зажигает свет. Я работаю у себя. Иногда он приходит с такими маленькими искорками в глазах и присаживается на стойку, болтая ногами, как это делают дети. Потом дает мне послушать песню. Когда Жозеф там, с нами, он немного ревнует к своему папе и сильно шумит, чтобы его послушали.

Даниэль (чуть насмешливо): это дает простор для забавных моментов, потому что когда я пишу песню о любви, у меня нет особого желания, чтобы она ее критиковала или подправляла текст.

Луиза строгий критик?

Даниэль: она слушает сердцем.

Трудно было писать среди таких потрясений?

Даниэль: я отказался писать диск как ряд жалоб и сетований. Это совершенно неинтересно. У всех есть свои проблемы и у многих – серьезные проблемы. Да и наконец, я не думаю, что наши такие уж особенно непереносимые, так как если посмотреть вокруг...

В конце концов, похоже, вы успешно прошли через все испытания?

Даниэль: точно, для меня это уже старая история. Я уже перевернул страницу. Сейчас идет ICI!

Даниэль Лавуа: как хорошее вино - июнь 1995

«Elle Quebec», Marie-Christine Blais

Годы проходят, а Даниэль Лавуа становится все красивее и красивее! Его черты становятся благороднее и утонченнее, в волосах серебряные проблески, его жесты, прежде угловатые и неловкие, теперь полны изящества и чувственности. И все же этот блеск не является следствием более обеспеченной жизни. На протяжении двух лет финансовые проблемы не переставали его мучить. Это не помешало ему выпустить альбом на французском языке, который он хотел сделать... утешением и поддержкой. «Возможно, мне надо было поднять свой дух», допускает он с сияющей улыбкой, «но еще и поддержать нас в это время проблем и несчастий. Меня, мою жену, моих троих детей, тех, кого я люблю и кто любит меня. Вот почему, несмотря на все трудности, я живу в мире с самим собой».

Чтобы удачно провести это предприятие, новый альбом (его одиннадцатый, если не считать две сборки и диск со спектакля в Олимпии в 1987), он позвал верных друзей, которые написали ему красивые тексты – он сам написал слова к пяти песням – в частности Sylvain Lelievre и Louise Forestier: «Мне настолько понравился последний спектакль Луизы, Vingt personnages en quete d’une chanteuse, что я ходил на него три раза! Мне очень понравилось работать с англичанкой-автором слов Mary-Beth Derry над альбомом Here in the Heart (1992); я хотел создать такое же взаимопонимание с француженкой и случай свел меня с Луизой. Обожаю писать с женщинами, они побуждают меня говорить вещи, которые ни один мужчина не мог бы заставить меня сказать».

«Это диск французской песни, такой, как мне нравится, как Aznavour и Renaud, как Nougaro и Cabrel», отвечает он своим голосом, теплым, как наступающее лето. «Французская песня имеет долгую историю и традиции, в ней текст также важен, как и музыка».

Проекты Лавуа не останавливаются; новый спектакль, готовящийся к осени, музыкальное сотрудничество с композитором Francois Dompierre, выпуск его будущего альбома на английском. Также достаточно возможно, что вскоре мы увидим на большом экране фильм, ради которого был изначально написан его очень удачный «Here in the Heart». Названный Kleptomania (с актрисой Amy Irving), он должен был выйти прошлой осенью, но «у них тоже были определенные проблемы», добавляет он с юмором, «и это еще вопрос, выйдет ли он... возможно. Как бы то ни было, я поддерживаю контакт с американским кинематографом». Именно там мы могли услышать его в знаменитом сериале General Hospital (в январе 1993). «Обожаю переходить от одного языка к другому!», просто объясняет манитобец, которого больше всех поют на планете.

Но в настоящее время то, что больше всего греет его сердце, это его новый альбом на французском (еще без названия на момент написания этих строк). «Это диск о любви и дружбе, с музыкой немного джазовой, немного блюзовой, мягкой, теплой как дыхание». Не верьте также тому, что Даниэль Лавуа накачивался отварами, настоями и другими успокаивающими напитками, чтобы написать его: «Подзаряжался все время smart drinks! Это лучше, чем кофе и алкоголь, чтобы немного подстегнуть себя... И это вкуууууусно!».

Несомненно, Даниэль Лавуа нашел секрет, чтобы пройти через все проблемы: он любит... Мы его тоже.

Даниель Лавуа в конечном счете - Сентябрь 1995

«Слова и музыка» (socan)

Песни этого робкого романтика поставили его в один ряд с основными авторами-композиторами-исполнителями. Обладатель множества наград, он возвращается с новым альбомом (Ici). Четыре года ожидания. Это долго, очень долго даже для поклонников певца. Теперь представьте себе, чем это было для Daniel Lavoie, заинтересованного больше всех, тем более что это чистилище было отягчено договорными спорами, которых не пожелаешь даже своему злейшему врагу. Его подвиг во всем этом? Ici, спокойный, мягкий диск, почти безмятежный; альбом, который слушаешь от первой и до последней песни, не пропуская ни одной.

Возможно, в отличие от множества других артистов, к новому произведению Daniel Lavoie привыкаешь спокойно. Дело в том, что в отличие от Long courrier в нем нет песен, которые бы заметно выделялись. Нет Qui sait? или Jours de plaine, но все неразрывное, текучее, в форме действенного поп-джаза по возможности. Это также диск, который, как мне кажется, обладает более строгими аранжировками, менее сложными, чем его предшественник, против чего певец возражает.

«Там был абсолютно сознательный выбор - сделать минимум синтезаторов и украшательств. Ладно, попробовали сделать сжато. Но надо было, чтобы это все же звучало. Я работал над ним вдвое больше, чем над Long Courrier. Он лучше отшлифован. В Long Courrier были синтетические аранжировки, тогда было легко это сделать, но мне хотелось чего-то, что текло бы из источника. Я взялся за это из любви к французской песне, уже два или три года, как я погрузился в Leo Ferre, Charles Aznavour, Gilles Vigneault и все эти чудесные аранжировки духовых и струнных инструментов. Однажды снова откроют все это и найдут, что это и вправду было не так плохо».

С момента выхода альбома много критиков увидели в нем откат назад для Lavoie. Не столько в отношении качества, сколько в стиле. Многие считают также его диск Nirvana Bleu близким родственником Ici, а он был зарегистрирован более 15 лет назад. Когда я брал у него интервью, альбом еще не вышел, но уже чувствовалось, что автор-композитор готовился отражать удары. Таким образом, никакая критика еще не появилась, но Lavoie часто рассуждал о важности удивления и самообновления.

«Это точно, многие говорили о возврате назад в песне в том, что касается меня, сообщил он. Но на уровне аранжировок и звуков это не возврат, это не то, что было прежде. Это очень реальные и специальные звуки. Несомненно, нет впечатления погружения в старые диски Азнавура. Даже если используются духовые и струнные инструменты, то чувствуется 1995. На этом уровне, я думаю, они удивляют. У меня нет никаких претензий, я не хочу сделать революцию в мире. Это лишь маленькие различные оттенки, которые создают что-то, что будет нравиться».

В отличие от Long Courrier, здесь точно нет основных мелодий. Жанр песни, которая, начиная с припева, показывает это, не исключая все-таки песни-основы. И в этом случае мне показалось, что Nantucket действительно лучше всего представляет современного Daniel Lavoie. Медленная, почти скрытая, с аранжировками джазовой трубы, которая располагает к мечтательности. Почти литературная, она касается именно джаза (Chet Baker) и путешествия, две дорогие для певца темы.

«Это правда, Nantucket - песня-стержень альбома. Возможно, ты так думаешь не без оснований. Marc Perusse и я, когда начали работать в январе прошлого года, провели две недели в поисках чего-либо, сами не зная чего. Мы пережили нечто вроде существенного кризиса, потому что создавалось впечатление, что мы никуда не идем. Даже сказали друг другу, что не стоит продолжать вместе, поскольку не получается идти в одном направлении. Потом в конце недели Марк позвонил мне, чтобы сказать, что нужно найти основную идею альбома. Он послушал кассету моего выступления на Интернациональном джазовом фестивале в Монреале. И он сказал мне - сделаем джазовый диск - мне очень понравилась эта идея, но я не осмеливался, даже зная, что мы собираемся сделать альбом поп с оттенками джаза. Но не джазовый диск, я не чувствую в себе способности его сделать. На следующий день мы занялись Nantucket и он стал начальной точкой.

Это важно - найти подходящую обработку. Мы могли бы сделать ча-ча-ча, мамбо или рок из этой песни. В общем, ты можешь сделать все, что угодно, это сырой материал» .

И потом, что ты сделал, в конце концов, с этой песней, которая такая неторопливая, одновременно радостная и меланхоличная?

«Нужно было найти цвет. Когда он найден, то это уже что-то, представляющее собой интерес. После этого все пошло. Эта песня дает оттенок, который продолжился во многих других песнях, иногда заблудившись. Но это остается всегда в щетках, в духовых музыкальных инструментах. Это не акустический альбом, а электроакустический».

Забавно, но в сущности эту песню написал не Lavoie, а Louise Forestier.

«Я хотел, чтобы именно женщина приложила руки к тексту, - признает он. - Они заставляют меня говорить вещи, которых я обычно не говорю. Я пошел к Луизе. Она уезжала в Nantucket, Massachussetts и потом она написала ее там. Она мне вручила текст по возвращении и на следующий день у меня была песня. Я нашел ее потрясающей. Текст приятно петь, он хорошо звучит и заполнен ономатопеями. Я думаю, что ассоциации остаются надолго. Я люблю смешивать мужскую-женскую двойственность. Не могу назвать конкретный пример, но, в общем-то, есть вещи, которые я не осмелился бы написать. Действительно, когда я их пою в первый раз, я испытываю нерешительность. Я думаю, что женщины менее стыдливы, чем я. Я очень стыдлив и считаю это недостатком. Ничего не поделаешь, это не исправишь. Это генетическое. Как алкоголик - он может перестать пить, но остается алкоголиком».

Должно быть, ждать четыре года, прежде чем прийти в студию, должно быть голгофой для того, кто выбрал профессию Lavoie. Туда приходят, сомневаясь в себе, чувствуют, что пишут что-то бесполезное или даже занимаются не своим делом.

«Я был вполне доволен появлением в студии. Прошло два года, которые я ждал, чтобы сделать диск. Альбом был уже написан, но существовали проблемы, которые мешали мне его выпустить. Потом, когда все наконец началось, я отметил 50-летие. Из-за этого я задерживался, я не имел права работать и это меня выводило из себя. Я очень много работаю, с утра до вечера, никогда не останавливаясь. Когда я в вынужденном отпуске, я ищу ben plate. У меня было 25 песен. Это плохо, потому что я любил их все. 12 или 13 из них остались в тетради. Вынуждаемые выпуском, мы работали 12 часов в день, 7 дней в неделю в течение последнего месяца».

Все уже, наверное, прочитали о перипетиях, касающихся административных неприятностей Lavoie. Во время выпуска его диска, этого было предостаточно, каждое интервью начиналось с этой темы. Как он сам признается, ему еще чрезвычайно тяжело об этом говорить. Но поскольку так много было написано в течение этой пытки, что ему трудно не возвращаться к этому.

«С Gestion Son, Image я начинаю с чистого листа. Мы договорились очень хорошо. Я занимаюсь, насколько возможно, своими делами и у меня есть организация, которая мне дает отличную работу. Позиция Франции, и это много обсуждалось в газетах, очень сложная и враждебная. Это то, где эмоционально я могу достаточно легко вспылить. Альбом был зарегистрирован во время этих административных столкновений. Я думаю, что никогда не имел столько удовольствия писать. Это позволяло мне вырваться из всего происходящего. Когда я концентрируюсь на записи, то могу неплохо уединиться. Потом это стало необходимым. Конечно, это сильно повлияло, это точно. Запись являлась частью терапии. Остальное слишком сложно. Это истории контрактов. Не думаю, что это интересует публику».

Следующая фраза очень проста, но она очень хорошо подводит итог ситуации:

«Сейчас, когда я все проиграл EMI France, я скажу, что Ici - мой первый альбом».

Lavoie настроен позитивно и уже знает направление, которого будет придерживаться будущие годы:

«Таким образом, это первый диск триптиха. Позже я сделаю еще один диск с Marc Perusse, потому что мне действительно этого хочется, и вам не придется долго ждать. В последнее время Francois Dompierre и я сделали серию шоу с l'Orchestre de chambre de Hull, фортепиано и 20 струнных. Это была фантастично. И это прозвучит, друг мой, в третьем альбоме, я возьму кусочки из двух предыдущих альбомов и кое-что еще в этом оформлении. Сделаем перезапись с оркестром из 75 струнных и акустическим фортепиано. И это будет... Вы можете быть в этом уверены!»

Daniel Lavoie: Ici - Octobre, 95

Voir - Montreal, Marsolais Patrick

С силой его великолепного альбома Ici, Daniel Lavoie, кажется, наконец нашел вкус сцены. Существует ли теперь хоть одна уважительная причина, чтобы не послушать его?

Каждое лето обязательно приводит свой диск для каникул. Тот, который принимают по всяким причинам и который годы не изгладят полностью из памяти. Был les Police, дебют 80-х; Blue Rodeo, Daran и les Chaises и Geoffrey Oryema последние годы, ну и потом ставший полным сюрпризом, Daniel Lavoie, прошлым летом с Ici. С ним так прожужжали все уши, что это было отличное время появиться с чем-нибудь еще. И поскольку случай сделал правильный выбор, канадец поднимается наконец на сцену с силой полностью новых аранжировок для своих великолепных мелодий.

Если подумать, кажется не таким удивительным, что Ici стал счастливым избранником летнего сезона. Его стиль опьяняющий, приглушенный; его тематика интимна, человек говорит о ветре, о приливах, Chet Baker и бесконечных дорогах; который никогда не будет неприятным, под заходящим солнцем островов Мадлен...

Действительно, впечатление счастья и комфорта настолько ощутимо на протяжении всех песен Ici, что спрашиваешь себя, не искал ли певец возможности противопоставления административным неприятностям, которые переживал в это время: «Удачно, что так получилось, признает он. Но я знаю, что когда я садился, чтобы писать свои песни, я забывал все без остатка. Все дерьмо, которое мне вылили на голову. Я обрел себя в мире моих песен и, возможно, действительно успокаивал себя этим. Я не психолог, но это звучит правдоподобно».

Свои темы Lavoie в основном увязывал вокруг пары, последней ячейки, на которую в конечном итоге можно рассчитывать, когда больше ничего нет. Ветреного человека, который перестает влюбляться, чтобы по-настоящему полюбить, навсегда; сердце в тепле и сердце разбитое, находки, мучения. Трудно лучше пройтись по высоте и низости страсти, показывая слушателю зеркало его жизни. Итак, добиваться соединения с такого рода публикой - это действительно очень большое достоинство автора, композитора и исполнителя: «Я люблю, когда люди видят что-то другое в моих песнях, не то, что я туда вкладывал. Это часто достигается, когда говорят: 'Я не понимаю, как ты выразил то, что я хотел сказать'. И потом, я реализую то, что они никогда не думали увидеть от меня, я хочу сказать. Это необыкновенно. Наркоманы, для которых я делал шоу в институте, говорили мне, что Qui sait был их toune. Что я написал ее точно для них. Я не понимаю. Я никогда не мог бы подумать, что эта песня может быть применима в ситуации такого рода. Это одно из самых больших вознаграждений этой профессии».

Как пишут и говорят много и долго в последние годы, Lavoie - человек робкий и стыдливый. За исключением нескольких песен, принадлежащих другим авторам, все остальные были написаны им и его блондинкой, Louise Dubuc. Артист до такой степени изменился, что осмеливается сбросить покров со своей личной жизни? «Это, конечно, автобиографично, но только до известной степени. Да, я могу черпать в себе, чтобы найти тот опыт, о котором я рассказываю. Но также я люблю скрываться за персонажем. Играть кого-то, кто не есть я сам - это очень приятно. Впрочем, у меня все больше и больше желания петь тексты других. У меня нет потребности говорить 'вот моя душа, которой я пою'. Я погружаюсь в своего персонажа, создаю его в голове и отдаю вдвое больше».

Таким образом, рискуем найти Daniel Lavoie благодарным на сцене Spectrum. Он казался более уверенным в интервью во вторник, чем когда мы встречались накануне выпуска. Единогласная положительная критика, без сомнения, впрыснула ему хорошую дозу уверенности в себе, но есть и кое-что еще. Чувствуется, что у Lavoie есть вкус давать свое шоу, что ему нравится идея выступать на сцене, убежденный, что он достигнет нового этапа: «Мне очень нравится то, что привносят John Hugues и Slim Willaims в мой спектакль, их влияние очень сильно. С тех пор как мы играем вместе, я наконец получаю удовольствие на сцене. Они очень r.n.b. Когда они съезжают на groove, это всегда прикольно и в спектакле проходит как тонна кирпича. Это дает больше жизни песням. Они приносят свой черный багаж и можно сказать, что в этом больше чувственности, больше сексуальности, наконец...»

Спокойная буря - LeDroit - 1995

Surprenant, Jean-Claude

Недавно стало известно об ужасных неприятностях с контрактами Daniel Lavoie. И сейчас певец, родившийся во французской Манитобе, переходит в атаку с Ici. Если 11 песен этого альбома и приводят нас только на известную территорию, то мы с удовольствием найдем их здесь. Звучность знакома благодаря клавишным Daniel Lavoie, но также там есть поэзия и мягкость, присущая Lavoie.

Тексты, написанные с Louise Dubuc, как всегда, красивы их простотой и музыкальностью. Что касается музыки, плода того же сотрудничества, она далека от рэпа и возврата к очень мягкому фолку, окрашенному джазом. Оранжировки как синтетические, так и акустические и смесь получилась удачной.

Ici Daniel Lavoie сделал как можно лучше. Там есть очень красивые песни, такие как Du feu dans ma maison и Je n'y suis pour personne, для которых Lavoie сотрудничал с Sylvain Lelievre. Для приверженцев Daniel Lavoie Ici будет голубой нирваной.

Programme de star: Даниэль Лавуа - 1995

Le Lundi, Daniel Guerard

Даниэль Лавуа, спокойный и в отличной форме, с которым мы недавно встретились в студии радио Radio Rock Detente, в Монреале. После затишья с дисками, длившегося пять лет, вечности в мире поп-музыки, Даниэль Лавуа сразу же снова занимает место, которое принадлежит вот уже 20 лет в нашем музыкальнм мире. В «Ici», альбоме нежном и чувственном, занявшему немало времени на его подготовку; его манера, ритм, он предлагает нам музыкальные находки, которые никого не оставят равнодушными.

Даниэль, признайся, что этот диск очень сильно ждали!

Я был вынужден просить подождать еще немного. У меня всегда занимает очень много времени выпуск каждого из моих дисков. Мой modus vivendi – не выпускать альбом, пока он не будет готов и доводить его до совершенства. Иногда этот способ работы требует немного больше времени.

Крейсерская скорость

Ты знаешь, что колесо музыки вращается очень быстро и что в основном артистов вынуждают выпускать диски очень часто?

Я считаю, что эта ситуация еще хуже для молодых. Со своей стороны я достигаю крейсерской скорости, которая позволяет мне делать альбомы более редкими. Казалось, многие меня ждали. Мне стало намного легче, когда я увидел реакцию, вызванную «Ici». До самой последней минуты я не знал, чего мне ждать. За неделю до окончания диска я позвонил Марку (Перуссу) и сказал ему: «Я думаю, что мы упустили наш шанс. Это ужасно, нужно все начинать сначала!» Он ответил мне: «Дурак ты, Даниэль!» Через два дня уже он мне позвонил: «Похоже, мы ошиблись?» И я сказал ему: «Дурак ты, Марк!» Мы сделали его за достаточно большой промежуток времени. Слушали его так много, что кончилось тем, что мы потеряли возможность отступать.

Даниэль Лавуа, этот новый диск настолько колоритный, полный эмоций. Джаз и блюз. Эти оттенки уже встречались в твоих предыдущих дисках. Но мне кажется, что в этом больше единства, или нет?

Я воспользовался этими стилями как базовыми цветами, потому что люблю их. В этот раз я не чувствовал давления продюсера, издателя. Никто не говорил мне: «Нужно, чтобы ты написал песню в стиле поп, которая была бы распродана в 200 000 экземпляров». Поскольку этого давления не было, я решил доставить себе удовольствие. В любом случае я принимал его очень близко к сердцу, потому что это очень приятно, когда людям нравится то, что ты делаешь. С годами я понял, что песни, которые получают признание, это те, где я был наиболее честен сам с собой, как «Ils s'aiment». Для меня она не была песней для победы в конкурсах, я никогда бы не мог подумать, что она станет настолько популярной! И то же самое с «Qui sait», я никогда бы не мог подумать, что ее будут столько крутить по радио. Так что я решил писать песни, которые мне нравятся, и которые попробуют иметь успех.

Ты работаешь с новым коллективом и со своей женой, Луизой Дюбук?

Да, моя жена исправляла грамматические ошибки в моем предыдущем диске, потому что она намного сильнее меня в этой области. Предложения о сотрудничестве, был лишь один шаг и мы преодолели его вполне естественно. Когда я оказался на улице, она, как журналистка, всегда была обязана задавать мне вопросы о моей карьере, решила взяться за дело всерьез. Тогда мы начали работать вместе, как сейчас. Луиза очень компетентная женщина и мы очень быстро сформировали команду.

Удачливый парень

Даниэль Лавуа, я могу представить, что это не та тема, разговоры на которую ты предпочитаешь, но ты испытал на себе недавно обратную сторону удачи. Об этом много писали, все это знают.

Это действительно не то, о чем я люблю говорить, но тема, видимо, неизбежная. Однажды вся история была опубликована в газетах, и мне не оставалось ничего, кроме как принять то, что все выставлено напоказ, против моей воли, потому что кто-то этим занимался. Это должно было стать известно всем. Тогда я попытался выступить, чтобы прояснить некоторые моменты. Тогда последовал новый выпад, и мне больше нечего было сказать. Я не приемлю пафоса. Я не люблю вызывать жалость к себе. Несмотря на все неприятности, я очень удачлив.

Возможно, ты писал свои чудесные песни как раз в это время?

Возможно. Я не люблю давить на жалость, вот почему я не очень хочу об этом говорить. Впрочем, меня это не стесняет. Эта история не унижает меня, она – часть жизни. Я многому научился. Нельзя пережить все это и не извлечь никакого урока. Даже хорошо, с другой стороны!

Что ты делал, чтобы сохранить хороший настрой, поддерживать форму, чтобы двигаться дальше?

Я концентрировался на положительных моментах. Подвел свой баланс, составил список того, что у меня есть, а не того, что я потерял. Тогда я осознал, что у меня есть очень многое, что я счастливчик. Так что я сконцентрировался на своих козырях и забыл все остальное. Такое отношение позволило мне найти в себе много энергии.

7 jours magazine, 1995

Christanne Chaille

Это была неприятная роль – видеть, как рушатся их мечты. Особенно когда мы вместе оказались втянутыми в водоворот. Но в объединении - сила... Со своими 6 футами (1,83 м) спокойного счастья, Даниэль Лавуа воспринимает жизнь с безмятежностью несмотря на все превратности судьбы. Конечно, он черпает этот талант из тех же личных источников, которые, в любом случае, не имели бы цвет настолько насыщенный без присутствия его подруги, Луизы Дюбук. Они вместе на протяжении почти десяти лет, вместе и в повседневной жизни. И профессионально вот уже больше шести лет они делят одни и те же мечты, разочарования, счастье и беспокойства. Работа и жизнь не заводят их в определенные ловушки, из которых трудно вырваться? Или напротив, не является ли это способом все время проверять прочность их союза?

Даниэль, Луиза и ты, вы узнали друг друга в артистических кругах?

Мы узнали друг друга косвенно, благодаря окружению. Мы познакомились, потому что наши фирмы находились в одном и том же здании, но в то время мы еще не начали встречаться. Это началось гораздо позже, два или три года спустя. Впрочем, мы уже знали друг друга, встречаясь в коридоре. Мы не были влюблены, до этого было далеко...

Что послужило толчком?

Как знать? Кто бы смог найти ту начальную точку? Я только знаю, что однажды этот момент наступил. И мы не жалеем о нем!

К началу ваших отношений Луиза работала в области, связанной с твоей работой?

Нет, совсем нет. Она была журналисткой. Она собирала материалы для феминистской ассоциации. Фактически она писала сложные материалы для Женской организации образования и социальных действий (AFEAS), серые папки с исследованиями искусственного размножения человека, к примеру. У нее было множество этих книг! На протяжении нескольких лет, впрочем, она всегда читала дюжину книг одновременно и все они были жутко серьезные. Однажды их оказалось достаточно много, чтобы разрываться между своей работой и моей и она решила заняться шоу-бизнесом.

И с тех пор она была твой сотрудницей постоянно?

Нет, вначале она долго привыкала. Она заинтересовалась этой областью. Она общалась с множеством людей. Потом она много времени посвящала написанию моих песен, потому что она очень сведуща во французском языке, я постоянно просил ее исправлять и просматривать мои тексты, помогать с мелодиями. Мало помалу она занимала все больше места в том, что я делаю и тогда это определенно стало сотрудничеством.

Стать одновременно партнером в жизни и в профессиональном плане, это трудно?

Да. Это было нелегко, но это выбор, который хотелось принять. И тогда мы его приняли. В любом случае в жизни нет ничего простого. Когда ты начинаешь что-то новое, то, что не является 'устойчивой' работой в определенных рамках, с гарантированной зарплатой, это трудно. Каждый день тебе нужно биться, чтобы что-то заработать. Но это также и вознаграждение, мы очень счастливы, когда нам что-то удается. Более того, между Луизой и мной все идет замечательно.

Говорите ли вы о ваших профессиональных проблемах в постели?

До этого никогда не доходит. У нас есть правило, что работа не пересекает порог спальни. (смеется) Это удается совсем легко.

Это добавляет трудностей, когда люди так страстно увлечены друг другом, как вы, для того, что вы делаете?

Мы увлекаемся кухней, где исчерпываем все, что должны сказать, ну а потом занимаемся кое-чем другим! (смеется)

Как вы достигаете согласия, когда существует расхождение во мнениях?

Тем же самым способом, каким получается достигнуть согласия по вопросу воспитания наших детей или меню обеда. Мы обсуждаем это. Каждый приводит свои аргументы, пытается убедить, но мы всегда хотим, чтобы все прошло хорошо. Это не только «я, я, я, я хочу победить». Мы желаем гармонии больше, чем чего-либо еще. Так что мы идем на уступки с обоих сторон и достигаем согласия. Конечно, иногда обсуждение протекает бурно, но это часть жизни. Напротив, мы никогда не ложимся спать в ссоре.

Как по-твоему, что придает силу вашему союзу?

Это выбор, который мы сделали, чтобы преуспеть. Выбор пройти через все, не позволять себе никаких уловок. Отрезать все пути к отступлению. Решать проблемы, а не убегать от них.

Через какой самый худший кризис ты прошел до сегодняшнего дня?

Тот, что настиг меня два года назад, это было нелегко, особенно для нее. (Даниэль здесь вспоминает о сложных проблемах, с которыми он столкнулся после банкротства, вызванного его домом дисков. Его карьера певца, напротив, никогда не прекращала удачно развиваться). Это МОЯ рухнувшая мечта, но это ЕЕ жизнь, которая была втянута в пропасть.

Все уже кончилось?

Еще не знаю, но думаю, что да. Мои первые выводы из всего этого, то, что мы справились.

Насколько важна любовь в твоей жизни?

Это самое важное в моей жизни. Я уверен, что любовь важна повсюду в мире. Грустно то, что ее недостаточно! Особенно то, что много людей, которым не довелось узнать, что это такое. Нам действительно не хватает любви, и те, у кого ее нет, самые беспокойные и опасные люди, которых мы замечаем больше, чем остальных. Они всех беспокоят. Они нас утомляют, как комары… с ужасной болезнью! Один комар – он же маленький, но он утомителен! (смеется)

И после десяти лет, какую форму приняла любовь между вами?

Это всегда страсть. Мы прекрасно чувствуем друг друга. Можно сказать, что наш союз находится в отличном здравии.

Кто принадлежит вашей семейной жизни?

Дочь Луизы, Габриэль, 11 лет, а также наш сын, Жозеф, 6 лет. Еще у меня есть сын 21 года, Матье, который не живет с нами. И мы все живем в полной гармонии.

В 46 лет тебе, должно быть, кажется любопытно быть отцом детей двух разных поколений?

Нет, мне это очень нравится. Это заставляет меня быть современным, позволяет мне знать, что происходит вокруг. Фактически, это отнимает силы больше, чем что-то еще! (смеется)

Почему ты решил обзавестись второй семьей?

Не думаю, что это решалось. Мы не слишком об этом размышляли, так как если думать об этом слишком много, то ничего не сделаешь. Дети отнимают кучу времени, они заполняют целые годы нашей жизни! Но дети великолепно отвлекают нас от созерцания собственного пупка. Они позволяют нам забывать и проходить через все трудности, не вызывая у нас жалости к самим себе ни в каком виде, так как у нас на это просто не остается времени!

Как ты считаешь, какой ты отец?

Верю, что хороший. Я не слишком строгий и не слишком либеральный. Отец понимающий и любящий. Я пытаюсь дать моим детям базу, которая даст им возможность быть счастливыми в жизни. Впрочем, мне все это безумно нравится. С самых ранних лет, я побуждаю их осознать, что счастье существует. После этого они могут сами выйти из любого положения. Когда мы познаем в детстве счастье, оно живет в нас потом всю жизнь. Мы сохраняем надежду. Вот моя философия как отца.

Вы сбегаете куда-нибудь вдвоем, Луиза и ты?

Не так часто, как хотелось бы. С другой стороны, мы признаем важность таких вылазок и стараемся делать их как можно чаще. Правда, работая вместе, мы проводим много времени в компании друг друга. Но также проводим немало времени отдельно из-за моих длительных путешествий во время турне. Быть не вместе, это не плохо. Когда мы не видимся в течении какого-то времени, мы рады вновь встретиться. Впрочем, когда мы встречаемся, часто это праздник. На моем последнем альбоме есть песня под названием «Les bateaux pour naviguer». Я пою ее, возвращаясь с моря и эта песня очень автобиографична.

Твой последний альбом под названием «Ici», он неоспоримо, ваш ребенок, вас двоих, так ведь?

О да! Правда. В основном потому что я попросил Луизу заняться изданием, поскольку у меня больше не было желания связываться с кем-то еще...(смеется) Я сказал себе, что нужно попросить кого-то, кому я доверяю. Но создать дом дисков было трудно для Луизы, потому что она отнеслась к этому со всей возможной ответственностью, личным риском и всем остальным. Действительно нужно было доверять близкому человеку, потому что дом дисков Smatt мне не принадлежит. Он принадлежит ей.

Как проходит ваше сотрудничество в плане написания песен?

Мы много работаем вместе. Поскольку в сущности я уже человек опытный, то понятно, что подготовка к работе и ее начало делаю именно я. Потом Луиза вносит свой вклад в управление и разработку.

Песни этого альбома, это же песни о любви, они автобиографичны?

Нет. Я пою много текстов других людей. Хотя конечно на определенном уровне, это на нас похоже! Чтобы у меня получалось петь, нужно, чтобы песня заставляла меня вибрировать. Но если бы пришлось прожить все то, что мы вкладываем в наши песни, это был бы целый букет несчастий! Впрочем, это не означает, что их нет, но мы их хорошо прячем! (смеется)

Ну и наконец, какие лучшие качества у Луизы?

У нее их много... Самое важное, пожалуй, искренность. И потом в ней есть радость жизни. Ее отказ быть несчастной, вызывать жалость к себе в своих бедах. Она очень уравновешена. Я люблю ее. Я ее уважаю и восхищаюсь ею.

Рецепт кухни - 1995

Его страсть? Садоводство.

Даниэль Лавуа, сейчас лето, и я знаю, что ты увлеченный садовник. Это отчасти твой спорт?

Это страсть. В саду все на своем месте. Я не касаюсь ничего до определенного момента, чтобы не сломать ростки. У меня растут томаты, баклажаны, перец; я все устроил так, чтобы было красиво. И еще я занимаюсь цветами...

У тебя репутация очень городского человека. А сейчас ты предпочитаешь деревню, землю. Откуда у тебя эта тяга, эта страсть к садоводству?

Я деревенский мальчишка. У моей матери, бабушки, дедушки был сад. У всех в моей деревни были сады. Всю жизнь я нес это внутри. Любил, когда руки были в земле, любил смотреть, как растут фрукты и овощи, наблюдать это чудо, происходящее каждый раз. Клен из ростка длиной с палец становится огромным буквально через месяц. Это очаровывает меня. Я люблю участвовать в этом процессе и думаю, что каждый может это сделать. Достаточно иметь страсть к этому, чуть-чуть заняться, почитать книги, объясняющие «деятельность» земли, растений. Немного базовых знаний - и кто угодно может быть садовником.

Приятного аппетита.

Ну раз уж ты садовник, то мне представляется, что ты должен быть еще и хорошим поваром, должно быть, у тебя есть какой-нибудь совсем простой рецепт для этого сезона?

Сейчас время ранних фруктов, поспевает клубника, скоро пойдет малина и прибавится черника. Предлагаю тебе рецепт пирога с клубникой. Наполнить до краев глубокую миску, которую можно ставить в духовку или кастрюлю, свежими ягодами. Добавить туда 30-45 г. (2 или 3 столовые ложки) муки, хорошо смешать с фруктами до однородного состояния. Сахар по вкусу. Потом замешиваем тесто. Взять 250 г. Муки, 150 г. сахара и яичный желток. Получаем слегка неоднородное тесто, которым накрываем ягоды. Затем растапливаем примерно 75 г. масла и вливаем его сверху на смесь. Выпекать часа полтора при температуре 125°C (275°F). Это что-то превосходное! Ягоды создают много сока, а корочка получается золотистой и хрустящей. Гурманы его едят с густыми сливками. Это ужасно для сердца. Это вредно для здоровья. Но это так здорово для хорошего настроения!

Chorus-тетради песен - Зима 1995-1996

Рубрика «новости дисков»: выход альбома «Ici»

Множество больших успехов у публики дали возможность Даниэлю Лавуа пересечь международные границы: «Ils s'aiment», «Je voudrais voir New York» и «Tension attention», среди прочих, являются частью коллективного воображаемого [понятия не имею, что они имеют в виду. в оригинале стоит “de l'imaginaire collectif”]... Отказавшись совсем от уменьшительных ярлыков, этот канадец-билингвист одинаково хорошо представляет как франкофонный, так и англофонный репертуар. Эта свобода ума и действия является, возможно, одной из причин, которые задерживают распространение его произведений во Франции. Так что не будем портить себе удовольствие и насладимся как следует его полностью новым альбомом, музыкой желания, его вариациями на клавишах любви, арпеджио на струнах меланхолии или этим поэтическим орнаментом на нелепости существования. Sylvain Lelievre добавляет иногда свои слова к музыке Даниэля Лавуа и их встречи действительно приносят наслаждение.

(CD Ici, 44'24 - Smatt 6242)

В животе дракона - Le Soleil - 1996

Laferriere, Michele

Исполнитель: Daniel Lavoie

Название диска: Le Bebe dragon

Год выхода: 1996

Daniel Lavoie выпустил Le Bebe dragon, свой первый альбом для детей. Он использует такие изысканные слова, как «липовый, ранет, гимн, обжора», и такие инструменты, как банджо и контрабас, которые создают музыку «не совсем детскую». Короче, это неправильно, что раз они маленькие, то их можно пичкать всякой ерундой! «Дадим им музыку, которая им нравится и тексты, которые им понятны», подводит итог Daniel Lavoie, принимавший участие в написании 14 песен альбома Le Bebe dragon, вместе с Louise Dubuc и Mario Proulx.

Дети, он их знает. У него их трое: старший уже взрослый, дочь – подросток и Жозеф, мальчик семи лет. Так что вот уже 25 лет, как он слушает музыку для детей. Если он хотел «бросить крупинку соли» в эту область, то не для того, чтобы очернить то, что было сделано до него. «Просто я хотел достигнуть чего-то отличающегося, но не очень сильно», объясняет он. Без Жозефа Le Bebe dragon никогда бы не увидел свет, утверждает Daniel Lavoie без колебания. «Я писал, начиная с моих контактов с ранним детством, уточняет певец. Оно забывается быстро. Но с Жозефом я сильно задержался в этом мире». Его мальчик был его первой публикой. «Он заставлял меня исправлять фразы, которые он не понимал», вспоминает он. Звуки контрабаса (Sylvain Gagnon), пианино (Daniel Lavoie), гитары (Marc Vallee), ударных (John Hugues Legend) и банджо (Jean-Guy Grenier), вплетающиеся звуки взрывающегося попкорна, чириканье птиц, мяукание, вой и треск. Там есть песни, чтобы посмеяться и песни, чтобы ложиться спать. Торнадо, космический корабль, боязнь волков, луна и неотразимый маленький динозавр. «Я хочу поговорить с моей мамой, не с папой, не с братом, а с мамой», бросает будущий астронавт. «Как сделать так, чтобы когда вырастешь, спать далеко от наших родителей?», спрашивает любопытный малыш.

Daniel Lavoie отказался от серии спектаклей осенью. «Я не говорю ‘нет’ спектаклям для детей, уточняет он. Но сейчас я не готов. Если однажды я его сделаю, то это будет с двумя или тремя музыкантами, как на диске».

У него был «насыщенный год», он же выпустил год назад Ici, свой 13-й альбом. Представил множество спектаклей и еще представит на праздниках в Bas-du-Fleuve, Saguenay-Lac-Sain-Jean и l'Anglicane de Levis (7 ноября). В момент нашего телефонного интервью, во вторник, он заканчивал музыку к фильму Whiskers. «Ветер дует в мои паруса, я им пользуюсь», заключил он, настаивая на возвращении к своим инструментам и занятиям.

Шляпу, Даниэль Лавуа! - Октябрь, 1997

Первая редакция, Suzanne Gagnon

Даниэль Лавуа дал концерт в баре «У Мориса» 1-го октября 1997 и вот статья, рассказывающая об этом спектакле.

Не по-настоящему спокойный красавец Даниэль Лавуа. Были причины говорить, что люди удивлены его спектаклем. Напрасно готовиться к чему-то, никогда бы не поверили, что можно быть поднятым до той точки музыкантами и певцом, которые, видимо, получают удовольствие от того, что делают. Но самое лучшее – это то, что они успешно делятся этим с публикой.

Те, кто не был «У Мориса» в прошлую среду вечером, пропустили очень хороший спектакль. Невероятное окружение талантливых музыкантов. Даниэль Лавуа открывает нам еще одну свою грань, о которой многие, возможно, не подозревали.

Правда, что музыка, хорошая музыка, занимает много места в спектакле, показанном перед выходом его последнего альбома Divan vert. Как и его музыка, певец Даниэль Лавуа очень свободен, полон юмора, необычайно привлекателен, временами он актер, почти на грани лицедейства с другими, но всегда кажется, ему так хорошо на сцене, что создается ощущение, что он получал бы удовольствие, даже если был бы один в зале [не очень уверена в переводе. в оригинале было так: on a l'impression de lui faire plaisir du seule fait d'etre dans la salle].

Объединение с его музыкантами также дает зрелищные результаты. Даниэль Лавуа начинает свой тур с песни «Tous les bateaux». Затем для того, чтобы поддержать свою репутацию «нежного и романтичного певца», он продолжает с «Nantuket», связанной с «Jours de plaine», а потом очень красивая «Qui sait». Если он и представил нам свои новые песни, то все равно не лишил нас «J'ai quitte mon ile», песни, многократно исполненную хором, отмеченную чуточкой юмора. Он также открыл нам очень красивый старый текст Теофиля Готье «Carmen», для которого он написал музыку.

Упомянем еще «Cap eternite» и неистовую «Hello Louise», затем незабываемый госпел «Here in the heart», спетую с участием Warren «Slim» Williams, великолепного музыканта-певца, сына американской Южной Каролины. Результат более чем убедительный и заразительный.

Даниэль Лавуа не мог пройти мимо «Je voudrais voir New York», только не спрашивайте его, видел ли он его, этот Нью-Йорк. Ответ – ДА, рассказал он, забавляясь, но и слегка раздраженно, поскольку не проходит и дня, чтобы ему не задали этот вопрос. «Tension attention» завершил спектакль.

Но зрители, которые об этом повторно спрашивали, были удовлетворены. Певец дал три отзыва. «J'aurais voulu etre un artiste», спетая так, как никто раньше не слышал, почти сыгранная в постановке и представление, где артист полностью выложился. Он сделал тоже самое с потрясающей «Il s'aiment», чтобы закончить все на сцене с блюзом, дающим больше всего удовольствия, где все, Lavoie и его музыканты, казалось, наслаждались. Так что зал встал в едином танцевальном порыве и хлопая в такт поднятыми вверх руками. Кто говорил, что Даниэль Лавуа усыпляет своим спектаклем? Конечно же, тот, кто никогда не видел его на сцене. Замечательно, что настоящий Даниэль Лавуа снял маску!

С Le Bebe Dragon 2 я осмелился на большее - 25 - 31 октября 1997

Echos-Vedettes, Danielle Desbiens

Когда Даниэль Лавуа подарил нам свой первый диск для детей, продолжение не вызывало сомнений. Успех Bebe dragon 1 открыл дверь второму выпуску. «Это чудесно, что я не был обязан ждать, как он пойдет у взрослых. В этот раз я затронул много музыкальных текстур, многие жанры. Диск остается простым, но я осмелился на большее. Больше музыкантов, инструментов, котрабас, ударные, скрипка, клавишные, бас, гитары, pedal-steel, и даже очень веселое банджо… Все остается очень простым, но эмоциональным, диск более гармоничный, более теплый».

Также город

Любимые темы Даниэля – это с одной стороны природа, а с другой приключение. В самом деле, почти каждая песня рассказывает историю, которая отражает то, что может переживать ребенок от 2 до 6 лет, с большой примесью экстравагантности, забавным концом и большим количеством перкуссии: «Это правда, что большинство действий происходит на природе, но я также затронул и город. Я писал песни о грузовиках, о соседях...»

На самом деле, когда Даниэль закончил сочинение альбома, где Mario Proulx и Louise Dubuc приняли участие в написании текстов, он оказался примерно с 25 песнями: «Когда я оказался в разгаре действия, идеи расцвели пышным цветом. Я думаю, что это будет трилогия». Что касается спектакля, то это логичное продолжение, но Даниэля не будет на сцене: «Меня там не будет, но это неважно. Звезда – это малыш дракон, а не я. Чтобы спектакль состоялся, достаточно песен, которые дети бы понимали. Концепция спектакля - будут актеры, которые сыграют персонажей, будет много жизни и цвета, ложащихся на мои песни. Это будет забавно. В любом случае, это очень трудно спеть. Нужно войти в состояние души, нужно вернуться почти на самый первый уровень. Писать гораздо легче, но вписаться в спектакль для детей требует полного присутствия духа».

Итак, помимо всего этого, Даниэль Лавуа не сидит без работы. Он много пишет. Сотрудничает с разными артистами, пишет музыку к телероману Sauve qui peut, будущему фильму Jean-Pierre Lefebvre. И главное – новый мюзикл Люка Пламондона, Notre-Dame de Paris, который заберет его в Париж как минимум на шесть месяцев: «Мы еще не выпустили диск. Я уверен, что все будет отлично; по словам постановщика, я превосходный священник», добавляет он, смеясь. «И потом, 6 месяцев в Париже, нужно готовиться перевозить всю семью. Я бы никогда не поехал один. Семья – это центр моей жизни, я не представляю себя без них в течение долгого времени».

Возвращаясь к Bebe dragon 2, группа Даниэля в этот раз предложила ему выпуск для детей с играми, сюрпризами, шариками, раскрасками: «В первый раз я хотел пойти мягко. Я так и сделал, потому что мне это очень нравилось, без особых претензий. Конечно, я занимался некоторой рекламой, но не считал уместным проводить большую и агрессивную рекламную компанию. Я был очень счастлив, что диск имел такой успех. Кто не желал бы этого? Это открывает перспективы. Со вторым диском еще забавнее делать выпуск для детей, они уже знают Le Bebe dragon».

Конечно же, Даниэля очень добивались взрослые, чтобы взять автограф или просто поговорить, а дети вежливо приветствовали его, потому что именно он пел для них, а потом толпились вокруг малыша дракона.

Daniel Lavoie : Live au divan vert - 1997

Club-Culture, Louis Michon

Не ищите «Divan vert», нет такого зала для спектаклей, в «live» вы не услышите представлений и аплодисментов публики. Но что же это за альбом «Live au divan vert»?

Это сборка 12 культовых произведений, большого успеха Daniel и отражение компании друзей, которые прошли день за днем вместе во время турне «Ici» и которые решили в конце турне дать последнее представление, но в этот раз скорее в студии, чем на сцене.

Послушайте, насколько там чувствуется удовольствие, с которым они, должно быть, делали запись самых больших успехов Daniel. Не чувствуется, что там есть обработка, подгонка. Записано живо, там есть шарм и завершенность, которые дают «Live au divan vert» пылкость и непринужденность.

Там есть самые большие удачи Daniel Lavoie - Ou la route mene , Ils s'aiment, Tension Attention, Je voudrais voir New-York, Jours de plaine и т.д. и четыре новые песни - le Blues du Businessman de Plamondon - Berger в новой интерпретации, поначалу сбивающей с толку, но видоизмененная до последней ноты. Живое шоу, ничего для нас. И в качестве дополнения свободная поэма Theophile Gauthier, положенная на музыку Daniel Lavoie.

Еще больше хочется сделать личную сборку для своего плеера из лучших произведений Daniel Lavoie, которые сейчас выходят на диске.

Мой подарок Жозефу - 1997

7 Jours, Луиза Этье

С опытом отцовства певец смог исполнить одну свою мечту: писать для детей. Его семилетний сын проявил себя его лучшим советчиком...

На равнинах Манитобы ветер вдохнул в Даниэля Лавуа его первые песни. Их успех пересек границы с того самого времени, 1973 года и до сегодняшнего дня. С тех пор его звезда продолжает сверкать, высокая и гордая. А сейчас Даниэль берет нас с собой в мир детства, на крыльях своего последнего альбома «Bebe Dragon». Вместе с певцом группа «7 Jours» посетила школу, где встретила его младшего сына, Жозефа, 7 лет. День, очень оживленный для 24 учеников класса второго года обучения Люсет! Другие папы уже приходили рассказать о своих профессиях, теперь была очередь певца попробовать сделать это о своей.

После 14 дисков «для взрослых» сейчас ты удивляешь нас альбомом для детей. Почему такой проект, Даниэль?

Я вынашивал такие планы очень давно. Мой старший сын 22 лет слушал Julos Beaucarne, когда он был маленьким; в то время это было почти все из песен, предназначавшихся для детей. Тогда у меня появилось желание сделать диск для них. Но я откладывал и откладывал этот проект, пока не стало слишком поздно. Мой старший повзрослел, и я почувствовал, что нужно срочно что-то сделать, прежде чем я потеряю контакт с детством. Потому что я не думал, что у меня будут еще дети.

Какую музыку ты слушал, когда был маленьким?

Я не помню, чтобы слушал музыку для детей, когда был маленьким, но моя мать любила классическую музыку с такой страстью, что оказала на меня большое влияние. В четыре года я слушал некоторые оперные арии. Так что я знаю, что малыши способны их слушать. И, к моему большому удовольствию, я считаю, что мои диски их очень забавляют. Получая такое количество влияния, которое достается им из реклам и по телевизору, их уши очень острые. Мне нравится писать им ритмичную музыку, иногда более звучной, но говоря им вещи, которые их интересуют.

Есть ли различия в работе для взрослых и для детей?

Конечно же, существует большая разница. Дети совсем не имеют наших точек ориентирования. Их жизненный багаж легче, но их нужно уважать. Они более открыты, более непосредственны, более доступны и в то же время более хрупки. Надо сказать, я очень люблю возвращаться в детство, которое позволяет мне писать в этом жанре музыки. Взрослые хотят вспоротых животов и крови. Я ценю эту передышку, которую мне дали песни для совсем маленьких.

Что ты называешь «более легким»?

Легкий как воздушный пирог! Я обожаю детей. Дети меня очаровывают своим способом думать, своими ассоциациями и огромным воображением. Я люблю говорить с ними, но еще и чуть-чуть их поддразнивать. На диске есть песня под названием «Pet de lapin», в которой говорится о вещах, которые животные делают каждый день. Я использовал слова, которые обычно не приняты среди взрослых, но я вставил их в совершенно законном контексте, чтобы дети могли их кричать в полный голос, не боясь замечаний. Текст написан моей женой, Луизой, и я думаю, что это хит, если такое вообще возможно.

Ты правда такой маньяк поп-корна, как поешь на все лады в «Popcorn»?

Я вырос в семье маньяков поп-корна. Мы устраивали конкурсы, чтобы увидеть, кто сможет заставить взорваться самые большие зерна. Однажды, когда я пришел в класс моего сына, чтобы спеть песню «Popcorn» с учениками, мы получили огромное удовольствие, увидев Люсет входящую с коробкой, полной… поп-корна.

Если бы у тебя не было детей, ты почувствовал бы желание создать такой диск?

Никогда бы и не подумал. Нужно жить с ними, думать об их болячках, слушать их истории, чтобы смочь сделать что-то похожее на них. Не верю, что я смог бы все это сымпровизировать.

Это сделал Жозеф, приведя тебя к самому главному, к истинным ценностям?

Это вернуло меня в мое детство, когда я был веселым и счастливым. В любом случае, что действительно самое главное? Если это играть, работать, принимать вещи такими, как они есть, то согласен. Ребенок, а лучше двое или трое, заставляют нас забыть о безделье, так что мы становимся слишком занятыми, чтобы задерживаться надолго на делах, казавшихся нам чрезвычайно важными. И ради истинных ценностей я надеюсь, что имея детей, я обязан задавать себе вопросы об тех ценностях, которые я выберу, чтобы передать им. Какие из них истинные... кто знает? Полагаю, что если мы привнесем немного удовольствия и мира, то мы на правильном пути.

Судя по тебе, ребенок есть в каждом из нас?

Я начинаю спрашивать себя, а приходим ли мы когда-нибудь к потере ребенка в самом себе. Недавно я вернулся в Манитобу и встретил человека, которого не видел с детства. Так вот, он не изменился, за исключением, разумеется, нескольких лишних килограммов и еще семьи и ответственности. Но он был таким же, как и много лет назад. Это было откровение! Ведь я верил, что мы очень сильно меняемся, а теперь мне кажется, что ребенок растет, но он никогда не будет слишком далек от того, кем он был, когда был совсем маленьким.

Как твой младший отреагировал на «Bebe Dragon»?

Для него это было отчасти удовольствие. Он был счастлив, что я пишу песни для него. Он помогал мне, делал комментарии. Время от времени дома он меня критиковал: «Папа, я не понимаю, о чем ты говоришь!» А после выхода диска он приобрел маленькую славу. Все его друзья и подружки в школе знают этот диск, так что он стал чем-то вроде звезды! Скоро он повзрослеет и его выбор в музыке, возможно, изменится. Он будет слушать Sylver Chair и Smashing Pumpkins со своей сестрой Габриэль, дочерью Луизы.

Как это прошло в школе для него то, что профессия его отца - работать для публики?

Верю, что все нормально. Прошлым летом я был тренером его команды по бейсболу. Дети и родители деревни привыкли меня видеть. Я стал как бы частью мебели. Конечно, в периоды, когда я больше присутствую в СМИ, люди больше на меня смотрят. Мои дети должны привыкать жить с этим. Когда я был маленьким, фотография моего дяди была опубликована в местной газете. Мы очень гордились им.

Кем бы ни был отец, слесарем, полицейским, метеорологом или певцом, в глазах детей он самый главный, разве нет?

Я полагаю, что это немного зависит и от папы, но дети достаточно хорошо приспосабливаются почти ко всему, если они получают немного любви и чувствуют себя в безопасности.

Что заставляет детей мечтать?

Все. У них взрывное воображение. Сколько раз мои видели в порыве ветра или шорохе ветвей чудовищ, ведьм и самые разные фантастические создания? Им не нужна реальность без сюрпризов. Возможно все, даже волшебство. Мы говорим себе, что нет Дракончика в ванной, но у меня есть друзья, которые рассказывали мне, что их малыш уверен, будто он появляется и однажды он сможет застать его врасплох. У детей воображение еще не задушено. Все позволено, все возможно.

Таким образом, ты не хотел лишить никого ощущения сказки, все равно, касается это Жозефа или детей всего мира?

У меня нет никаких претензий в этом плане. Я подсказываю несколько маленьких решений, которые они в любом случае уже знают. Ни в коем случае не хочу лишать их иллюзий. Я предлагаю им основу, на которой они могут воображать все, что угодно.

Так значит, родители не знают всего?

Боже мой, нет! К счастью, с другой стороны. Трудно найти кого-то, кто думает, что знает все. Если бы родители знали все, они не заводили бы детей.

Нужно подчеркнуть прекрасное участие друзей и подруг класса Жозефа… Они как будто дали жизнь песням, так ведь?

Да. Они сделали маски на тему любимой песни, «Pet de lapin». С помощью Люсет, их преподавателя, они также задумали тетрадь для раскрашивания, изобразили 24 животных которые оживляют эту песню. И поскольку в классе 24 ученика, каждый, конечно, выбрал себе животное и смог показать свой талант, смастерив что-нибудь. Это была целая история! Тот, кто играл Дракончика, пел и танцевал со всеми детьми в школе. Это был праздник… А ведь это даже не была пятница!

Расскажите нам о другом своем диске, который вышел на днях...

Речь идет о моем последнем спектакле “вживую”. Я решил, что мы сделаем его в студии, чтобы быть уверенным в хорошем качестве записи. Так что мы расположились как на сцене и дали концерт такой же, как и многие другие. Я договорился, чтобы были несколько зрителей в зале для контроля, это вопрос сохранения волнения и энергии.

Ты сделал это, чтобы иметь воспоминания о турне?

Целью были не воспоминания. Это спектакль, существующий вот уже пять лет. Внешне он менялся много раз. Он эволюционировал. Его концепция была достаточно оригинальна. Многие люди предлагали мне его записать. Затем, и главным образом потому что мои другие диски не очень хорошо пошли. Я воспользовался этим, чтобы включить много песен, которые люди больше не могут достать. Более того, это же интересно – смотреть на изменения песен после многих лет, особенно тех, которые сопровождают меня 10 или 20 лет. Я уверен, что они стали более теплыми, более человечными. Они жили. И они выжили.

Будет ли это определением настоящего артиста? Того, кто заставляет эволюционировать песню, чем тот, кто поет как машина на протяжении 20 лет?

В сущности, я не знаю, что такое настоящий артист. Мы все немного артисты время от времени, разве нет? Я всегда предпочитал считать себя ремесленником [или творцом, создателем; хотя чаще употребляется именно как “ремесленник”] в музыке. Я делаю вещи, которые я хочу использовать. Чтобы это стало песней, она должна получить свою жизнь. Она живет и умирает без меня. Некоторые их моих произведений никогда не были спеты на сцене. Они не смогли достигнуть признания.

Исполнитель роли Фролло в Notre Dame de Paris возвращается во Францию - 1998

Christiane Colonne

Родившись в Манитобе, Daniel Lavoie сначала сделал карьеру в Квебеке, где за несколько лет он стал звездой. В 1984 Франция открыла этого певца, Ils s’aiment стал хитом и был продан в количестве 2 000 000 экземпляров. Вернувшись на французскую сцену с Notre Dame de Paris, он уже наслаждается своими находками с французской публикой.

4000 человек в день стоя аплодировали ему и другим артистам Notre Dame de Paris и времени с сентября по январь недостаточно, чтобы дать ему вкус к городу и манию величия. Влюбленный в природу, ее спокойствие, далекое от волнений горожан, он любит жить со своей маленькой семьей.

Какой приятный сюрприз, в самом деле, возвращение Daniel Lavoie на парижскую сцену. «О, да, с New-Morning в 1991 я не возвращался петь во Францию». Тогда спасибо Виктору Гюго, но дать роль Фролло, скверного священника Notre Dame de Paris, одному квебекцу, Пламондону не хватило смелости. Пришлось ли ему считаться с религией? «Играть злого это гениально! Однако когда сначала Люк мне предложил исполнить эту роль, я не был склонен согласиться. Мне было немного страшно погрузиться в мюзикл. Или пан или пропал. И это было не то время, чтобы рисковать двумя годами моей жизни. Я должен был напротив много работать, чтобы снова взобраться по склону. Тогда я попросил почитать либретто, послушать мелодии. Очень быстро я почувствовал что-то подходящее. Richard Cocciante пел с таким чувством и тексты Люка действительно были текстами великого Luc Plamondon, что я мог только согласиться».

Тяжела и неказиста жизнь артиста.

«Профессия артиста имеет, конечно, свои взлеты и падения. На протяжении многих лет я работал вхолостую, множественные перипетии с моим домом дисков и их управлением». Однако все прошло хорошо для этого маленького (скорее большого) франкофона из Манитобы. После классического обучения, которое он получил, чтобы стать врачом, была музыка, которая сказала последнее слово. С ритмами под кожей, с головой, полной стихов, он приехал в Квебек в 1971, приключения начались. Но даже с талантом нелегко найти свое место, даже самое маленькое, в безжалостном шоу-бизнесе, который был во Франции и в Квебеке. Закончим “путешествия по глобусу”. Однажды он решает уехать, он, который “никогда не видел Нью-Йорк”. По возвращении, распухший от полученного опыта и знаний, с мудростью в рюкзаке, он возобновляет свои поиски. В 1980, это было тогда, он становится исполнителем года в Квебеке. В 1983 песня Ils s’aiment возносит его на вершину. Но даже если текст этой песни, похоже, не был до конца понят всеми, то Ils s’aiment сделала его самым красивым и сумрачным романтиком того времени. Красивые черты лица, а также очень полный, глубокий взгляд, нежность и суровость одновременно в его чертах, голос теплый и хрипловатый, с легким облачком акцента, фигура мечты – высокий и стройный. Поэтому он никогда не мог уступить соблазну блинов с кленовым сиропом и сладким тортам. Тем не менее, его вид в последнее время изменился. Он как бы... созрел. Сегодня Daniel Lavoie носит короткую, энергичную стрижку темных с проседью волос и он также более открыт. «Правда, я изменился, вначале я был более робким. Я научился преодолевать этот недостаток. Раньше я избегал людей, но это все закончилось. В моем возрасте это нормально, разве нет? Кое-какие проблемы также отступили, стали более философскими. Когда все шло хорошо с моим домом дисков, я забросил дела, повернулся даже к США. Сразу получилось, что мне стали делать предложения. Тогда я решил посмотреть, соблазняет ли меня этот рынок. Там я многому научился. Вышел 100% англофонный альбом. Но я напомнил себе, что однажды зимой я принял решение больше не работать на английском с нашими соседями. У меня не было желания жить в стиле этой профессии. Слишком тяжело и слишком много требуется энергии для посреднической работы. Это меня изматывает и абсолютно мне не подходит. Я предпочитаю отдавать свое время творчеству и работать у себя. Сдержанность мне подходит намного больше. Тогда я преобразил свою жизнь в очень хорошую сторону».

И в тени он не остается без работы, это точно. Он пишет много для себя, но также и очень много для других. «Также я сделал два диска для детей, так что я очень люблю этот жанр занятий. В продолжение полутора лет я посвятил себя музыке к трем фильмам. Но внимание, тень мне не нравится, триумф мне всегда доставляет удовольствие. С Notre Dame я наслаждался каждый вечер. Он заставлял меня принять этот вызов плохого священника и потом большой зал, я всегда мечтал об этом. Вы знаете, маленький зал или большой – в конечном итоге это все равно счастье. Выступать перед 4000 зрителями, это ласкало мое самолюбие. Петь с огромным чувством и любить все это. Да, я счастлив, даже очень счастлив. Этот огромный успех заставляет меня все время улыбаться».

Счастье на лугу.

Даже если он счастлив здесь, и это видно, он буквально светится, его сердце осталось там, в его стране. «В Париже, с моей семьей, моей женой, моими детьми мы гуляли, посещали памятники, какое счастье! Это первый раз, когда я смог приобщиться к этому потрясающему городу, но мое счастье всегда на лугу и особенно в саду. Я всегда занимаюсь моим огородом, и даже в этом году, отлично зная, что не смогу этим воспользоваться, я посвятил несколько недель тому, чтобы навести везде красоту... чтобы этим воспользовалась моя соседка. Приехав в Париж в начале августа, я не застал помидоров, огурцов, картошки, морковки... Но ничего!» Впрочем, его заметный вкус к природе чувствуется по его любимым местам в красивой провинции. «Квебек, который я предпочитаю, это деревенский Квебек, на севере, la Gaspesie, чудесные места, которых больше нигде нет. Если я даю советы французам, приехавшим в Квебек, я им говорю: выберите свободное время, возьмите напрокат маленькую машину, поезжайте прогуляться в деревню, подышите свежим воздухом, там такие радушные, вежливые люди. Это позволит вам немного познакомиться со страной».

И потом Notre Dame...

Потом парижская эйфория, желание снова взойти на сцену во Франции, конечно же, очень быстро захватила Daniel Lavoie. «Сегодня я могу себе позволить посмотреть на более далекие проекты. На текущий момент Notre Dame очень комфортабелен, у меня есть намерение посвятить себя ему целиком, но, заглядывая вперед, я ничего не могу сказать. Я спорю сам с собой на протяжении нескольких лет, действительно ли это самое последнее мое ‘я’ и я оцениваю день после восхождения. У меня есть желание вернуться во Францию, сделать турне. Я об этом думаю несколько лет, я мечтаю сделать это только с двумя фортепиано и с другим артистом, которого я люблю, один напротив другого, помогая друг другу. Это было бы красивое шоу. Это было бы здорово, но это еще слишком далеко... сейчас есть Фролло, которым я живу. После Парижа – Франция, Бельгия, Монреаль и Квебек... Посмотрим».

Ради любви Эсмеральды Daniel Lavoie приезжает в Париж - 1998

Marie-Claude Chane-Tune

«Я всегда сомневался, стоит ли петь в мюзикле. Особенно во Франции, где, за исключением Стармании, это невозможно делать без риска. Когда Люк Пламондон – я пел его песню в рок-опере «Sand et les romantiques» – предложил мне сыграть влюбленного священника в «Notre-Dame de Paris», это меня заинтересовало. Потом совершенно соблазнило, когда я послушал музыку Richard Cocciante. Даже если роль Фролло неблагодарная!» Измученный, но восхищенный в конце спектакля после оваций публики стоя, Daniel Lavoie всегда очаровательный, улыбающийся, неизбежно соблазняющий. Почти удивительно, что Эсмеральда отвергла любовь архидьякона Фролло и предпочла ему Феба. Не преуспев в убеждении цыганки Виктора Гюго, автор-композитор Ils s’aiment завоевывает публику. «Я был приглашен на роль Фролло, который немного похож на меня. Чувственный, но патетичный, и не совсем черный. Я пытался показать его человечность. Его смерть – разновидность самоубийства. Страсть делает его жертвой. Он толкает Квазимодо на убийство».

Приехавший в начале августа в Париж – репетиции обязывают – красивый канадец начинает тосковать по своей стране, своей “деревне” в 40 км. от Монреаля. Ему не хватает его жены, его троих детей, его леса, где он рубил деревья, и его сада. Этот страстный любитель ботаники сожалеет, что он уехал до сбора своих овощей и фруктов. Даниэль также любит Францию, он туда вернется, конечно. Не пропуская многих лет: «Я потерял вкус к моей профессии. У меня было слишком много плохого, чтобы порвать со всеми теми, с кем я был связан контрактом». Сборка его самых красивых песен вышла в прошлом году. За ней последует, через несколько недель, новый альбом - «Ou la route mene».

Le bebe dragon Даниэля Лавуа блистает на сцене - Ноябрь 1998

Текст: Sarfati Sonia

Даниэль Лавуа всегда говорил: если его песни для детей появятся на сцене, это будет без него. Эта профессия, которой занимаются Henri Des и Christian Merveille в этом мире, она не для него. Он это знает. Короче, вместо автора-композитора-исполнителя лучше пусть будет его Bebe dragon, который блистает на сцене перед les bouts d'chou [вот, опять это выражение про детей и капусту ;-)], очарованных двумя дисками, которые носят его изображение. И его имя. Ладно! Даниэль Лавуа не ошибся: Le Bebe dragon в настоящее время также название спектакля, который идет здесь, в Corona. Гибридный спектакль. Ни театральная пьеса, ни набор песен, но понемногу оба одновременно. Где одна очень простая основа (даже слишком простая) служит поводом для истории, включающей 14 песен, выбранных из двух альбомов.

Таким образом, разнообразие и богатство ощущений – вот что отличает диски Даниэля Лавуа от других продуктов, предназначенных для детей, три кукольника (Andre Meunier, Line Boucher и Sylvain Gagnon) готовы жить с маленьким драконом (милом, как и все) и его подружкой, лягушкой Guenouille [ее имя созвучно слову “лягушка” - grenouille]. Юные зрители могут также проследить день из жизни животных: подъем (Le Dinosaure), завтрак (au Pop corn), страхи (из-за La Tornade), фантазии (Allo la Terre), купание (Le Bebe dragon, конечно, не любит воду) и так до засыпания – который делается в безудержном ритме танца Bebe dragon.

Несколько сцен очень удачны (подъем, ванна, ночь в шалаше, сделанном на дереве...). Другие менее – постановка теряет здесь свою суть, кукольникам не хватает темы, с которой можно работать. Но, в любом случае, можно только отметить изобретательность авторов этого совсем простого спектакля. Гигантские волчки становятся злым торнадо. С помощью нескольких подходящих приспособлений кровать превращается в грузовик и шкаф, в гигантский пакет попкорна. Шалаш на дереве превращается в ракету благодаря магии освещения.

Le Bebe Dragon был представлен в театре Corona до 29 novembre 1998. Песни: Daniel Lavoie (с Louise Dubuc и Mario Proulx). Постановщик и сценарист: Monique Rioux. Диалоги: Louise Dubuc. Сценография: Marc-Andre Coulombe. Освещение: Nancy Longchamp. Художественный руководитель: Daniel Meilleur. С Andre Meunier, Line Boucher и Sylvain Gagnon.

Даниэль Лавуа и Notre-Dame de Paris - 2 - 8 января 1999

Echos-Vedettes, D. Daignault

Даниэль Лавуа не скрывает, насколько он ошеломлен, как и почти весь квебекский и французский шоу-бизнес, успехом Notre-Dame de Paris, произведением Люка Пламондона и Ришара Коччианте, идущем с сентября в Palais des Congres в Париже. Присоединившись к нам в Ville lumiere, с огромной теплотой и улыбкой в голосе он рассказывает нам о чудесном приключении, которое он переживает, играя роль Фролло.

«Это невероятно. Это намного больше, чем кто-либо мог бы мечтать, одним словом, никто не мог бы вообразить, что это будет нечто настолько огромное! Когда ты говоришь, что наши три диска лучше всех продаются во Франции уже несколько месяцев, это значит ничего не сказать! Песня Belle занимает первое место уже четыре месяца, альбом Notre-Dame de Paris – лидер продаж, будучи вторым после двойного альбома полной версии. Это намного превосходит все надежды и, как говорят во Франции, «получаю свою долю наслаждения», я правда получаю огромное удовольствие, занимаясь этим, принимая участие в этом большом спектакле», делится с нами певец.

Долгосрочный спектакль

Нужно ли напоминать, что Даниэль, Гару, Люк Мервиль и Брюно Пелльтье участвуют в представлении этого произведения, которое не замедлило дать значительные последствия. В самом деле, Даниэль уверяет нас, что множество людей почти со всего мира приезжают в Париж почти каждую неделю, чтобы увидеть спектакль. «Успех породил волну успеха мирового масштаба и приезжают посмотреть, как можно показать этот спектакль в Англии, Соединенных Штатах или Японии».

В настоящий момент Даниэль Лавуа принимал участие в наибольшем количестве представлений Notre-Dame de Paris (его заменяли только два раза), в семи спектаклях каждую неделю. Если бы это зависело только от него, его участие в этом приключении не закончилось бы так быстро. «С очень большой вероятностью я выпущу диск на английском у английского издателя. Что касается того, когда это будет сделано, то сейчас я не знаю этого, но, конечно же, это меня интересует. В отличие от Брюно и Люка, к примеру, я не нахожусь в начале своей карьеры, их участие в спектакле будет, возможно, если оно затянется, затмит их личные перспективы, которые очень удачны сейчас. Для меня наоборот. Я прошел очень большой путь и сейчас мне скорее приятно заниматься чем-то другим, новым, принимать вызов. Мне очень хорошо там и, возможно, я буду продолжать играть дольше, чем они», уточняет Даниэль, который сейчас живет в Париже с женой Луизой и сыном.

Английская продукция: на подходе!

Говоря об английской продукции, нужно вспомнить, что Will Jennings, известный американский поэт, который в частности написал текст песни, имевшей всемирный успех, My heart will go on Селин Дион, занимался переводом всех арий Notre-Dame de Paris. «Почти все сделано. Уже записаны названия, и для начала звучит неплохо. Мы пытаемся записать Belle на английском и если сначала это была попытка посмотреть, насколько хорошо будут звучать слова, то сейчас все нормально, мы занимаемся скорее отделкой, отшлифовкой. Это люди, работающие профессионально и не оставляющие ничего на волю случая. К тому же Люк очень придирчив ко всему этому, как и к себе самому до предела, впрочем, также как и Ришар. Он следит за всем. Этот огромный успех не случаен, я уверен, что все действительно вложили туда самое лучшее от себя и все работали очень и очень напряженно. Знаешь, я думаю, раньше такое никогда не получалось, как в некотором роде «футбольная команда» певцов, где много людей, настоящих профессионалов, вложили туда всю свою энергию, чтобы достигнуть четкой цели. Перед результатом устоять невозможно! Французский шоу-бизнес нас ненавидит!», добавляет он, смеясь.

Он писал для Брюно Пелльтье

Даже если свободные моменты очень редки, Даниэль все-таки нашел время написать несколько песен в предвидении своего нового альбома. «Это мое любимое времяпровождение», признается он, также написав музыку к пяти песням нового альбома Люс Дюфо. «Я написал несколько песен с Брюно Пелльтье для его будущего альбома и продолжаю работать с Тьери Сешаном. Он пишет невероятные тексты, и я думаю, что вместе у нас получатся хорошие вещи; мы будем так продолжать и дальше, если найдем людей, чтобы их петь».

В 1999, Даниэль примет участие в турне Notre-Dame de Paris до июля, включая, конечно, спектакли в Квебеке, но не вернется во Францию осенью. «Отдохну немного, займусь своим садом и лесом... но в то же время буду готовиться к английской версии, и еще попытаюсь закончить свой альбом, чтобы выпустить его весной 2000».

Даниэль Лавуа скромно добавляет, что критика дает очень хорошие отзывы о его исполнении роли Фролло и что он получает много предложений [или подарков?]. «Это второе дыхание и оно подстегивает меня не хуже, чем в первый раз», говорит он.

Феномен Notre-Dame de Paris. Все с ума сходят от Собора

"Tele Moustique", Sebastien Ministru, 6-12 февраля 1999

Двадцать одно представление с заранее распроданными билетами в Forest National. Больше двух миллионов проданных дисков. Через двадцать лет после Стармании Люк Пламондон без Мишеля Берже, но с Ришаром Коччиантом собирает толпы на паперти Нотр-Дам. Монументальное шоу, маленький Титаник французского мюзикла, вдохновленный Виктором Гюго, в том, что скорее подошло бы Спилбергу.

История Собора Парижской богоматери, той, что решили рассказать Люк Пламондон и Ришар Коччиант, одна из тех, где мальчики хотят гулять с одной и той же девочкой. Выглядит именно так... Это сводит аргументы к минимуму, а роман Виктора Гюго, который является основой спектакля, к полу-серии "Friends"! Тем не менее.

Возможно, вы думаете, что Виктор Гюго написал произведение как многотомный роман, повествование которого напоминает большие сериалы, в которые заложен механизм обольщения, на который так падка публика. Но это все равно не объясняет целиком Нотр-Дам (стар) – манию. Успех этого мюзикла, совершенно неожиданный на фоне современной французской эстрады, превосходщий все понимание, до точки, где романтический сюжет, придуманный авторами, заставляет умолкнуть все сплетни, окружающие, к сожалению, дела, поступки исполнителей.

Если вы не очень хорошо знаете то, о чем говорится в Notre-Dame de Paris (спектакле), все равно нельзя забыть, что Даниэль Лавуа женат и имеет двоих детей или что Патрик Фьори – жених Лары Фабиан! Что Элен Сегара должна была учить все в последнюю минуту, чтобы заменить Ноа практически без подготовки, что Гару привлекает каждый вечер целую толпу молоденьких поклонниц, что у Брюно Пелльтье их столько же, сколько у группы Chippendales и что Жюли Зенатти, кажется, очень дружна с Люком Мервилем, но вовсе нет – с Элен. Невероятно!

Свет витражей и прочее

С 16 сентября 98, дата премьеры в Palais des Sports в Париже, эти семеро неизвестных стали ультразнаменитыми, что все хотят видеть на сцене этот мюзикл, смещивающий священное, языческое, китч-поп, унаследованный от мюзикла Волосы и запах мессы христовой. Смесь религиозных отношений и призыва к неверности, о которых говорится в Belle, прекрасно отражается словами: «O Notre-Dame! Oh! Laisse-moi rien qu’une fois Pousser la porte du jardin d’Esmeralda!». Атмосфера! Эта плотская страсть, истинный мотор поступков, поставлена на сцене, копируя свет витражей в божественных мотивах, не отрекаясь в то же время от периферического освещения и автодорог. Также, как если бы Пламондон и Коччиант открыли свое либретто в 1482, они добавили бы туда несколько выдержек из прессы, соответствующих злободневной реальности. Двора Чудес уже нет, он заменен ассоциацией защиты нелегалов, призывом к Собору «Asile! Asile!»…

Грохот информации и крик тревоги с 20 часов, когда наступает время, проходят поверх голов трех героев, занятых причинением зла друг другу («Ласкай меня одной рукой, мучай другой!»), все из-за навязчивой страсти, владеющей ими. Трое героев ходят кругами вокруг Эсмеральды и, если бы они оставались каждый там, где он должен быть, все бы провалилось: не было бы спектакля. Квазимодо, самый уродливый человек Парижа, не имеющий ни на что права, Фролло, священник, давший обет целомудрия, и Феб, уже связанный обещанием, данным Флер-де-Лис. Все это происходит под взглядом бога, которого умоляют то о поддержке, то о прощении, и в одной сцене пытки на колесе и потом в клетке – цена, которую надо заплатить, осмелившись любить цыганку - «та, которую принимали за продажную женщину, за ничтожество» и которая «кажется, несет на себе крест рода человеческого».

Средние века с привкусом современности

В то время, как французы пытаются навязать новый стиль на рынке дисков (french touch электронной танцевальной музыки или обновление французской песни с акцентом в сторону минимализма), именно Notre-Dame de Paris, выпущенный как студийный альбом, в живой записи и синглами, на которых присутствуют самые красивые вещи, привлекают симпатии публики. Как объяснить интерес к этой готической монументальной опере, где живописность средних веков и соборов разделяется между набожными сценами и вполне земными?

Средние века с привкусом современности в высокотехничной и яркой версии, достаточно верной видению Виктора Гюго, который в своем весьма объемистом романе продемонстрировал уже заметно выраженную приверженность к партиям, взявшим стилистику и исторические преувеличения, выставленные как Стивен Спилберг романтической литературы XIX-го века. В сущности Люк Пламондон и Ришар Коччиант остались в русле вечной темы, с пафосом пышной псевдоисторической постановки цыгано-средневековья, которая уже повторялась тридцать три раза как на сцене, так и на экране. Три наиболее «эмблематичных» объекта Нотр-Дам, каждый в своем стиле и в своем времени, это были, несомненно, фильм Жана Делануа, классика 1956 года с Энтони Куинном и Джиной Лолобриджидой в ролях Квазимодо и Эсмеральды, балет Ролана Пети в конце шестидесятых и последнее – мультфильм студии Диснея Горбун из Нотр-Дам.

Тогда почему этот триумф популярности, по масштабу достойный небольшого Титаника? Почему внезапно этот спектакль, который, повторю еще раз, не в традициях французского мюзик-холла, невосприимчивый к тому, что всегда создавало великую историю Бродвея в Нью-Йорке и Уэст-Энда в Лондоне? От Вестсайдской истории до Эвиты, проходя через известнейшие произведения Эндрю Ллойда Уэбера, специалиста этого жанра – Призрак оперы, Кошки, Иисус Христос – суперзвезда, Бульвар Сансет... Возможно, на это нет ответа, за исключением того, что дает одна из поклонниц в нескольких словах: «В Notre-Dame есть все музыкальные линии, когда музыка вызывает у вас мороз по коже – вот и все». Наконец, это намного проще, чем можно вообразить. Действие. Спектакль может начинаться. Для тех, кто в зале, во всяком случае.

NDP в Бельгии - Февраль 1999

Радиопередача «C'est une tres bonne question» на RTL Belgique

Здравствуйте, Даниэль. Начнем с того, что послушаем тебя поющего, если ты позволишь. (песня «Etre pretre et aimer une femme»). Etre pretre et aimer une femme. У тебя была священная [или проклятая, чертова] роль, Даниэль, а?

Это точно! Моя мать всегда хотела, чтобы в семье был священник, это произошло!

Она тебя видела?

Нет, но у нее есть диски, разумеется, и она приходила посмотреть на меня в Монреале. Я приглашал ее в Париж, но мои родители начали стареть, так что у них не было желания путешествовать.

Они все еще живут в Манитобе?

Да, с моими братьями и сестрами.

Вы, канадцы, в основном очень семейные люди.

Да, у нас одна культура, долгие годы в семьях было 14-15 детей и из этого вытекала культура семьи, больших объединений, семейных ужинов...

Это привлекательно в Канаде? Ты же знаешь и другие страны...

Я люблю свободу, много воздуха и обязательно возможность отдыха, которую я больше нигде не нахожу. Нет демографического давления, как в США. Канада - очень спокойная страна, где замечательно жить. Я бы охотно изменил климат. Не люблю снег, холод. Я бы выбрал Канаду с климатом Аризоны. Это совершенный мир.

Ты много ездил по США?

Да, я туда регулярно езжу. Я живу в 4 км. от границы. Я живу в деревне и США совсем рядом. Так что я часто езжу туда за покупками, это ближе, чем ехать в Монреаль. Но я не люблю США, не люблю… но и не ненавижу… в общем, я бы, конечно, не стал там жить.

Твои дети видели спектакль Notre-Dame?

Да! Они купались в нем 6 месяцев и они его обожают. Мой сын 9 лет приходил на репетиции, он стал настоящей крысой Дворца Конгрессов, он знал все песни и даже на Рождество все дети артистов сделали мини-Notre-Dame-de-Paris с декорациями, музыкой, освещением… У нас есть фильм. Это было действительно так трогательно для родителей, видеть своих детей поющими NDDP!

Они вернулись в Манитобу?

Не в Манитобу, в Квебек, туда, где мы живем сейчас. Они вернулись чтобы все же не слишком пропускать учебный год.

Тяжело вдали от них?

Да, это тяжело… В моей жизни было достаточно отелей.

Ты уже не дебютант... Сколько ты занимаешься этой профессией? 20 лет?

О, больше. 30 лет прошло с первого турне. Я начал очень молодым, в 20 лет. Мне еще нет пятидесяти, но уже скоро будет. Это то, что заставило меня насмотреться на отели и комнаты в отелях.

А почему эта профессия? Ты почувствовал ее с самого начала?

Я выбрал легкую дорогу, хочу добавить.

Тебя не готовили к ней?

Да я сам к ней не готовился! Я хотел быть доктором, врачом… Я хотел спасти мир! Я мечтал о своей блистательной карьере в медицине или биологии или в чем-то еще, так как науки меня очень интересовали. Но мне с легкостью давалась музыка, сначала одно, потом другое, и я оказался в турне, решив отдохнуть 3 года от университета. Я сказал себе «пробуду 6 месяцев в турне, а потом вернусь заниматься на свежую голову»... и я не вернулся туда никогда.

Когда был первый раз, когда ты спел, когда ты заметил свой голос, Лавуа?

О, боже мой... Мне было лет 14-15 и я пел Rolling Stones и Beatles в маленькой рок-группе.

Тебе этого хотелось?

Да, особенно потому что у меня были большие уши, я слышал сразу же и учился всему очень быстро.

Ты никогда не учился музыке?

Ну как, я 8 лет занимался классической музыкой. Но я совершенно ничего оттуда не помню, скорее, мои уши учились всему и память легко все удерживала. Вот потому, как я говорю, я и выбрал легкий путь. И я никогда не сожалел, всегда получая огромное удовольствие от занятий музыкой и настаивая на том, чтобы делать все: писать слова, музыку, играть на инструментах, записывать, делать аранжировки. Именно это позволило мне разнообразить мои занятия и всегда быть заинтересованным.

Твое имя очень известно в Канаде.

Да, неплохо. Хорошо получилось. На протяжении нескольких лет я замедлялся. Музыка - это профессия для молодых. Я пишу музыку к фильмам, композиции. Продолжаю выпускать диски. «Авторские» диски, если так можно выразиться, которые все же побеждают на конкурсах, но не пытаются следовать моде и, вследствие этого, иногда страдают, но это не страшно, это мой выбор и я его полностью осознаю.

Твоя внешность тебе нравится?

О, все меньше и меньше!

Однако все больше и больше женщин говорят «о, Лавуа, какой красивый мужчина!»

Даже не знаю… нет…

Ты знаешь, что нравишься женщинам?

Ну, мне всегда это говорили… Я смотрелся в зеркало и часто спрашивал себя, почему… Не знаю… Особенно с тех пор, как я коротко подстриг волосы, мне говорят «тебе намного больше шли длинные волосы», но я считал, что Фролло должен выглядеть слегка по-военному и настаивал на более строгом образе.

У тебя много поклонниц?

Нет… поклонниц! А что это? Девушки, которые стучатся в твою комнату, чтобы переспать с тобой. У меня такого совсем не было. Я никогда не поощрял такие вещи и несколько раз мне приходилось им объяснять, что человек, о котором они мечтают и я – это не совсем один и тот же человек. И им приходилось слегка пересматривать свою точку зрения.

Так ты верный!

Я не доступный человек и не люблю доступных женщин. Очень быстро я понял, что счастье не в этом.

А в чем же счастье?

Жить в мире с самим собой, знать то, что ты хочешь, не быть неудовлетворенным неудобствами, неизбежными в жизни.

Чего ты добиваешься?

Я честолюбив, я никогда не останавливаюсь, мне часто доставались удары в лицо, такие, что я совсем терял удачу. Много рисковал, много терял и выигрывал, но я всегда воспринимал это немного как игру и пытался только предотвратить самое худшее, особенно с тех пор, как у меня появились дети.

Раньше ты нам говорил, что принимаешь участие в проекте NDP в Англии и что там ты рискнул сыграть Фролло.

Да, приключение было интересным, так как я никогда не играл в Лондоне, это открыло мне другую культуру, не ту, что я хорошо знал. Да, меня это интересует и добавлю, что это очень приятно, плыть в этой большой лодке. Я очень сильно сражался несколько лет и сейчас у меня впечатление, что я в отпуске, как год отдыха.

У тебя много наград?

Да, много! Я всегда с радостью к ним относился. Это очень приятно, получать их, но всегда знаешь, что мог бы сделать больше.

Что ты думаешь о бельгийской публике?

Нам все говорили, что парижская публика холодная и ужасная. И на протяжении 6 месяцев я видел, как они встают каждый вечер. Я говорил «она очень теплая!». Но мне возражали «подожди до севера Франции». Мы сыграли в Лилле и, конечно, публика была намного более теплой, мне опять сказали «подожди, вот Брюссель, это просто сказка». Я ответил «нет, вы преувеличиваете». И они оказались правы! Брюссельская публика необыкновенная и нас принимали очень тепло.

Вы играете по-разному в зависимости от публики?

Обязательно! Парижская публика слушала с большим интересом, чем больше ты даешь артистам, тем больше они вернут тебе. А когда публика реагирует так, как в Бельгии, они получают двойной спектакль.

Ты боялся ошибиться, играя Фролло?

Поначалу очень боялся, но сейчас я очень хорошо знаю все жесты и т.д… Несколько раз были небольшие провалы в памяти. Но чем больше овладеваешь персонажем, тем лучше можно сыграть.

Ты веришь в Бога?

Нет, я неверующий. Я скептик, верю во множество вещей, но уж точно не в бога, придуманного мужчинами.

Ты хотел бы, чтобы Бог был женщиной?! Она бы точно была влюблена в тебя!

N’importe quoi! [в прямом переводе означает “что угодно”, “все равно что”; здесь, скорее всего, можно переводить достаточно вольно – “ерунда!”, “как вам угодно” и т.д.; у французов это довольно свободная фраза]

Последний раз мы виделись в 1984, сейчас 1999, мы состаримся к следующему разу!

Не знаю, ты – может быть, а я нет...

Спасибо, Даниэль, что ты пришел с нами встретиться.

Роль Фролло в Notre-Dame de Paris - 1999

Regard en coulisses

Сильный длинной карьерой очаровательного певца во Франции и Квебеке, Daniel Lavoie был единственной знаменитостью в оригинальном составе Notre Dame de Paris… до того, как триумф спектакля не сделал всех других исполнителей звездами. Мы встретили его почти «ветераном» труппы, чтобы вспомнить в частности о беседе о его персонаже, отвратительном Фролло, и его будущих проектах.

Поверьте Daniel Lavoie, чтобы догадаться о хорошей «молнии», которая сверкнула на горизонте: после пятнадцати альбомов и миллионов проданных дисков, он естественно почуял, когда Luc Plamondon сказал ему о своем проекте постановки романа Виктора Гюго… «Я почти сразу сказал себе, что это выглядит хорошо», объясняет он сейчас. «У меня действительно было желание сделать что-то новое, бросить себе вызов. Но, конечно, вообразить тогда такой успех… В вечер премьеры мы все беспокоились, волновались, как «они» будут реагировать… Но потом стали раскованными, взлетели, не приземляясь, не было времени ни разу посмотреть назад!».

Роль, которую трудно сыграть

Если спектакль стал исключительным трамплином для всех в труппе, кого с некоторой натяжкой можно назвать «молодыми», то для него, после многих лет успеха, это был в тоже время вызов. «Им подарили весь мир, это потрясающе. Но для меня это не так. Я хотел сделать что-то, чего никогда раньше не делал, быть актером. Идею сыграть священника я нашел очень забавной. Настоящее зло, это не соответствует моему характеру», уточняет он с искренней улыбкой, как бы подчеркивая очевидное. Но все актеры скажут вам это, злых персонажей труднее всего сыграть!

Тем не менее, год спустя чувствуется, что его удовольствие если и не притупилось, по меньшей мере значительно изменилось. «В конце концов, это гораздо менее забавно, чем я думал. Очень изматывает, потому что это тяжело выносить. Я не знал этого, но роль может заканчиваться тем, что вы выдыхаетесь, в вас вселяются [vous squatter – очень интересен прямой перевод этого слова – самовольно занять пустующую квартиру]. Актер может стать инструментом своего персонажа». Чтобы избежать этого, я много думал о связи с Фролло, для того, чтобы остаться «самим собой». «Он патетичный, несчастливый. Он обучал Квазимодо и дал ему любовь. Это значит, что он был не только злым, это было бы невозможно. Просто он не контролирует эту страсть к цыганке, страcть, которая его пожирает».

Notre Dame de Paris в Лондоне

Отныне он стремится получить немного простора. Когда его спрашивают, что он будет делать сейчас, когда Herbert Leonard взял эту роль, он добавляет: «Я не знаю! Я работаю уже три или четыре года над диском, над песнями очень персональными. Я смогу снова им заняться сейчас, когда я располагаю большим количеством времени. Но я иду слегка на ощупь, у меня есть желание выбрать то, что меня действительно интересует».

Его фанаты в этом уверены. Однако же речь не идет о том, чтобы перевернуть страницу, по меньшей мере не так быстро. «Это правда», соглашается он, «я буду играть в серии спектаклей в Англии [в мае-июне 2000]. Какие двери это откроет нам? Я еще ничего не знаю, но это кое-что, интересующее меня. Я никогда еще не работал в Лондоне». И, признаваясь, что он не отказывался от американской эскапады, вернее, приключения, шоу, показываемого на Бродвее: «Почему бы и нет? Я обожаю Нью-Йорк!».

Французских мюзиклов, которые были бы известны во всем мире, не так уж много – конечно, вспоминаются «Отверженные», спасибо Виктору Гюго! – но Daniel Lavoie верит: «Не существует одного объяснения успеху этого спектакля, их не меньше двухсот. Он трогает всех. Все иностранные продюсеры, видевшие его, которые не говорят и не понимают по-французски, выходили потрясенные чувствами, охватывавшими зал: «Когда ожидается выход английской версии Notre Dame de Paris ?».

Платина – 1999

Вы не опасаетесь, что ваш успех в трио Belle поставит вас в невыгодное положение?

Notre Dame de Paris – большая машина, но я должен существовать параллельно, как автор, композитор... Я записал альбом в Квебеке, который был представлен во Франции, так что он вышел... впрочем это отчасти правда, насчет Notre Dame.

Мюзикл его подталкивает или душит?

Я смогу вам это сказать через шесть месяцев... (улыбается) В любом случае это нелегкий альбом, я так же не знаю, пройдет ли с успехом Je pensais pas, первый отрывок, по радио. Это диск очень мягкий, с groove тонким и ритмичным внизу, органичный... Конечно, я это предпочитаю.

Вы добавили к нему две песни из Notre Dame de Paris...

Charles Talar, продюсер Notre Dame de Paris, который также мой продюсер и во Франции, предложил мне два названия из студийной версии Notre Dame, и я сказал ему: “OK”.

В вашей сборке в 1997 году во Франции можно найти также подписи с последнего альбома: Dubuc, Moraillon, Lelievre, Proulx...

Louise Dubuc – мой лучший сотрудник, раз она моя жена, но также и мой редактор... Я не работал всегда с одними и теми же людьми, но, в основном, я не ссорюсь с теми, кто со мной работает. Иногда я могу временно отдаляться. Например, я работал вместе с Daniel Deshaimes над Tension Attention, мы записали Ils s’aiment в 1983, а потом Dany решил посвятить себя вычислительной технике. Я ничего этого не могу. Зато я работаю всегда с Thierry Sechan (брат певца Renaud), которого не было на этом альбоме, но с которым я написал 4 песни для Luce Dufault, также как и другие для моего будущего диска.

Ваш последний альбом насчитывает престижную подпись, это Louise Forestier в Nantucket?

Это первая песня, которую мы написали вместе. Потом были и другие, особенно для последнего альбома Луизы, который вышел в Квебеке.

Вы пишете иногда слова, иногда музыку. Какова ваша специальность?

Всегда мою музыку я писал один, моя жена иногда принимала в этом участие, но только она одна. Что касается текстов, они все меньше и меньше мои.

Вы давно пишете для других?

Нет, четыре или пять лет. Я составил композиции для Luce Dufault и написал Urgent Desir на последнем альбоме Lara Fabian.

Однако в 1987, на альбоме Incognito Celine Dion можно найти вашу подпись под “Lolita”...

Это исключение. Я переложил музыку к песне, которую я пел по-английски, Celine и Rene попросили Luc Plamondon сделать перевод на французский и вот...

Вы начали в 1967, это не стесняло вас – работать с труппой, где только молодежь, часто дебютанты?

Нет, совсем нет, напротив, так как они обладают талантом и зрелостью. Для меня это как переливание крови... И потом, во мне еще достаточно страсти, поверьте мне...

Вам не было грустно, что во Франции вас знают только по Ils s’aiment и теперь еще Фролло?

Если бы меня знали во Франции только по La Danse des canards, я нашел бы это печальным. Зато с такой песней как Ils s’aiment, которая сохранила свою уместность и актуальность, я себя чувствую уютно, даже если бы мне понравилось быть известным здесь также как в Квебеке, где двадцать пять песен шли первым номером. Но это моя вина, я устал путешествовать, стал слегка ленив, я предпочитал сконцентрировать мои дела в Квебеке.

Вы пели в Париже в Petit Journal Montparnasse в 1979, в Theatre de la Ville в 1981, в Bobino в 1982, в Rex в 1985, в Олимпии в 1984 и 1986... и также выступали вживую в этом последнем спектакле...

К тому же сборка 1996 была сделана вживую, но в студийных условиях, без публики, следовательно, без аплодисментов, это...

Notre Dame ваш второй мюзикл после Sand et les romantiques уже Plamondon и Lara в 1991, году, в котором вы играли в кино в Le Fabuleux Voyage de l'ange. Вас привлекает быть актером?

До Фролло я не чувствовал себя действительно актером. Но правда, эта роль, которая далека от меня самого, заставила меня поработать.

К 1974, на вашем первом альбоме вы спели J'ai quitte mon ile, которая получила известность на португальском (Deixei mihaterra) в Бразилии и Португалии, в 1983, на шестом, Ils s’aiment была переведена на английский, испанский, португальский... Карьера вне франкофонии привлекает вас?

В 1993, на моем десятом альбоме, я имел успех в Соединенных Штатах с треком к General Hospital, в продолжение чего я записал четырнадцатый и последний альбом на английском, но у меня нет желания гнаться за Соединенными Штатами, потому что американский шоу-бизнес – это сумасшедший дом.

Frequenstar

Интервью, взятое Lorent Boyer во время специального выпуска Notre Dame de Paris (по M6 - 1999) в церкви St Julien Pauvre в Париже)

Даниэль Лавуа, находящийся здесь, в церкви St Julien Pauvre, самой старой церкви Парижа. Почти как у себя дома, я хочу сказать.

(Смеется) Да неправда, что как у себя, но ладно... это точно, что церкви я все-таки знаю хорошо.

Кто тебя более настойчиво звал на эту роль (Фролло): Ришар Косьянте или Люк Пламондон?

Люк. На Рождество 2 года назад мне позвонил Люк, спросил, хотел бы я быть священником и я ему ответил, что моя мать всегда хотела, чтобы я стал священником, но что ты мне это предлагаешь, это слегка удивительно. Я не знал, что он готовит Notre Dame de Paris в это время, и затем он сразу же сказал, что думал обо мне для роли Фролло. Я сказал “ух ты, ты меня удивляешь”. Он сказал “все, кому я об этом рассказывал, говорили – ах, какая хорошая идея”. И я подумал, что мог бы выглядеть как священник или кто-то еще без особых умений, раз уж, похоже, никто не удивлен, что мне предлагают роль священника.

Ты почти что был священником в жизни или нет?

Нет, я не был почти священником, но я жил в деревне, где религия была очень важна и я был наивным ребенком [не уверена в правильности этого перевода. в оригинале - enfant de coeur] в те годы и что вы хотите... Я учился в колледже иезуитов, получал классическое образование и т.д. Я очень хорошо знаю священников, и я никогда не хотел бы стать им.

И потом эта роль в Notre Dame de Paris, Фролло, это невероятно. Он необузданный, неприятный...

Он злой, в нем есть все, что можно ненавидеть и в то же время он настолько похож на нас, что в конце вы находите его немного симпатичным... Надеюсь.

Да, немного...

Да, мне хотелось бы! Это то, что я пытался сделать каждый вечер. Я нашел, что это невыносимо – быть абсолютно злым. Мне показалось, что это было бы немного слишком карикатурно. Мне хотелось добавить немного серого в этот персонаж и сделать его немного более патетичным и человечным.

Daniel Lavoie, который играет роль злого человека, это удивляет!

О, да... мне это не идет? По-видимому, я очень злой. Каждый вечер люди мне говорили “я вас ненавидел на протяжении двух часов”. Ну лишь бы не больше. Ладно.

Тебя смешит, когда ты видишь такое?

Это меня пугает. Я признаюсь, что меня немного травмировало быть злым каждый вечер...

Эсмеральда в клетке. Ты перед ней и там есть такая невероятная нота, что это уже почти не голос и он проникает так глубоко и ты поднимаешь его еще выше...

Это сказочно. Это момент, где Фролло ломается, где он признается Эсмеральде, что любит ее. Это действительно здорово. Правда, все опрокидывается на этой ноте. Опрокидывается пьеса, потому что Фролло меняется от злого до страстно любящего, который признается в своей любви и он собирает всю свою смелость, чтобы сделать это... Это момент, который я обожаю, который я люблю больше всего!

Да, это очень действует!

Я знаю, что заставляю вставать дыбом волосы у всех в зале с этой нотой и действительно каждый вечер я выкладываюсь полностью. Я стараюсь сделать это лучше каждый вечер.

Французская публика узнала вас в 1984 с Ils s’aiment.

Ils s’aiment была невероятна во время, когда я ее написал и потом я не мог поверить, что можно снова пережить это увлечение и безумие, но мы снова туда погрузились.

Что ты сделал, чтобы найти успех в этой точке, такой же сильный, 10 лет спустя?

Легче жить. Это приятнее. Первый раз я был новичком, я не знал всего этого. Я совсем не знал, как его пережить. Я очень боялся всего этого. Я не знал, туда ли я шел... Мне было очень трудно адаптироваться к этому огромному успеху, который на меня свалился. Он свалился слишком быстро... эта история была как шторм. В этот раз, здесь, я был готов. У меня не было тех же навязчивых идей.

Оригинал:

Daniel Lavoie, on est installe ici dans l'eglise St Julien Pauvre, la plus vieille eglise de Paris. On est un peu chez toi, j'allais dire.

(rit) On n'est pas vraiment chez moi mais bon...c'est vrai que les eglises je connais bien quand meme.

Qui t'a le plus sollicite pour ce role (de Frollo) : Richard Cocciante ou Luc Plamandon?

C'est Luc. A Noel, y a deux ans j'ai eu au telephone Luc qui m'a demande si je voulais etre cure et je lui ai dit, ma mere a toujours voulu que je sois cure mais que tu me le demandes m'etonne un peu. Je savais pas qu'il preparait Notre Dame de Paris a l'epoque puis a ce moment la il m'a dit qu'il pensait a moi pour jouer Frollo. J'ai dit "tiens ca m'etonne". Il a dit "a tout le monde a qui j'en parle, il disent ,ah quelle bonne idee! Et j'ai pense que je degageait des airs de cure ou quelque chose sans vraiment le savoir parce que tout le monde ne semblait pas etonne qu'on me propose un role de cure.

Tu as failli etre cure dans ta vie ou non?

Non, je n'ai pas failli etre cure, mais j'ai vecu dans un village ou la religion etait tres importante et j'etais enfant de coeur pendant des annees et tout ce que vous voulez...J'ai fait les Jesuites, j'ai eu l'education classique etc. Je connais bien les cures meme si je n'ai jamais voulu etre cure.

Alors ce role dans Notre Dame de Paris, Frollo, il est incroyable. Il est violent, il est desagreable...

Il est mechant, il est tout ce qu'on peut detester et en meme temps il nous ressemble tellement qu'on le trouve finalement un peu sympathique...je crois.

Oui, un peu...

Oui ,je veux! C'est ce que j'essaye de faire chaque soir. Je trouvais assez insupportable d'etre un mechant pur. Il me semblait que c'est un peu trop caricatural. J'ai voulu ajouter un peu de gris dans son personnage et le rendre un peu plus pathetique et humain.

Daniel Lavoie qui joue le role du mechant, ca surprend !

Ah oui...ca me va bien non? Apparemment je suis tres mechant. Tous les soirs les gens me disent "je vous ai deteste pendant deux heures". Pourvu que ce ne soit que deux heures, ca va.

Ca te fais marrer quand tu te vois comme ca ?

Ca me fait peur. J'avoue que ca m'avait un peu traumatise de devoir etre mechant tous les soirs...

(parle d'un moment du spectacle lorsque Frollo avoue a Esmeralda qui est en cage qu'il l'aime) Esmeralda est en cage. Tu es devant et la il y a cette note incroyable ou t'a presque deja une voix de tete et qu'elle remonte encore dedans et tu la pousses encore plus haut...

C'est fabuleux. C'est le moment ou Frollo craque, ou il avoue a Esmeralda qu'il l'aime. C'est vraiment bien. C'est vraiment ou tout bascule sur cette note la. La piece bascule parce que Frollo passe du mechant a l'homme passionne qui avoue son amour et ca prend tout son courage pour le faire...C'est le moment que j'adore, que j'aime le plus dans la piece!

Oui, c'est tres pousse!

Je sais que je fais remonter les poils a tout le monde dans la salle avec cette note et vraiment tous les soirs j'y vais a fond. J'essaye d'en mettre plus chaque soir.

Le public francais vous a decouvert en 1984 avec "Ils s'aiment".

"Ils s'aiment" c'etait extraordinaire a l'epoque que je l'ai fait et puis je ne croyais pas revivre cet engouement et cette folie et nous voila replonges.

Ca fait quoi de retrouver le succes a ce point, aussi fort, 10 ans apres?

C'est plus facile a vivre. C'est plus agreable. La premiere fois j'etais neophyte, je ne connaissait pas tout ca. Je ne savais pas trop comment le vivre. J'ai eu tres peur de tout ca. Je ne savais pas ou je m'en allais...j'ai eu beaucoup de difficultes a m'adapter a ce succes immense qui me tombait dessus. Ca tombe tres vite...c'est un raz de maree cette histoire. Cette fois, ici, j'etais pret. Je n'avait pas les memes hantises

Chorus- тетради песен - Зима 1999-2000

Какие есть сегодня [песни, выражающие определенную жизненную позицию]?

«Ils s'aiment» всегда очень хорошо выражала. Может быть, не очевидно, потому что в ней нет деления на черное и белое, но взятая в ней позиция очень четкая. Это песня, которая нападает на цинизм власти и международной политики. Не обязательно всегда интересно быть черным или белым, но это всегда можно прочесть между строк...

Работа ремесленника поначалу, все время мода популярных выражений, песня – вся твоя двусмысленность сегодня – также стала продуктом потребления, особенно с 60-х годов с взлетом пластинок и индустрией дисков. Песня стала продуктом потребления?

Я всегда полагал, что песня должна быть чем-то полезной. Это искусство потребления, как говорится, использования, то, что покупают, чтобы пользоваться. Например, то, что ставят утром, чтобы проснуться или то, что приводит нас в хорошее настроение; или, конечно, вечером, когда становится грустно... и то, что выбрасывают в мусорку через какое-то время, когда больше уже не слушают.

Я избавился от беспокойства - Журнал “7 дней” – январь 2000

Dominique Dufour

Если он и пережил на протяжении нескольких лет тяжелый период в своей профессиональной жизни, певец Daniel Lavoie сейчас далек от неприятностей, омрачавших его существование. Певец обрел новый облик и рассказывает нам о наивысших приоритетах, которые способствовали его новому счастью.

Когда Daniel Lavoie и его супруга Луиза решили более десяти лет назад переехать в деревню, они разложили на столе карту области Монреаля, взяли циркуль и поставили точку в центре города. Затем они очертили окружность с радиусом, представляющим расстояние примерно 45 мин. езды на машине. На протяжении двух лет они объездили муниципалитеты, которые находились в пределах этой окружности. Их выбор остановился на секторе Monteregie, пересеченным рекой, обрамляемой огромными полями и красивыми уголками лесов.

Daniel, почему у вас возникло желание удалиться от города?

Я учился в Манитобе, в небольшом городке Dunrea на юге Виннипега и я почувствовал жизненную необходимость в обновлении с большими просторами и душевным покоем. С другой стороны в Монреале человеку труднее остаться инкогнито, даже если большинство горожан уважают их собственную интимность. В деревне люди любопытны, но если включиться в деятельность деревни, то быстро становишься частью мебели. Все знакомы, и приехавшие новички принимаются очень быстро.

Вы считаете себя истинно влюбленным в природу?

Конечно. Это именно то окружение, в котором я чувствую себя лучше всего. Я люблю уходить из дома и слушать только шум природы. У меня множество друзей, которые говорят, что ценят деревню, но почти не могут там жить долго. А я совсем наоборот: не могу прожить в городе больше трех дней!

Почему вы выбрали Monteregie?

Этот регион нам приглянулся. Он спокойный, там нет больших дорог, пересекающих район, где мы живем. Более того, он не подходит для привлечения туристов. Время от времени велосипедисты бороздят соседние дороги, но мы их любим. Мы тоже ездим на велосипедах и это место идеально для занятий этим видом спорта.

Прошло несколько лет, с тех пор как вы потерпели крах с вашим домом дисков. Вы пережили этот трудный период. Какой опыт это вам принесло?

Я думаю, что это было необходимо. Это был трудный период, но исключительно полезный, так как он позволил мне избавиться от многих вещей, которые были мне помехой на протяжении многих лет. Это было то, что позволило мне стать лучше. Я стал другим человеком, и я допускаю, что сейчас я ощущаю себя очень хорошо.

Считаете ли вы, что полностью пользуетесь жизнью?

Да. До этого мое существование было заполнено черными пятнами, которые мешали мне получать удовольствие от повседневной жизни. Избавившись от всех этих беспокойств, я чувствую себя намного легче, более счастливым.

Ваши предпочтения остались теми же самыми?

Они остались в моей семье, моей жизни в деревне и в музыке. Успех Notre Dame de Paris и миллионы проданных альбомов составляют в некотором роде глазурь на торте...

Чувствовали ли вы снова некоторое беспокойство перед тем как согласиться впутаться в это большое приключение с Notre Dame de Paris?

Это был большой риск вначале. В тот момент я достаточно хорошо зарабатывал на жизнь в Квебеке, так что я очень сильно колебался, стоит ли уезжать. Но я также осознавал, что вся работа, которую я выполнил за предыдущие годы, рисковала быть забытой и у меня было желание перемен...

Идея оставить всю вашу семью позади на долгое время составляла фактор, который мог бы помешать вам продвигаться вперед?

Возможность, что я уезжаю без Луизы и моих детей, не обсуждалась. Это было неизбежное условие. Продюсер принял мои требования без какого-либо колебания.

Вы, живущий в деревне, в спокойном и безмятежном окружении, что вы думали, приехав в Париж, один из самых оживленных городов мира?

Это то, что я нашел наиболее трудным и это был большой источник беспокойства для меня. Но Париж сказочный и невероятно богатый на открытия город. И потом, я работал так напряженно, что время пролетело быстро.

Члены вашей семьи быстро адаптировались?

Да, это было потрясающе. Мы нашли симпатичную квартиру недалеко от Palais des Congres, где шел спектакль, и мы жили как парижане на протяжении пяти месяцев.

Как ваши дети оценили их новое место учебы?

Gabrielle и Joseph нырнули в новую жизнь без колебаний. Они быстро адаптировались к школе, также как и к французской дисциплине. К моему большому удовольствию они получали хорошие отметки.

Ваше расписание было загруженным. Вы не должны были быть в состоянии проводить с ними много времени...

Я был в их компании по средам и субботам после полудня – свободные дни в школе отличаются во Франции. По выходным Joseph проводил со мной все утро. Его друг, сын Helene Segara и он много развлекались в огромных коридорах позади сцены Palais des Congres. Что касается Gabrielle, она завела себе в кратчайший срок дюжину хороших подруг, с которыми она поддерживала отношения.

Так что можно сказать, что вы приняли отличное решение, приняв роль Фролло, нет?

Глядя назад, да. (смеется) Но успех Notre Dame de Paris не пришел немедленно. Я бы сказал также, что был момент, когда мы жили слегка беспокоясь, и это несмотря на то, что песня Belle имела очень большой успех в Квебеке. Мы знали, что все то, что идет хорошо здесь, не будет постоянно действовать по другую сторону Атлантики. Только после одержанного успеха на Victoires de la Musique во Франции, все покатилось.

Вы все еще любите Belle?

Я не люблю необходимость слушать ее по радио, но я все еще люблю ее петь.

Notre Dame de Paris воскресил карьеру Даниэля Лавуа - февраль 2000

Montreal gazette, Brendan Kelly

Большинство поп-звезд не любят, чтобы им говорили, что они возвращаются к отличной форме, даже если это так. Это предполагает, что недавно они делали все не так хорошо и их самолюбие не может им этого позволить. Опытный канадский автор-композитор-певец Daniel Lavoie однако не имеет проблемы с ярлыком «возвращения». Он очень хорошо знает, что был в самом низу карьеры поп-звезды, куда только можно дойти. Но сейчас время возвращения поп-музыки, так что он может себе позволить быть философом в этот трудный период. Daniel Lavoie, который заявил о своем банкротстве, обязан своим подъемом мюзиклу Notre Dame de Paris. Он исполнял звездную роль мучающегося священника Фролло в оригинальном издании Luc Plamondon и Richard Cocciante. С момента премьеры во французской столице осенью 1998, Daniel Lavoie сыграл в спектакле более 300 раз во Франции, Бельгии, Швейцарии и Канаде, перед более чем 2 миллионами человек. Альбом оригинальной труппы также был продан более чем 7 миллионами экземпляров.

Сейчас Daniel Lavoie и его коллеги вторгаются в англофонный мир. CD английской версии спектакля со словами, переведенными автором-композитором Will Jennings, который получил Оскара, вышел в Канаде на прошлой неделе у Sony Music, с тремя песнями, спетыми Lavoie. Спектакль начинается в лондонском Dominion Theatre в конце мая с Daniel Lavoie, который снова играет роль Фролло.

Notre Dame также способствовал успеху более молодых певцов, таких как Bruno Pelletier, Garou и Luck Mervil и вытолкнул Daniel Lavoie на вершину поп-музыки во Франции – в Европе о нем говорят второй раз за его карьеру (после «Ils s'aiment»). Он был одним из первых квебекских артистов, «взорвавших» Францию, возглавлявший французские хит-парады 80-х годов.

Потеря контроля над своими дисками.

Но хорошие времена не всегда были такими. Несколько лет назад альбомы Daniel Lavoie не продавались так хорошо и его личным финансам был нанесен серьезный удар после жестокой битвы с домом дисков, где он был совладельцем. После процесса он потерял контроль над зарегистрированными дисками и его банковские счета опустели по причине проблем в делах.

«Я опустился так низко, как только можно опуститься, позвольте мне вам сказать» сказал Daniel Lavoie в одном интервью с домом дисков. Как обычно, замечательный и очаровательный Daniel Lavoie одет в черное, в шикарные ботинки и кожаную куртку. Он кажется замечательно непринужденным, далеким от бурного стиля жизни «jet set».

«Когда все разрушилось несколько лет назад, я почувствовал себя очень свободным во многих смыслах», - сказал Daniel Lavoie. «Это не было также большим поражением для меня, как похоже стало для других. Для меня потерять мои деньги было освобождением. Я стал вне всего, что стало таким сложным, таким ужасным, прямо как ад на земле. Мне больше не нравилось петь, я больше не любил музыку. Я только хотел уйти и когда все это наконец закончилось, я знал, что мог бы зарабатывать больше денег. Я чувствовал себя здоровым и сильным и я погрузился в работу. Я сел и поговорил с моей женой. Я начал работать и работал действительно серьезно. Прошло три или четыре года после толчка. Я скорее радовался. Я был полностью свободен. У меня больше не было всей этой ответственности, сводившей меня с ума».

Двойные диски Daniel Lavoie

В то время как Notre Dame de Paris ставил рекорд продаж билетов в Европе и Канаде, Daniel Lavoie преуспел в возврате прав на его диски. В конце прошлого года Daniel Lavoie и дом дисков GSI Musique выпустили четыре coffrets, содержащих двойные альбомы, во всех 8 наиболее известных альбомах квебекского певца. Это были переиздания всех его альбомов, начиная с 1975 года «A Court Terme» до английского альбома «Woman to Man» 1992. Daniel Lavoie, который не выпускал нового сольного альбома уже пять лет, очень занят написанием мелодий для других: 5 песен для последнего рок-альбома Luce Dufault, две для его партнера в Notre Dame de Paris Bruno Pelletier и также музыку для отечественного создателя мультфильмов Co Hoedeman в « Ludovic, Une poupee dans la neige», «Ludovic, Un crocodile dans mon jardin», «Ludovic, En vacances chez grand papa».

Daniel Lavoie в Лондоне для приготовления английской версии NDP. Его жена и двое детей - сын 10 лет и дочь 15 лет – присоединились к нему в Лондоне летом и он не мог бы быть более готовым снова взяться за роль Фролло в музыкальном переводе романа Виктора Гюго «Notre Dame de Paris».

«Я обожаю это», говорит Daniel Lavoie. «Это новое испытание волнением чтобы мы сохраняли активность. Я действительно отдаюсь волне адреналина, страху, который вы чувствуете перед выходом на сцену. Это изматывает, но это вам полностью возмещается. Я сыграл в 330 спектаклях, перед 4000 зрителями каждый вечер, которые стоят и кричат, полностью загипнотизированные этим шоу. Было 330 без исключения оваций стоя на протяжении 30 минут. Это очень стимулирует».

Даниэль Лавуа и Луиза Дюбук - Avril 2000

Anne-Marie Cloutier

Это только второй раз, когда они фотографируются вместе. Наслаждайтесь почти эксклюзивным материалом. Чтобы представить истинное желание, которое продолжается, можно ли найти пару более светящуюся, честное слово, более сияющую [а еще лучезарную, сверкающую, светлую, радостную...]? Но если их попросить рассказать об их первой встрече, о первом взгляде, который решил все, о секунде, которая изменила дороги их жизни, наталкиваешься на красноречивое молчание, поддерживаемое соответствующим долгим взглядом. «Наше начало? Оно принадлежит только нам», наконец, говорит Луиза. Нет нужды в ученой степени по журналистике, чтобы увидеть, что эти двое тесно связаны своей близостью. Это гарантированно останавливает любопытство посторонних.

Обо всем, что происходило после «big-bang», напротив, они говорят охотно. Женаты уже 12 лет, оба любят природу, «за ее тишину», говорит певец. Они живут счастливо на ферме в деревне, около американской границы, с Габриэль, 15 лет, дочерью Луизы, влюбленной в верховую езду с девяти лет и Жозефом, 10 лет, «их общим сыном», который может петь два часа подряд в машине и мать находит, что у него «очень красивый голос». Мэтью, 27 лет, сын Даниэля Лавуа, учащийся Политехнического института («он сможет скоро соответствовать моим требованиям для паспорта!») и специалист по фламенко, не живет там, но остается в тесном контакте с ними.

Купающаяся в зелени студия на втором этаже занята певцом иногда с 6 часов утра до 10 вечера. Потому что Даниэль Лавуа человек индустриальный. С радостью встающий, чтобы идти работать. Голова полна проектов. «Обратите внимание, не трудоголик! - уточняет Луиза. - Он очень много работает, но он способен остановиться». Он это делает для того, чтобы полоть, копать, перепахивать, emonder, сеять, собирать, bouturer. Садовник, вот. Его вторая страсть Луизу скорее веселит. «Садоводство охраняет человека дома «, говорит она, улыбаясь. «Это даже лучше, чем гольф, он дорожает. Правда же, я не утомительный муж!»

Что касается Луизы Дюбук, Лулу для близких, не будучи персонажем для публики, она далека от того, чтобы быть чужой в шоу-бизнесе. Продюсер и издатель Даниэля Лавуа, она также работает с ним над множеством текстов песен. Она прошла вместе с ним все этапы его карьеры и его жизни. По обыкновению, Луиза скромно бы присутствовала на сеансе фотографирования, следя за тем, чтобы ее мужа сняли под лучшим углом, в том стиле, как нужно, с фотографической памятью на важные даты приближающихся платежей. Впрочем, даже если она, как говорится, слегка болтлива, она говорит явно больше него и, похоже, обладает более стихийным темпераментом, но часто тормозит свои порывы на полпути, беспокоится о многом, где недостаточно говорить. Он вмешивается время от времени, вежливо уравновешивая эти разговоры, и, чтобы время проходило быстрее, бросает здесь и там обрывки причудливого юмора, очаровательный, но кажется, он сдерживает сразу же все то, за что многое дали бы, чтобы услышать.

Многоместный автомобиль

Короче, счастливая пара и без историй, несмотря на жизнь гораздо более волнующую, чем уравновешенную. «Похожи достаточно, чтобы понимать друг друга, и достаточно разные, чтобы взаимно дополнять, подытоживает Луиза. Там, где мы сталкиваемся наиболее часто, это случай противоположного отношения по отношению к детям. Поскольку меня растили в более свободной манере, у меня есть тенденция быть более строгой. А Даниэль, который получил жесткое воспитание, позволяет им гораздо больше».

В этот момент, это красивая стойкость. Пара, пересекает даже период нирваны, желанный после долгого пересечения пустыни, договаривается в финансовом плане. Нужно ли называть «дело», широко обсуждавшееся в прессе в свое время? Было закрытие дома дисков, который Лавуа основал вместе с компаньоном, разрыв с вышеупомянутым партнером и, особенно, частное банкротство, которое последовало, это было чуть больше пят лет назад.

Этим неприятностям и разочарованиям Даниэль Лавуа ответил упорной работой, множеством проектов, музыкой к фильмам, альбомами для детей (les Bebe Dragon 1 et 2), созданием альбомов для других певцов и т.д. До символической победы в прошлом октябре: выход четырех coffrets по два диска каждый, в которых первоначальные треки были «заморожены» в стенах компании EMI во Франции, наконец, вернулись и были выпущены под новым ярлыком Smatt/GSI. Дело закрыто: они выиграли битву.

Косвенно, имел также и позитивные последствия. «Когда Даниэль остался совсем один, рассказывает Луиза, ему срочно нужен был кто-нибудь, кто занялся бы его делами. Так как он часто уезжал, я начала изучать некоторые документы. Постепенно мы стали небольшой семейной фирмой, которой управляли сами...»

«Мы отдавали себе отчет, добавляет Даниэль, что все пары, которые долго держались долго, несмотря на шоу-бизнес, работали вместе. Я думаю о Robert Charlebois и Laurence, Richard Cocciante и Catherine, Luce Dufault и Jean-Marie. И потом, часто бывает по существу, жена знаменитости выглядит украшением. В нашем случае не возникает вопросов, что Луиза делает со мной. Она мой издатель и продюсер! Она говорит на равных со всем миром».

Кое-что иногда провоцирует шутников. «Во Франции, говорит Луиза, я представлялась его пресс-атташе и заказывала тот же номер в отеле, что и он. Это было очень забавно: Даниэль меня обманывал со своей женой!».

Имея диплом бакалавра в связи, Луиза любит писать и любит слова. А он, когда он пишет песню и ему не хватает строчки, вдохновение его жены принимает эстафету. Он приносит текст, она его правит. Подчеркнутое сотрудничество. Некоторые песни определенно написаны ими обоими. «Тогда, строчка за строчкой, я рассудил, что имя Лулу должно появляться на альбомах вместе со мной».

Сохранили ли они горький привкус их трудностей, продолжавшихся несколько лет? «Ни один, ни другой, мы не выносим сплетен. Уверяю вас в этом, я полностью забыл все, что мне могли сделать! утверждает Daniel Lavoie. Я не злопамятен ни к кому». «С моей стороны, вставляет Луиза Дюбук, я всегда жила одним днем. И потом, мы ценим то, что приходит к нам сейчас. Все искуплено, мы выиграли наше небо, рассмеялась она. Даже если все идет очень, очень быстро...»

Нотр-Даму, ради полученных милостей

«Это», то есть Notre-Dame de Paris. «Лотерейный билет», восторженное приключение, которое их поймало в вечер премьеры, в Palais des Congres, в Париже. «Чувствовали, как публика прибывает, прибывает, прибывает... Это сказочно». Когда Даниэль Лавуа это говорит, у него до сих пор перехватывает голос.

В сентябре 1998, семья Лавуа, Даниэль, Луиза, Габриэль и Жозеф, уезжает в Париж на пять-шесть месяцев. «Я просил, - рассказывает Даниэль, - чтобы наша квартира была расположена в XVII округе, недалеко от Palais des Congres, где играли Notre-Dame. Я хотел, чтобы меня можно было найти и зайти ко мне пешком и я знал, что если дети захотят ко мне присоединиться, то им не придется брать такси». «По вечерам в субботу, говорит Луиза, Габриэль уходила с друзьями и шла встречать Даниэля после спектакля. У нее был выход (они говорят ‘выход’ во Франции...) и они возвращались все вместе. В субботу после полудня это был Жозеф». Как и его отец, Жозеф стал настоящей «театральной крысой», чувствуя себя за кулисами как капитан корабля, всегда убегая в ресторан третьего подвала, зарезервированный для команды спектакля. Его вторая страсть: Триумфальная арка. Луиза звонила ему по субботам вечером, когда она с сыном снова поднимались по Елисейским полям до момента освещения. «Мы были заворожены надписями, которые пытались расшифровать. Покупали жареные каштаны, набрасывались на них вдвоем и смотрели на Арку».

Идиллическое житье, но разное для всех. Дети привыкли к очарованию Парижа и даже плакали, уезжая. Если Луиза вспоминает эти шесть месяцев с теплом, то она сожалеет, что ежедневная жизнь, уроки детей и т.д. иногда мешали ей посмотреть и открыть для себя многое. Что же до Даниэля Лавуа... он был занят подчистую. Он хочет сказать, что его пребывание не было посвящено туризму. Каждый вечер он был Фролло, священником, умирающим от желания обладать красавицей Эсмеральдой и сходившим с ума. И, без его ведома, певец стал тем, что называется «атлет диафрагмы». Мышцы, образовавшиеся на уровне желудка, придали ему профиль более... bedonnant. «Все «мальчики» (в Париже квебекских певцов называют «мальчиками») разработали этот «живот», восклицает Луиза. За исключением Люка, быть может».

После спектакля, таким образом, Фролло набрасывался на ужин вместе с труппой и возвращался домой около часу ночи. Между нами говоря, какой отличный момент для работы! «Фактически, я сохранял разницу во времени. После шоу я был очень возбужден и я использовал это, чтобы писать песни, работая с 3 до 4 часов утра, потом шел спать до полудня, по парижскому времени, это соответствует 6 утра в Квебеке, в точности время, когда я просыпаюсь. Ночью более тихо, гораздо более подходит для работы...»

На момент той встречи он готовился к возвращению, для турне в один месяц во Франции. Луиза собиралась к нему присоединиться как можно быстрее. В апреле большое возвращение в... Париж, где труппа Notre-Dame будет репетировать шоу, которое будет представлено в Лондоне в июне, июле и августе с возможным продолжением в сентябре. Не говоря уж о выходе его альбома в Квебеке будущей осенью. «В Лондоне все будет совсем по-другому. Летом, во время отпусков...»

Но в то время они торопились проглотить последние куски сыра, их общей страсти. Демонической страсти, даже утверждает Даниэль Лавуа невозмутимо, которую именно он привил в этой компании... «Здесь очень редкий русский сыр. Я вас уверяю, это очень, очень вкусно». У них нет больше времени, они идут в театр Сен-Дени смотреть новый выпуск Notre-Dame de Paris. «Это первый раз, когда я увижу спектакль. Когда находишься на сцене, то не видишь ничего из общего движения из-за освещения».

Я закрываю свою записную книжку. Их лица немедленно расслабляются. Как по волшебству, тайны раскрываются, языки развязываются. Жаль, что все это не будет записано...

Премьера Notre Dame de Paris в Лондоне - 23 мая 2000

Решительно, лондонская премьера Notre Dame de Paris была сделана со всеми квебекскими звездами [в оригинале слово «цветник»]. После заметного прибытия Richard Cocciante в руки Sophia Loren другие квебекские артисты равно преуспели в привлечении внимания. Bruno Pelletier, Luck Mervil, Garou и Daniel Lavoie носили шотландские килты в полном соответствии с традициями, которые требуют, чтобы мужчины носили эту юбку без нижнего белья. Певец Daniel Lavoie также показывал публике свое нижнее белье в пакете.

Присутствовали многие квебекские артисты: Macha Grenon, Andre Gagnon, Julie Snyder и его продюсер, Sonya Benezra, которую сопровождал ее английский друг, также присутствовали министры Agnes Maltais и Louise Beaudoin, кинематографист Roger Frappier и пилот Jacques Villeneuve фигурировали среди среди зрителей.

Прием

После презентации NDP приглашенные вернулись в парк недалеко от Dominion Theather и это под огромными украшенными цветами тентами и ледяными [или стеклянными] гаргульями, куда люди были приглашены пить шампанское и пробовать дары моря, представленные на столах, вырезанных изо льда [или стекла]. Прием также широко развернувшийся, если не больше, как в Голливуде. Многие известные лондонцы, квебекцы и французы были представлены и как бы для содействия успеху первой презентации Notre Dame de Paris, прием был полностью успешным.

Когда 60 или 70 000 билетов уже были проданы, успех «интернациональной» версии спектакля казался обязательным. В течение недели с тех пор как он вышел, Notre Dame был представлен в «preview», перед платной публикой (места стоили половину цены). «Те, кто пришли на эти превью, истинные любители мюзиклов. Они хотят первыми увидеть шоу. Это те, кто распускает слухи «, объясняет Plamondon. Устные отзывы были более чем благоприятные: Notre Dame собирал переполненный зал каждый вечер и получал каждый вечер овации. «Находим ту же самую реакцию, что и в Париже», говорит постановщик Gilles Maheu.

Вопрос в том, сколько времени афиша Notre Dame продержится на престижном Dominion Theater. В конце концов, тут не вложено 4 миллионов ливров (около 9$ миллионов) в спектакль, чтобы вернуть их буквально за несколько месяцев. Здесь настоящий успех измеряется годами: «Отверженные» идут почти 15 лет, а «Cats» играют около двадцати лет.

Английская версия Notre Dame длится на восемь минут меньше, чем французская. Паузы уменьшены, песни сокращены, соло стали дуэтами. «Это моя любимая версия, признается Gilles Maheu. Думаю, можно сказать, что это окончательная версия. В понедельник переводчик Notre-Dame, Will Jenning (автор песни-темы Титаника), признается в любви с первого взгляда к спектаклю. Лондонские критики, известные своей жестокостью, зарезали спектакль на следующий день после премьеры. Их влияние было всегда очень относительным: в свое время они испортили les Miserables.

Eurostar «Notre Dame de Paris»

Большой успех Notre-Dame de Paris в Лондоне

После недели перед премьерой при закрытых кассах, спектакль Plamondon-Cocciante имел блестящий успех на лондонской премьере. Ничего не было, однако, приобретено заранее. «Я признаю, что у меня была сука» [в словах Фролло в La Sorciere], допустил после спектакля Luc Plamondon, спокойный и счастливый. «Я видел, критики в первых рядах делают записи. Это наихудшая публика». Если это случай, то Notre Dame мог ожидать трумфа... Во вторник вечером эта публика, имеющая репутацию такой трудной, устроила более чем теплый прием новичку. Спектакль прерывался овацией на более чем пять минут, свидетельствуя о большом успехе. Это привычно скорее для Франции и Квебека, но «здесь, в вечер премьеры, чего никогда не было», заставляет заметить привычность «мюзиклов». На самом деле правда, что четверть из 2 200 красных кресел Dominion Theatre была занята приглашенными французами и квебекцами (Robert Charlebois, Carole Laure, Jacques Villeneuve, Josiane Balasko, Patrick Fiori, Helene Segara...). Но если бы они и были приведены в качестве клаки [люди, нанятые для аплодирования], то они не могли нарушить баланс. Тот факт, что английская версия Notre-Dame короче минут на десять, это замечательно. Больше занято хореографией. Сжато, более современно, больше рэпа, с номерами «брейк данс», она более эффектна, более энергична.

Гару, который вложил больше сильного чувства, чем казалось раньше, стал большим откровением спектакля. «Он – исключение, он может все спеть», повторял его друг Maxime Leforestier в антракте. «Подумайте: он с успехом стал звездой во Франции, спев третьим в одной песне...» Как обычно, Daniel Lavoie и Bruno Pelletier были безукоризненны, как и юная Natasha Saint-Pier, которая воплотила трогательную Fleur-de-Lys. Первые спектакли в Лондоне более «обаятельны», чем в Париже. Во вторник вечером шикарные машины следовали друг за другом перед театром и в зале было не сосчитать молодых женщин со смелыми декольте. Но Richard Cocciante нанес лучший удар: он появился у входа в Dominion Theatre в компании с итальянской актрисой Софи Лорен. Ничего себе!

Я и мои песни - июль 2000

Интервью Radio Canada Mario Proulx

Даниэль, музыка в твоей жизни, она уходит очень-очень далеко, фактически в твое раннее детство...

Даниэль Лавуа: Да, она уходит корнями в мое самое раннее детство. Мне было три года, когда я уже слушал оперу с моей матерью, которая была страстной поклонницей классической оперы. У нас было много целых опер, она занималась со мной, мы слушали вместе и следили за текстом по либретто. Так что я помню, что уже в три, от силы в четыре года я пел оперы с моей матерью. Она настаивала на занятиях пением, ну и потом я сам находил это потрясающим. Моя мама была певицей, она пела в хорах. Она даже спела в хоре Оперы Виннипега, это была мечта всей ее жизни. Когда они уехали из деревни, чтобы жить в городе, моя мать сразу занялась тем, что всегда мечтала сделать – пошла на курсы пения. Она брала уроки пения до тех пор, когда она смогла принимать участие в большом хоре Оперы Виннипега. Она спела в двух операх и я уверен, что это были кульминационные моменты ее музыкальной жизни, потому что это была огромная мечта, которая сбылась.

Так что она должна гордиться своим сыном?

Даниэль Лавуа: Ну, я не знаю… Ее надо спрашивать. Думаю, да. Думаю, да, родители всегда гордятся, когда их дети добиваются успеха, да и вообще, я был неплохим сыном, несмотря ни на что.

А ты, у тебя было классическое музыкальное образование, как это произошло?

Даниэль Лавуа: Я начал брать уроки фортепиано у монахинь моей деревни, когда мне было пять лет. Моя мать всегда мечтала о том, чтобы брать уроки игры на фортепиано, но у нее никогда не было такой возможности, потому что она жила далеко от деревни, так что я начал этим заниматься, по-настоящему не зная, понравится мне это или нет. Помню, что я ненавидел это на протяжении многих лет по одной простой причине – мне нужно было каждый день ходить на эти уроки к сестрам, потому что дома у нас не было пианино. Поэтому каждый день, когда приятели шли играть, я должен был брать все, что нужно для занятий музыкой, потом идти полкилометра до монастыря к сестрам и потом учиться играть на пианино. И еще два дня в неделю были дополнительные уроки и не могу сказать, что это мне очень нравилось. Но у меня был очень хороший слух, учился я очень быстро, так что я занимался уж не знаю, семь, восемь лет на фортепиано и под конец восьмого года я посчитал, что более или менее умею читать, поскольку я все ловил на слух. Все кусочки. Преподавательница читала их один раз для меня, играла один раз на пианино, я ее слушал и мой слух запоминал партию и так их учил. Я мог читать, но недостаточно хорошо. Сыгрыв один раз, я расшифровывал кусочек один или два раза и потом уже знал его наизусть. Это привело к тому, что я так и не научился читать и сейчас, сейчас получается... вот... уже тридцать пять лет, сорок лет, как я занимаюсь музыкой и могу расшифровать партию, любую, но я учу ее наизусть. И с другой стороны я очень сожалею об этом, потому что одна из тех вещей, что мне бы хотелось уметь в жизни, это читать музыку, взять сочинения Шопена или Баха и сразу прочитать. Мне кажется, я просто нетерпелив, потому что начиная с нуля, чтобы выучиться читать, я занимаюсь день, два, три, а потом начинаю писать музыку и забываю, что я тренируюсь совсем в другом, а потом полностью погружаюсь в другое занятие. Так что у меня действительно нет необходимой концентрации внимания, чтобы выучиться читать музыку.

Музыкальные влияния на тебя сильно изменились с годами. Ты помнишь, что было в самом начале? Ну, была классическая музыка, когда ты был совсем маленьким, потом, возможно, все менялось с течением времени. Подростком, наверное, слушал рок-группы, возможно, Beatles?

Даниэль Лавуа: Да, Beatles… Les Beatles, Paul Simon, Gordon Lightfoot, Joni Mitchell, Hank Snow, Hank Williams..

Кантри.

Даниэль Лавуа: Все то, что я встречал и что меня интересовало. Помню, моя мать купила коллекцию дисков музыки мира (в то время продавалось много коллекций, самые разные наборы за пятнадцать пиастров) и тогда я открыл для себя каллипсо, музыку Антильских островов, африканскую музыку. Мне всегда были чрезвычайно интересны все формы музыки, без исключения. Когда мне что-то нравилось, оно мне нравилось, и это так и осталось. Осталось навсегда.

Сегодня ты слушаешь что-то особенное или почти все, что достигает твоих ушей тем или иным образом?

Даниэль Лавуа: Я очень разборчив, что говорится, люблю хорошую музыку, то, что хорошо сделано, что звучит по-настоящему и когда я чувствую, что музыканты вполне владеют своей профессией. Не люблю поддельную музыку, сделанную только ради того, чтобы продать диск, музыку, которой не хватает искренности, “пластмассовую” музыку, музыку ради прибыли, так что у меня есть тенденция последние годы, во многом благодаря моде, которая, похоже, возвращается, много слушать музыку мира. Очень люблю танго, индийскую [или индейскую? indienne может означать и то и то], просто обожаю, арабскую музыку, кельтскую, в последнее время кубинскую, которая стала очень популярной, но я нахожу ее потрясающей, бразильскую, южноамериканскую, мексиканскую, музыку... Вся эта музыка всегда завораживает меня и мало-помалу мы находим качественные диски, приходящие отовсюду и это делает меня очень счастливым.

Также это обогащает душу, заставляет путешествовать.

Даниэль Лавуа: Это побуждает нас путешествовать, носит нас по разным местам, и это то, что музыка и должна делать, побуждать нас переживать невероятные эмоции и впечатления.

Даниэль, в каком возрасте ты решил писать музыку, решил, что это будет твоей профессией?

Даниэль Лавуа: Никогда по-настоящему не решал. Если хочешь знать правду, когда я был молодым, то никогда не думал, что сочинение музыки станет моей профессией. Я знал, что в музыке существует много трудностей и занимался ею, когда не мог найти другую работу, я говорил себе «ладно, буду писать музыку», всегда так получалось …

Зачем работать, когда можно развлекаться?

Даниэль Лавуа: Зачем работать, когда можно развлекаться. Я уверен, что из-за своей природной лени в конце концов я стал музыкантом, всегда возвращался к музыке, потому что это то, что у меня получалось делать лучше, то, что было проще всего.

В начале 70-х ты был пианистом в кафе и пиано-барах, это само по себе было полезно. Именно тогда ты переехал в Квебек. Ты ездил в турне по кафе, играл там…

Даниэль Лавуа: Я приехал в Квебек с группой музыкантов с намерением воспользоваться очень хорошей репутацией квебекских девушек, пить, веселиться на вечеринках так долго, как это будет возможно. Нам всем было по двадцать лет, двадцать один и наша цель была как можно лучше поразвлечься.

Надеюсь, в то время вы все же не были разочарованы?

Даниэль Лавуа: Ну, немного. Репутация квебекских девушек оказалась на высоте, но вот турне – нет. Это было очень и очень тяжело. Впервые в жизни я столкнулся с бедностью, это было трудное время. Я всегда жил, окруженный защитой, в колледже, пансионате у иезуитов, удобно и очень надежно. А там я оказался в отелях четвертого класса за десять пиастров в неделю. Когда мы заплатили за инструменты, все остальные деньги уходили на еду, одежду, так что я прожил полтора года в довольно суровых условиях. С другой стороны это то, что заставило меня полностью пересмотреть свое отношение к музыке, потому что я посчитал, что настоящая жизнь забавно отличается от той, что я вел в Виннипеге и Сен-Бонифасе, когда я достаточно легко находил работу в кафе и т.д. Тогда я стал матросом на какое-то время. Я уехал «автостопом» в Европу. Там я пробыл около года и потом вернулся в Квебек, потому что все же скучал по нему. Мне не хотелось возвращаться в Манитобу. Потом я искал работу повсюду и не находил то, что доставило бы мне удовольствие, так что я снова вернулся к музыке. Однажды я заглянул в одно агентство и сказал им «я хотел бы работать музыкантом, что я могу делать?». Они спросили меня «ты умеешь петь?». Я сказал «ну, более или менее». «Ты умеешь играть на пианино?» Я сказал «более или менее». Потом они сказали мне «тогда будешь играть в пиано-баре». Я сказал «что значит играть в пиано-баре?». Они мне сказали «ну, ты будешь петь песни в барах». Я сказал OK. Тогда я вернулся домой, собрал все песни, которые я знал Jean-Pierre Ferland, Gilles Vigneault, Felix Leclerc, Gilbert Becaud, Charles Aznavour, несколько моих, и переписал это все на маленькие картонки. Две недели спустя я оказался в Бе-Сен-Поль и играл на пианино. Этим я занимался почти год. Год, когда я работал через месяц, потому что мне хорошо платили, я зарабатывал много денег, так что я работал один месяц, потом прекращал, и потом снова возвращался...

Чтобы протрезветь, возможно?

Даниэль Лавуа: О, нет, больше я не пил много! Мой год рок-н-ролла убедил меня, что это не самое большое удовольствие в жизни. Кульминационная точка моей карьеры – пиано-бар в кафе Сен-Жак, в то время это было очень известное кафе на улице Св. Катерины. И там Иван Дюфрен, бывший тогда директором London, дисков London, услышал меня и нашел, что у меня большие возможности. Он попросил меня сыграть несколько моих песен и решил, что это неплохо. Затем он сказал мне «тебе нужно выпустить диск». И он представил меня Жилю Валикетту. Он сказал мне «поработай с продюсером, потому что ты никогда не занимался этим, записью дисков, значит, тебе нужно работать с кем-то, кто уже выпустил диск». И Жиль Валикетт, это был «мсье Жиль – я классный – Валикетт» в то время, так как он был очень популярен, очень известен и еще у него была страсть к технике. Так что мы сделали первый диск, конечно, вместе.

И он прошел незамеченным.

Даниэль Лавуа: Относительно незамеченным. Относительно незамеченным. Там была одна песня, которая выделялась на этом диске.

Это J’ai quitte mon ile.

Даниэль Лавуа: J’ai quitte mon ile, но она попала на диск чуть позже. Она попала на диск чуть позже по одной простой причине, что когда мы закончили диск, мы насчитали там двадцать девять минут музыки. И Жиль сказал «мы не можем выпустить диск с двадцатью девятью минутами музыки, нам нужно немного больше». Я сказал «но послушай, у меня есть одна песня, которую я люблю и я думаю, что, может быть, она не очень хорошо подходит к этому диску, но ее стоило бы туда поместить». Это была J’ai quitte mon ile. Тогда он сказал «давай послушаем, пойдем в студию, сыграешь». Там я взял гитару (в то время я играл больше на пианино) и сыграл J’ai quitte mon ile на гитаре. После этого мы подобрали несколько инструментов, это и была версия, вышедшая на диске, впрочем она там и есть. Но это было для выпуска диска и не подходило для радио. Так что единственная песня, имевшая большой коммерческий потенциал, не получила хорошую коммерческую карьеру.

Но она единственная, которая осталась.

Даниэль Лавуа: Удивительно, что она единственная, оставшаяся из альбома, да. Неудивительно, так как это была лучшая песня альбома.

Прекрасная песня.

Даниэль Лавуа: Да. Но это также сыграло против будущего альбома, я записал его совсем один, за пианино и еще Ив Лагасе на ударных, потому что у меня больше не было денег. Первый непродававшийся диск исключал вопросы о выпуске второго. Компании-издатели не вкладывают легко деньги во второй диск, когда первый не имел успеха. Так что второй я выпускал сам.

Второй – это Berceuse pour un lion?

Даниэль Лавуа: Berceuse pour un lion, да.

Пластинка.

Даниэль Лавуа: Да, так и есть.

На этом диске находятся Berceuse pour un lion, прекрасная песня, Dans l’temps des animaux, тоже известная, Commercial pour un jet, Bien chez nous и La verite sur la verite. Ты помнишь историю этих песен? Что в них было?

Даниэль Лавуа: О, да, это был период полного отказа от иллюзий из-за всего этого, все же я жил, как бы сказать... Мои мечты были немного разрушены …

Неприятностями…

Даниэль Лавуа: Разочарование из-за неудачи с первым диском. Мне не было горько, но я начал считать, что это другой мир, не тот, что был в колледже иезуитов. Это было начало моего философского периода. И La verite sur la verite действительно яркий пример этого. Я пытался найти истину, но посчитал, что ее больше нет и тогда написал La verite sur la verite. Я посчитал это еще и забавным, пытался привнести юмор, которого там не было и в конце концов это вышло совсем не забавно. Думаю, что это у меня продолжалось на протяжении нескольких лет. Из этого получились песни, которые были …

Возможно, немного циничными? Разочарованными?

Даниэль Лавуа: Не циничными, а саркастичными, немного ироничными, нет, не разочарованными, я пытался отыскать в печали мира что-то еще и забавное. Это не всегда было понятно, не всегда было очевидно, но я знаю, что в этом диске по сравнению с другими было много таких чувств. Dans L’temps des animaux немного такая, самая первая песня про экологию, которую я написал, где говорилось о рухнувшем мире, по уши загажен и я пытался сделать ее немного забавной. Больше кажется, что Dans l’temps des animaux была еще и забавной, но еще она была и очень серьезной. И La verite тоже.

Так вот, это была пластинка. Примерно в это же время ты переехал в деревню, в Бос, около Сен-Ком, где ты написал один из своих лучших альбомов, Nirvana bleu, который вышел через два года, в 79. Сегодня ты все еще живешь в деревне, это важно для тебя, для твоего личного окружения, твоей работы тоже, наверное?

Даниэль Лавуа: Да, я очень плохо переношу город. Я очень люблю туда ездить. Люблю проводить там вторую половину дня, вечера, но просыпаться мне надо в деревне. Это, я не знаю... Это что-то обязательное.

Что становится легче при жизни в деревне, я хочу сказать, то, что тебя окружает, где у тебя больше вдохновения, где ты сосредотачиваешься?

Даниэль Лавуа: Более сосредоточен, я намного более сосредоточен в деревне. Я лучше контролирую, куда уходит мой день, у меня лучше получается сконцентрироваться и писать. Мне кажется, что лучшие вещи я делаю в деревне, а не в городе. В городе на меня оказывает сильное влияние все, что происходит, и потом все вдохновение, которое скорее выглядит как каракули, как граффити на стенах, оно становится слишком подверженным влиянию и у меня не получается отделить хорошее от плохого, то, на чем надо концентрироваться в любом случае. В то время как в деревне тишина точно позволяет разграничить хорошее и плохое.

В Nirvana bleu есть некоторое органичное единство, это диск, который удержался. Ты помнишь состояние духа, в котором ты его писал?

Даниэль Лавуа: Да, он был написан в моем доме, в деревне. У меня не было другого желания, кроме как сделать этот диск. Это был период моей жизни с большими потрясениями, очень эмоциональный. У меня был брак, который распадался. Я был мальчишкой, которому в то время было 25 лет, но который тогда года 4 или 5 жил очень бедно. У меня совсем не было денег или почти совсем. Я зарабатывал немного на телевидении, иногда где-нибудь нанимался на неделю-две в пиано-бары, чтобы попытаться выжить. В то же время у меня было благодаря успеху La verite, и еще Temps des animaux и все, все же были деньги, чтобы выпустить новый альбом, и я решил, что это будет хороший альбом. В любом случае из всех моих дисков есть два или три, которые я действительно еще люблю. Люблю, это значит, что я мог бы их слушать. Я их не слушаю, но я мог бы их слушать, если понадобится и Nirvana bleu один из них.

Да, там многие песни красивы, например, Angeline, Sans importance, Mes vacances d’ete которые мы и сейчас довольно регулярно слышим на радио, Allume la TV и еще знаменитая Danse du Smatte, но самая красивая и ты всегда включаешь ее в свой спектакль, когда делаешь турне, это Boule qui roule, которая рассказывает в нескольких словах, но я сказал бы, очень точно, о волшебстве и алхимии любви с первого взгляда. Как ты пришел к этому тексту, ты помнишь?

Даниэль Лавуа: О, да.

Правда?

Даниэль Лавуа: Да, да. Моя экс-блондинка, потому что в то время мы уже почти разошлись, уехала к своему приятелю в Монреаль и забрала нашего сына. И я остался совсем один в деревне, помню, как-то вечером я решил пойти посидеть в Сен-Жорж де Бос. У меня было четыре доллара в кармане, я думал, что не смогу пробыть там долго, и я оказался возле одного бара в Сен-Жорж де Бос. Потом я вошел туда, это был маленький тихий бар, где никого не было. Там была официантка, барменша, когда я сидел там, она подошла поговорить со мной, ну и потом мы только этим и занимались. У нее не было никого, с кем можно было бы поговорить, и у меня не было никого, кроме нее. Так что мы говорили друг с другом весь вечер напролет и я вообразил, что влюбился с первого взгляда. Ну а поскольку любви с первого взгляда все же не бывает, я больше никогда не видел эту девушку, все полностью прошло в моем воображении. Но я не знаю, в тот вечер что-то щелкнуло у меня в голове, я вернулся к себе и написал эту песню за ночь. И я понял с этой песней и этой встречей, не знаю, почему, что моя жизнь имеет смысл. Потом, после этого вечера у меня никогда не было проблемы существования. Проблемы жизни и смерти. Я понял жизнь, смерть, существование, вселенную, планеты за одну ночь потрясающего озарения. И я могу сказать, что я больше никогда не знал беспокойства. Тревоги жизни целиком пропали из моей головы и моей души в этот вечер и с этой песней. Не спрашивайте меня как она была написана, как что получается и почему, но я знаю, что начиная с того вечера я живу в полной гармонии с миром. Я не боюсь ни умереть, ни жить, и если небо упадет мне на голову, меня это совершенно не обеспокоит, и это удивительно воплотилось в Boule qui roule. Не знаю, почему.

Даниэль, этот диск, Nirvana bleu, вышедший в 79, позволил тебе достичь первого успеха во Франции.

Даниэль Лавуа: Ты знаешь, я завоевал большое уважение с Nirvana bleu. Думаю, что в то время во Франции не выходило дисков такого жанра. Вокруг было много людей, слушавших этот диск, которые приходили, чтобы познакомиться со мной. С этим диском я повстречал много французов. Но настоящий успех во Франции пришел значительно позже.

Намного позже.

Даниэль Лавуа: Намного позже.

Но все же ты провел три недели в Париже, в Petit Montparnasse, я читал.

Даниэль Лавуа: Да, да, но тогда в зале было всего восемь человек. Скорее на сцене было больше народу, чем в зале. В 7 часов в театре шла пьеса, а в 9 было мое шоу. Актеры заканчивали что-то около 8 часов, или даже без четверти 9, и мы должны были все установить быстро, быстро, быстро и потом входила публика. В конце нам удалось заполнить Petit Montparnasse. В последнюю неделю мы играли перед залом, заполненным на 50-75% и, возможно, на 100%, это так, но в зал всего помещалось 75 человек максимум, так что нам не приходилось особенно надрываться.

И все же это хорошие воспоминания.

Даниэль Лавуа: Это очень хорошие воспоминания, да. Я помню, что это был очень плодотворный период.

84 год был посвящен очень важному альбому, Tension Attention, в котором была песня, ставшая знаменитой, Ils s’aiment. Этот альбом – плод сотрудничества с другим автором-композитором, Даниэлем Дешемом, и английским издателем.

Даниэль Лавуа: Джон Иден, который только что выпустил два популярных во всем мире хита. Так что это был английский режиссер, очень известный и очень компетентный, мы смогли его убедить заняться реализацией моего альбома в Квебеке.

Бог ты мой.

Даниэль Лавуа: Мы заперлись в студии PSM в Квебеке, живя в отеле, вдали от детей, от семьи, по-настоящему в лаборатории на протяжении двух или трех месяцев и сделали альбом Tension Attention. Это была очень напряженная работа, и я помню, что мне очень, очень нравилось работать в то время с Даниэлем Дешемом. У нас с ним было удивительное взаимопонимание, мы очень хорошо сошлись, это была подлинная алхимия, ставшая сказочной с таким режиссером. И это привело к тому, что неизбежно, когда есть группа людей, работающих хорошо, которые компетентны, вкладывают душу в работу и действуют вместе во имя четкой. Спустя много лет я получил еще один такой пример с Notre Dame de Paris, где я встретил целую группу очень компетентных людей, хорошо владеющих своей профессией и которые каким-то чудом работают все вместе в одном направлении. Почти безостановочно. Это очень и очень редко, но, впрочем, встречается. Всегда говорят, что хоккейной команде не нужны превосходные игроки, когда все работают вместе, так что представь себе еще и то, что у тебя вся команда отличных игроков, профессионалов, работающих вместе, это невозможно остановить. Это то, что случилось с Tension Attention, и то, что произошло с Notre Dame de Paris 15 лет спустя. Я отлично видел это и чувствовал, я видел и чувствовал эту сплоченную группу людей, где не было ссор, это правда так было, все работали вместе.

Тогда Даниэль Дешем впервые стал вашим соавтором.

Даниэль Лавуа: Да, я никогда не работал так.

И как у вас получалось? Почему тебе нравилось то, что делал Даниэль Дешем или …

Даниэль Лавуа: Причина, по которой я решил работать с Даниэлем Дешемом как с соавтором, это то, что половина или большая часть песен были написаны на английском, нужно было, чтобы я перевел их на французский и я часто становился в тупик при переводе.

Непонятно …

Даниэль Лавуа: Тогда я сказал Даниэлю «нужно, чтобы ты помог мне, я растерялся, я совсем не знаю, что делать», и он давал мне советы. Я нашел его советы очень хорошими и практически отдал эту работу ему. Его помощь часто была нужны, как, например, с Ils s’aiment. Поскольку Ils s’aiment была сначала написана на английском, она называлась Ridiculous Love. Это была очень чувствительная песня и мне никак не удавалось ее перевести. Помню, что я пришел к Даниэлю и сказал ему «Даниэль, посмотри эту песню, у меня уже три куплета, но я не знаю, что с ними делать». И Даниэль спросил «как называется эта песня, как можно перевести Ridiculous Love?», она гораздо больше нравилась мне на английском. Он сказал «да уж, я посмотрел эту песню и это означает “они любят друг друга”, возьми и назови ее Ils s’aiment». Я сказал «да, но Ils s’aiment, это смешно в качестве названия песни, это совершенно невозможно». Он ответил «нет, когда я слушал ее, мне это не показалось смешным». Я согласился с ним и перевел ее, поработал над ней, потом еще переделал и наконец пришел к согласию с собой, так и получилась эта песня.

Это песня, ставшая в некотором роде романтическим гимном для того опасного времени.

Даниэль Лавуа: Я был очень сердит в этой песне, даже если так и не кажется, потому что я был очень зол на более старшие поколения, что они мешают молодым жить. Но думаю, так должно быть всегда. Возможно, это было слишком обостренно, слишком резко и во что я более или менее верю, это в то, что те, кто что-то имеет, будут иметь еще больше, а те, кто не имеет ничего, будут иметь еще меньше, и молодые как раз среди тех, у кого ничего нет и они вынуждены сражаться, я уверен, как никогда за место в этом мире. И в этой песне просто говорится, дайте им жить, дайте им любить. И для меня это песня, очень, очень ярко выражающая мою жизненную позицию, даже если на первый взгляд это не так.

Это больше, чем просто песня о любви.

Даниэль Лавуа: Да, это намного больше, чем просто песня о любви, намного, намного больше. С самого начала это не было песней о любви, это был яростный крик, обращенный к старшим поколениям, которые не дают жить молодым. Но сюда можно вложить самый разный смысл. Она может исполняться немолодыми парами, которые встретились, которые были влюблены, они танцуют и для них это будет песня любви, в то время как это был крик протеста против них. Достаточно невероятно.

И, наконец, достаточно любопытно то, что я прочитал об этом, что ты долго не решался петь эту песню, даже что она не должна была попасть на диск.

Даниэль Лавуа: Я действительно не хотел, чтобы она была на диске, даже если все говорили мне «надо, чтобы она там была». Я считал ее слишком, правда слишком... для меня это была песня…

Слишком тяжелая…

Даниэль Лавуа: Слишком тяжелая и слишком... Я слишком выдал себя в этой песне, у меня было сильное ощущение, что открыто слишком много, мне было тяжело ее петь.

Ты слишком стыдлив.

Даниэль Лавуа: Да, это было очень бесстыдно, все могли видеть это. В конце концов, ничего такого там и не было, но в то время… Я шел издалека, я всегда был очень осторожен и мне было чрезвычайно трудно петь эту песню с правильным настроением и необходимыми чувствами. Меня убедили и при случае я ее спел. И несмотря на это я не верил, что это была песня, которая получит признание, потому что там не было чистого припева, не было нормальной формулы для песни, которая может иметь успех. Но удивительно, 10, 15 лет спустя появилась красивая пара, Belle, еще одна песня, которую ты слушаешь и говоришь «о нет, по радио такое никогда не будут играть, парни, да вы дураки, вы что, правда думаете, что из этой песни можно сделать хит?».

Belle из Notre Dame de Paris.

Даниэль Лавуа: Belle из Notre Dame de Paris немного похожа на Ils s’aiment. Впрочем, Ils s’aiment в то время стала песней десятилетия, песней любви, нам достались все почести. Сколько людей говорили мне «я помню день и час, когда я услышал эту песню впервые». То есть произошло что-то очень важное, когда люди, некоторые люди услышали эту песню. Разумеется, я очень горжусь этим, тем, что у меня получилось написать что-то такое необыкновенное. Отчасти именно ради этого я занимаюсь своей профессией, ради этих волшебных моментов, которых зачастую очень и очень мало за все время. У меня их было один или два, но я всегда мечтаю о том, чтобы получился третий.

Ладно, Даниэль, с Ils s’aiment, Tension Attention ты стал почти героем во Франции, ты действительно стал известен.

Даниэль Лавуа: О, да! Когда это только набирало силу, я больше не понимал, что происходит, потому что я настолько привык за пятнадцать лет к суровой жизни, когда надо бороться за все и всегда напрягаться, трудиться, бороться за каждую мелочь. Нужно было биться за каждый шажок, который делаешь, а тут вдруг неожиданно ничего не надо было делать. Нужно было отказываться, отказываться, отказываться. Все было наоборот и я совершенно ничего не понимал, был надолго абсолютно сбит с толку.

В конце концов, лучше быть сбитым с толку успехом, чем трудно жить.

Даниэль Лавуа: О да, конечно, я очень счастлив, что познал такой огромный успех. Я многому научился, это была огромная отдача в вопросах, вызванных всем этим, отдача в интересных и очень созидательных вопросах. И наконец, это было удивительное приключение.

Новый альбом в 86, Vue sur la mer, содержащий такие песни, как Je voudrais voir New-York, ставшая очень известной, Que cherche-t-elle, удивительная песня, Coeur de pomme… Диск, собравший награды на обоих берегах Атлантики, les Felix, les Victoires. Все же ты не был удовлетворен, мне кажется, в то время этим диском, выпущенным в Лондоне.

Даниэль Лавуа: Нет, не был. Я был скорее разочарован, потому что очень много времени потратил на то, чтобы найти издателя. И мне выпала потрясающе счастливая карта, этот человек работал, выпускал очень известные диски с Дэвидом Боуи, Дюран-Дюран, это был очень известный англичанин, который, впрочем и очень дорого стоил. Я ждал очень компетентного человека. Но, к несчастью, я нашел как раз человека не слишком компетентного. Так что диск получился не таким, какой бы я хотел. Я хочу сказать, что к счастью, на диске были хорошие песни, которые вывели его на правильную дорогу. Но я слушаю этот диск и тону во всяких мелочах, незавершенностях, говорю себе, что он недоработан, что надо было бы сделать. Знаешь, когда я говорю, что надо было бы сделать, то мне надо слушать свою интуицию, потому что она подсказала мне, что надо работать с Даниэлем Дешемом и Джоном Иденом. В то время мой управляющий и люди вокруг меня говорили мне «нет, нет, тебе сейчас нужно расти», и т.д. И к несчастью, делать было нечего. Я должен был оставаться верным утверждению «если вещь не сломана, не чини ее», а я имел несчастье «чинить, когда еще не сломано».

На этом альбоме, Vue sur la mer, есть песня, которую ты выбрал, чтобы рассказать нам о ней, это La villa de Ferdinando Marcos, песня скорее направленная против бывшего диктатора Филиппин.

Даниэль Лавуа: Я помню, что начал эту песню на мосту Jacques Cartier утром, проезжая по Монреалю, в воскресенье утром. Была хорошая погода, я слушал новости радио Канады и там объявили, что у Фердинанда Маркоса была вилла на Гавайях, потому что он был изгнан из своей страны филиппинцами. И как подарок ему подарили красивую виллу на Гавайях, и я посчитал это скандальным. Мне это показалось возмутительным, помню, что я имел несчастье остаться за рулем своей машины и начал, я сказал «нужно сказать что-нибудь, нужно написать об этом песню». Так появилась La villa de Ferdinand Marcos.

Сегодня ты предпочитаешь, возможно, временно, писать песни о любви. Песни на политические, общественные темы, их не будет? Или никогда не нужно говорить “никогда”?

Даниэль Лавуа: Никогда не говори “никогда”, но я действительно думаю, что музыка предназначена для эмоций, больших чувств, и я оставляю, хотелось бы верить, политику политикам и людям, которые занимаются тем, что изменяют мир. А я думаю, что музыка должна лечить раны, а не наносить их. И даже еще больше, я хочу писать песни, которые были бы бальзамом от зла в жизни, а не чем-то, что его подчеркивает.

Тогда в 90-х, четыре года спустя, вышел другой прекрасный альбом, Long Courrier, с песнями, ставшими, я бы сказал, классикой, Qui sait?, Jours de Plaine и Chanson de la Terre. Как бы то ни было, там есть озабоченность экологией.

Даниэль Лавуа: Это было мое последнее «заявление» о конце мира!

Да, но в то же время это песни и о любви, только на этот раз к Земле.

Даниэль Лавуа: Да, это правда, думаю, что я до определенной степени смирился с этим. Я принял то, что мир был таким, каким он должен быть и что почти неважно то, что мы пытаемся делать, это ничего не меняет.

Ты выбрал песню Belle, о которой хотел бы рассказать нас, название, которое встречается дважды на этом альбоме. Такое часто встречается в джазе, две версии одного и того же произведения, но в этом случае... В любом случае, для песни это редкость.

Даниэль Лавуа: Для меня это песня, которая говорит в некотором роде о смирении. Там есть гнев, но это гнев, смягченный смирением и еще гимн любви женщине, которая долгое время жила среди ужасов и несчастья. Вот о чем эта песня. Она посвящена моей бабушке, которая ждала своего сына, так и не вернувшегося с войны, ждала его до 70 лет с надеждой, что однажды он вернется. Она была уверена, что он вернется, что его корабль не затонул, что ему удалось спастись. Для меня это судьба женщин, которые среди всего этого ужаса и человеческой глупости ждут мужчин, которые всегда уходят воевать, всегда находят убедительную причину стрелять друг в друга, да и наконец, что изменилось? Ничего. Вот это и была Belle, и я очень любил эту песню. Я написал очень мягкую версию и мои издатели сказали мне «нет, нет, нет, это не пойдет, переделай эту песню, сделай ее больше в стиле поп-музыки, чтобы ее можно было слушать по радио». Я ответил «ладно, но я запишу на диск обе». Я сделал другую версию, больше подходящую для поп-музыки, которую можно было бы отдать на радио. Конечно же, на радио она совершенно не пошла, потому что это не та песня, которую можно слушать по радио, абсолютно нет... Вот так и вышло, что на диск я поместил две версии.

Даниэль, после всех этих лет ты знаешь секрет, что такое красивая песня?

Даниэль Лавуа: Да нет, это одно из чудес нашей профессии, то что этого никогда не узнаешь. Это невозможно знать. Напрасно можно всю жизнь заниматься этим, ты никогда не будешь знать. И это потрясающе, потому что ты всегда ищешь этот неожиданный и волшебный момент, когда все в один миг опрокинется, когда смешное станет возвышенным. Я всегда считал, что наша профессия – это как идти по натянутому канату, и каждый раз, когда ты пишешь песню, это шаг, с которым ты можешь упасть. И это именно то, что бесконечно прекрасно, потому что это волшебство, настоящее волшебство. Все это то, что дает тебе возможность совершить кругосветное путешествие, заставляет плакать людей, заставляет их жить, танцевать, смеяться, уносит их в другой мир. Если это смешное или незначительное, то забывается также легко, как пачка сигарет, неважно, это... Впрочем, Марио, ты знаешь это, ты пишешь песни достаточно долго, чтобы понять все это, мы всегда ищем сами не знаем что, чтобы написать такую песню, которая потрясала бы, даже если ты не понимаешь почему, чтобы хотелось ее слушать снова, снова и снова. Вот.

Люди не представляют, насколько это трудно, писать песни. Написать хорошие песни, или выпустить клише, или сделать что-то оригинальное, найти свое, настоящее, это невероятно трудно.

Даниэль Лавуа: Я очень счастлив, что это так трудно – написать хорошую песню, потому что именно поэтому остаются только те, кто действительно хочет это сделать и только у них это получится. Ну еще у нескольких счастливчиков, потому что все же часто бывает, что кому-то выпадает миг счастья и удачи, окно, открывающееся туда, где можно понять истину всего существования за пятнадцать секунд и написать божественную песню, но обычно бывает наоборот, мне кажется. Даже для тех, кто пишет песни, работает годы и годы, бывает лишь несколько моментов, когда открывается это окно. Возможно, это и правильно, потому что мы занимаемся этим каждый день, пытаемся это поймать, разводим руки и говорим ему «а ну-ка иди сюда». Потом окно закрывается также быстро. И это самое чудесное в нашей профессии.

Daniel Lavoie в Лондоне - 29 июля 2000

Marina Delmonaco, Alma-webmaster, Лондон

С мая 2000 Daniel Lavoie играет Фролло в английской версии Notre Dame de Paris, в Лондоне, в Dominion Theater. В разгар этого приключения он рассказывает нам о себе.

Даниэль Лавуа и Notre-Dame de Paris

Вы играли в Notre Dame de Paris на французском и потом вы решили приехать в Лондон, вы предпочитаете NDP на французском или на английском?

Думаю, что я предпочитаю Notre Dame на французском, он написан на французском и я нахожу, что тексты Люка Пламондона ближе к Notre Dame, чем английский перевод. Это нормально, перевод не может быть равен оригиналу.

Что вы думаете об английской публике?

Английская публика скорее теплая. Она не знает Notre Dame и она появляется в полном неведении каждый спектакль, так что нельзя ждать такой же реакции, как во Франции, где люди знали все песни. Конечно же, во Франции отзыв был более пылкий, но английская публика относится очень и очень тепло.

Что вы думали в день премьеры, когда критики опустили спектакль?

Манера, с которой критики опустили спектакль, была настолько нереалистичной и свойственной франкофобам, что я почувствовал большое разочарование в лице английской прессы. Я нашел, что они полные идиоты [умгм… слово con вообще-то может означать целый набор ругательств, вплоть до мата ;-))]. Но я видел реакцию публики и тогда я нашел, что английская публика – это совсем не идиоты [то бишь con :-))], как критики и в то же время мы ей доказали. Теперь идет все идет лучше и лучше.

Какой момент в спектакле вы больше всего любите?

Мне нравятся многие моменты. Я думаю, что один из моментов, который я люблю и всегда любил больше всего, это песня «Florence». Это песня мира, которая говорит об истории и открывает Notre Dame в другом измерении, а не только историю между мальчиками и девочками. После «Florence» я люблю сцену клетки. Это очень красивая сцена, но очень трудная для пения.

О чем вы думаете за две секунды до того, как спеть «I looove»?

Это очень технично, я должен думать о своем дыхании и каждый день манера пения отличается.

Вы читали роман Виктора Гюго?

Я только просмотрел книгу. У меня не хватило терпения прочитать роман целиком, но я знаю, что должен был бы. Люк Пламондон создал спектакль в своей манере и я сделал моего Фролло в конце концов ближе к тому, что написал Люк, чем к тому, что написал Гюго.

Что вы делаете за кулисами, в то время как поют другие певцы?

Я слушаю, я обсуждаю. Я пою, делаю гармонии. Это вошло в привычку после 445 спектаклей...

Какая манера играть Фролло изменила вашу манеру петь?

Я не пою одинаково, когда я пою Фролло и когда я пою мои собственные песни. Фролло, он более строгий, более техничный, потому что он должен быть «жестким». В моих собственных песнях у меня более мягкий голос, он другой, это другая техника. Но возможно, что Фролло повлиял на мою манеру петь, это я скажу вам в будущем году.

С кем вы лучше всего ладите в труппе?

Я хорошо уживаюсь со всеми. Оригинальный состав – мои большие друзья. У меня нет предпочтений. Garou, Luck et Bruno – мои большие друзья.

Даниэль Лавуа и его сольная карьера.

Вы начали писать песни для вашего будущего альбома?

Я начал и у меня уже есть много готовых песен, но я еще не начал их записывать. У меня нет основной идеи, поэтому я не знаю. Я не люблю говорить об альбоме, который готовится, до того, как он выйдет, это рассеивает энергию, это нехорошо. Я суеверен.

Вы сделали много сольных концертов во Франции в 1987. Вы приедете, чтобы повторить, ведь вы всегда в Квебеке...?

Не исключено, что я сделаю турне во Франции. Возможно, не большое, но маленькое турне.

У вас есть метод написания песен, начинаете ли вы со слов или с музыки?

Не всегда одинаково, не существует правил. Иногда слова, иногда музыка, но я предпочитаю начинать со слов, так как они влекут за собой музыку.

Вы работаете за пианино?

Я работаю на синтезаторах и компьютерах.

Вы сделали видео-клипы для некоторых песен, есть ли видео этих клипов или других концертов?

Нет, я никогда не думал об этом. Я правда это не люблю… Но есть спектакль 1987 года, который вышел на лазерном диске.

Какой жанр музыки больше всего на вас повлиял, когда вы были более молодым?

Все жанры музыки. Я всегда слушал все жанры, скорее классику, когда был молодым, а потом «шансон».

Вы слушаете кантаты Баха, какое исполнение вы предпочитаете (оркестр)?

Да, слушаю очень много, каждый день! У меня нет любимого исполнения.

Какую кантату вы больше любите?

142, которую я нахожу очень красивой. Я обожаю «Страсти по Матфею», наверное, это то, что я люблю больше всего. Я люблю все кантаты Баха. Я люблю скорее Баха в его кантатах. Я не в восторге от Баха на клавесине.

Есть ли жанр музыки, который вы ненавидите? Техно, рэп, boys band?

Нет, кое-что мне нравится меньше, но нет чего-то, что я ненавижу. Пожалуй, я никогда не слушаю boys band. Но я не могу сказать, что я ненавижу, можно сказать, что я избегаю, это не одно и то же.

Вы любите классический джаз или «acid jazz»?

Я не в восторге от «fusion jazz». Я люблю классический джаз, люблю этот жанр музыки.

Ваши песни автобиографичны?

Нет, только часть, но не все. Песни – это миры, это композиции. Это выход моего опыта, они другие.

И «Pop Corn», в Bebe Dragon?

Да, она очень автобиографичная. Но она одна. Я не схожу с ума от попкорна, но я люблю его, да.

Вы видели другие мюзиклы в Лондоне?

Да, но я не видел еще ни одного, который бы мне понравился. Я слышал, что «Chicago» был хороший, так что я схожу посмотреть, но за исключением него, я не нашел их хорошими. Меня не беспокоит, что сказали критики, я думаю, что Notre Dame выше их всех, потому что он совсем другой, он очень современный, не как все эти «обычные» мюзиклы, которые начали в конце концов надоедать.

Вы играете на многих инструментах: пианино, саксофон, флейта, гитара… Что вы предпочитаете?

Я работаю сейчас с синтезаторами, так что я играю на всех инструментах, которые есть на синтезаторах:скрипки, струнные оркестры, большие органы.

Вы любите скрипку?

Да, очень.

Был ли момент, когда вам надоедало пианино и вы меняли инструмент?

Нет, мне не надоедает пианино, но я завидую гитаристам. Я играю на гитаре, но хотелось бы иметь терпение, чтобы играть лучше. Я играю плохо. Играть аккордами на гитаре и играть на ней хорошо – это абсолютно разные вещи.

Есть ли песня или композиция, которую хотелось, чтобы написали вы?

Да, таких много. Мне хотелось бы написать всего Баха.

Вы думали о выпуске альбомов в Италии?

Я никогда об этом не думал и никогда не пытался. Не думаю, что мне хватит смелости открывать сейчас другие страны. Я много работал во Франции, в Канаде, а теперь и в Англии. Нужно так много энергии для всего, потом устаешь.

Вы обожаете Нью-Йорк после вашей песни «Je voudrais voir New York»?

Мне очень нравится Нью-Йорк. Но когда я писал эту песню, я еще не видел его. Этой песне уже 15 лет, я видел Нью-Йорк и мне очень понравился этот город.

Вы согласились бы когда-нибудь на чат с вашими фанами по Интернету?

Я печатаю очень медленно, но почему бы и нет, когда-нибудь я попробую.

Вы отвечаете на почту ваших поклонников?

Я отвечаю на всю почту, но иногда с большим опозданием, потому что она накапливается, а я много работаю. Я не отвечаю долго и много, но я отвечаю по крайней мере на письма.

Вас стесняет, когда люди кричат во время спектакля?

Я обожаю, когда вы кричите. Правда, очень люблю. Так здорово, когда публика орет, кричит. Это здорово, не сомневайтесь. Всем это нравится, мне это дает энергию.

Есть ли люди, которые зовут вас «Dany», ваша семья?

Не в семье, там меня называют Даниэль. Танцовщицы зовут меня Dany.

Но это не настоящее ваше имя, раньше вас звали Gerald, почему вы решили это изменить?

Да, но прошло 30 лет, как меня зовут Даниэль. Я сменил имя, потому что в Квебеке Gerald стал Gerry. Мне не хотелось, чтобы меня звали Gerry и поэтому я взял имя Даниэль.

Какой фильм вы предпочитаете?

Мой любимый фильм, думаю, что «Bladerunner».

Daniel Lavoie последний раз в роли Фролло - 30 сентября 2000

Да, «Notre-Dame de Paris» закончился для Daniel Lavoie, который играл персонаж Фролло на протяжении 3 лет на французском и английском. Здесь, в Лондоне, в Dominion Theatre, где он играл в английской версии NDP с мая 2000, он осуществляет свое последнее шоу. Он был последним квебекцем (после того, как его друзья Luck Mervil, Garou, Natasha St Pier и Bruno Pelletier ушли), который остался в этой английской труппе, которую в этот последний вечер составляли Steve Balsamo (Phoebus), Patti Russo (Esmeralda), Ian Pirie (Quasimodo), John Partridge (Gringoire), Carl Evis (Clopin) et Kate Pinell (Fleur de Lys).

В субботнем шоу 30 сентября, все певцы труппы были действительно уверены. Многочисленные фаны Daniel Lavoie пришли специально по этому случаю. В том, что касается его песен, были даже некоторые вариации, ни на что не похожие. Знаменитое «I looove» Frollo не закончил. И потом в зале кричали «Danieeel!» после каждой партии Frollo. Daniel Lavoie, конечно же, не смог избежать шуток напоследок. Ему подстраивали странные вещи певцы-дублеры, которые были за кулисами. Для начала, в послеполуденном спектакле (в тот день было два спектакля – в 14:30 и в 19:30) две певицы, сидевшие на балконе театра (которые были для них зарезервированы) начали размахивать огромным подсолнухом в то время, как Daniel Lavoie и John Partridge пели «Talk to me about Florence». Они были прямо над Daniel Lavoie, но он обладает таким профессионализмом, что даже в этом случае не позволил себя смутить... Потом у Frollo были некоторые трудности со сниманием его сутаны в начале песни «I'm a priest», поскольку он должен был ее бросить на лестницу. В этот день Daniel Lavoie получил много подарков и букетов цветов от фанов, пришедших ради такого случая. После последней ноты Квазимодо в конце песни «Dance my Esmeralda», все стремились к сцене. Певицы-дублеры тогда начали кричать как сумасшедшие «Danieeel!!» и забросали его красными розами с маленькими штанишками на сцене [блин, какие нафиг штанишки?! в общем, там стоит слово culottes]. Daniel Lavoie собрал все и все время улыбался. Gingoire вышел на сцену петь «The age of the Cathedrals» и взял с собой Daniel Lavoie, но он не много пел... Это потому, что он не имел привычки петь один эту песню, но он робко попытался, пока другие певцы труппы не поддержали его. Благодаря публику, он говорил «thank you» и «merci» пока не опустился последний занавес и праздник в Dominion Theater продолжался до 2 часов утра. Он сел назавтра в самолет до Канады, по направлению «домой»...

Возвращение к Земле Даниэля Лавуа - Сентябрь 2000

TV Hebdo

Хотя он проводит много времени в Лондоне, где воплощает Фролло в английской версии «Notre Dame de Paris», Даниэль Лавуа возвращается, как только представляется возможность, к земле, в Estrie. «Земля – моя большая страсть, говорит он. Деревья меня пленяют». Несколько лет назад певец посадил дюжину сосен около своего дома. Сегодня он мечтает об аллее тополей. Одними из наиболее ценных своих деревьев Даниэль Лавуа считает гинкго, которые он получил в подарок. «Это дерево на Дальнем Востоке считают священным деревом, имеющим чарующую историю и обладающим уникальными терапевтическими свойствами».

Альбом «Рождество вместе» - Ноябрь 2000

Было много разговоров о диске «Noel ensemble», сделанном Паскалем Обиспо, следуя инициативе Ensemble contre le Sida [“Вместе против СПИДа”]. «Рождество вместе», это первый отрывок опуса с тем же названием. Его клип был передан незадолго до начала продаж самого CD. Он совершил подвиг, объединив не менее 108 артистов (певцов-франкофонов, актеров, спортсменов) в одной песне. Среди прочих в той песне принимал участие и Даниэль Лавуа, а также спел дуэтом с Гару «The Christmas song».

Интервью Даниэля Лавуа - Ноябрь 2000

Tele star, Site TFI

Вы принимаете участие в Telethon quebecois с начала декабря и в «Noel ensemble», вы очень заняты!

Когда я могу облегчить чьи-то страдания, я присутствую, это не трудно.

Вы выбрали «The christmas song», почему английское название?

У меня привычка петь эту песню с Гару. В прошлом году на Рождество, когда мы были в Palais des Congres, то очень здорово спели ее. Обиспо сделал нам необыкновенную аранжировку, очень джазовую. Обожаю то, что это дает.

Конкретно, в данный момент это приятное обязательство, потому что я спою песню, которую обожаю, с тем, кого очень люблю, Гару, таким образом, если это может дополнительно дать что-то положительное, то я счастлив этим.

Вы могли бы рассказать нам о ваших проектах?

Сейчас я работаю над тем, чтобы сделать известными два диска для детей, которые я написал и которые недавно вышли. Это как раз то, над чем я работаю. Если вы слышали о дисках для детей, написанных Даниэлем Лавуа, то это мои!

Вы пользуетесь Интернетом?

Да, более-менее... Я использую его скорее как энциклопедию, где заказываю билеты на поезд и т.д... Я не провожу целые часы, занимаясь «серфингом» как другие, у кого есть время, но я им пользуюсь. Это практический инструмент.

Сокровище в моем саду - Ноябрь 2000

Для детей больших и маленьких

Монреаль

Песни, сказки и считалки Gilles Vigneault с Daniel Lavoie, Lynda Lemay, Richard Desjardins, Macha Grenon, Sylvain Cossette, Michel Faubert, Luck Mervil, Yves Lambert, Nancy Dumais, Michel Rivard и Hart Rouge.

Из Greenfield Park проездом в Тулузу через Drummondville, исполнители записали там, где находились. Вовсе не побеждая неоспоримую королеву этого жанра здесь, Carmen Campagne, пионер дисков для детей в Квебеке зовется Gilles Vigneault. «Сокровище в моем саду « это четвертый детский альбом: «Не было бы более красивого способа для меня отметить свое 40-летие работы в области дисков», утверждает он.

Но в этот раз Vigneault не поет. Он написал все тексты и сочинил большую часть музыки альбома, но обратился к нескольким знаменитым исполнителям с просьбой спеть эти песни: «Я слушал альбом 5 или 6 раз, а некоторые песни 10 или 15 раз. Ради удовольствия. И чтобы сказать себе «Эй, а я хорошо все сделал тогда. Я был прав в конце концов!».

Исполнители также отчасти горды быть привлеченными в этот проект. Так как у большей части из них у самих есть дети, было нетрудно убедить их принять участие в проекте. Именно режиссер Paul Campagne (Hart Rouge) связался со всеми аристами, находившимися в этом проекте. И именно он ездил на встречи, чтобы записать их голоса, туда, где они находились. Таким образом, Daniel Lavoie и Sylvain Cossette были в Лондоне, в то время как Richard Desjardins пел «La marmite» в Тулузе.

Daniel Lavoie объясняет свое участие в проекте в следующих словах: «Я знаю Paul и всю семью Campagne уже очень давно. Когда Paul Campagne предложил мне спеть у Vigneault, я не мог отказаться!».

Со своей стороны Nancy Dumais вернулась к песне после паузы на рождение дочери. «Возможно, это те песни, которые усыпят ребенка. Как раз вовремя».

Привычный к сотрудничеству с семьей Campagne, Yves Lemieux de la Bottine Souriante, соблазнился тем, что он рассматривает как свою будущую публику. «Это мой третий проект для детей. Это вопрос маркетинга, я работаю на свою будущую публику», объявляет он в громком взрыве смеха. «Мое сложение, моя энергия, мое присутствие заставляют детей любить меня еще больше».

И Sylvain Cossette добавляет: «Но по поводу этого проекта у меня нет впечатления, что он только для детей. И для взрослых тоже».

В то время как взрослые продолжали свои взрослые разговоры, несколько присутствующих детей бегали, играли, смеялись под звуки «Un tresor dans mon jardin».

Daniel Lavoie выпускает диск для детей - Ноябрь 2000

Daniel Lavoie публикует у Pomme music двойной альбом «Le bebe dragon», предназначенный для детей.

Идея диска пришла к Фролло из Notre Dame de Paris двадцать лет назад, когда родился его старший сын. «Было немного интересного для детей в то время. Тогда я решил сделать несколько дисков для детей, которые не оскорбляли бы их понимание», объясняет певец.

Ему нужно было дождаться рождения своего последнего ребенка, прежде чем он впрягся в эту работу в компании со своей супругой, Louise Dubuc, и автором слов, Mario Proulx. Диски были выпущены спустя три года в Квебеке, где они встретили безусловный успех.

В октябре 1997 Daniel Lavoie представил Le Bebe dragon 2, 14 новых удивительных историй для детей. После первого успешного налета с первым альбомом (в 97 в категории альбом для детей l'ADISQ), второй том стал неизбежным.

Следуя Le Bebe Dragon 1, Daniel Lavoie заимствует на этот раз множество способов, чтобы привлечь внимание молодежи к различным музыкальным стилям. Это кантри (Le chien du voisin), граница регги (Ma super cabane), фолк ( Tout seul dans la foret ), поп ( Les camions ) и босса-нова (Ma voisine joue du violon), и т.д.

Критика:

• Daniel Lavoie выиграл Felix за лучший альбом для детей. Очень, очень, очень справедливая награда!

- R. Lussier La tribune de Sherbrooke

• Так что можно только порадоваться рождению Le Bebe Dragon 2... Это очень красиво, не дешевка какая-нибудь.

- Sonia Sarfati, La Presse

• Обращаясь к малышам, Лавуа с блеском доказывает свою способность сближаться с ними, общаться на языке, который они непосредственно воспринимают.

- Manon Guilbert, Journal de Montreal

И снова Daniel Lavoie превосходен в своей очень личной манере, с которой он отдает эти настоящие маленькие сокровища. Его произведения прямые и умные. Без снисходительности и с большим чувством юмора, адресованным совсем маленьким.

Музыка 14 песен написана Даниэлем Лавуа, в то время как два основных сотрудника, Mario Proulx и Louise Dubuc поставили свое воображение на службу в основном текстов. И наконец Joseph Dubuc-Lavoie, 8 лет, добавляется теперь к группе в качестве консультанта!

Даниэль Лавуа поет «Bebe Dragon» - Ноябрь 2000

Le Parisien

Автор и исполнитель знаменитого «Ils s'aiment», Daniel Lavoie, который также был Фролло в «Notre Dame de Paris», выпустил двойной альбом, который приносит нам дуновение нежности и ума в песнях для детей.

Почему вы выпустили альбом для детей?

Прежде всего потому, что я их очень люблю. Я умею их смешить легче, чем взрослые и часто мамы говорят мне, что мой голос успокаивает их шумных детей. Вызов написать для малышей песни, которые были бы забавными, но не моралистическими, меня также привлекал.

Сколько у вас детей?

Трое. Старший, Mathieu, 26 лет, потом Gabrielle, которой 16 лет, и маленький Joseph, 11 лет, которому было 5 и 6, когда я начал писал эти диски для детей и который был моим самым лучшим и сдержанным критиком!

Альбом «Bebe Dragon» имел огромный успех в Канаде, по нему ставили спектакли и телевизионные шоу. Вы хотите конкурировать с Диснеем?

О, нет. Я совсем не работаю в зависимости от рынка. Этот «Bebe Dragon», предназначавшийся, чтобы уговорить детей купаться с удовольствием, родился, потому что у меня были проблемы с купанием моего младшего! Персонаж стал маленьким героем, несмотря на меня. Но я смогу продолжать рассказывать о его приключениях.

Интервью для Europe 1 - Ноябрь 2000

Europe 1-Bruno Cras

Добрый день, Daniel Lavoie. Уже три поколения знают вас, мое поколение, потом «Ils s'aiment»: канадский певец, который хотел быть джентльменом-фермером

И который, впрочем, не изменился.

Который был уже очень знаменит в 80-х годах. Поколение 15-16-летних, которые узнали вас с Notre Dame de Paris и которые не знают, что вы поете уже более 20 лет, и если я говорю более 20 лет, то это лишь для того, чтобы не слишком вас состарить.

Вы не слишком меня старите :-) но замечу, я обнаружил, что подростки очень хорошо знают «Ils s'aiment», песню, которая давно состарилась. Молодые ее знают.

А также такой хит для меня, как «Belle».

Возможно, не по радио, но это было все-таки неплохо.

Ее регулярно слушали по радио, она постоянно в программе.

Чересчур, мне кажется.

Прежде чем говорить о ваших новых дисках для детей «Bebe Dragon», который я нашел прекрасными, как родилась эта песня «Ils s'aiment», ставшая невероятно популярной и проданная в нескольких миллионах экземпляров?

Вы сказали, что я пишу еще и для детей, но когда я писал «Ils s'aiment», я сделал ее для детей, более старших детей. Я видел хронику новостей о Бейруте и там я увидел подростков, которые старались выжить, жить маленькой историей любви, несмотря на бомбы и дым и все-все, что падало им на головы. Вспомните Бейрут в то время...

Это невероятно, потому что я слушал 100 раз, 500 раз «Ils s'aiment» и хорошо понимал, что там идет речь о войне, бомбах, неспокойном будущем, но я не знал, что это берет начало оттуда.

Там говорится о детях, которые пытаются выжить, пытаются найти свою невинность в мире, совершенно измученном войной. Это история «Ils s'aiment». Она пришла из Бейрута, из-под обломков, от двух подростков, которых я увидел, они шли взявшись за руки по руинам Бейрута. Там было начало этой песни.

Вы остались очень чувствительны к миру ребенка.

Дети меня очень трогают своей невинностью и своими большими глазами, широко открытыми миру, готовыми к чему угодно, и к тому, что дадим им мы, чуть более постаревшие, и это меня всегда очень волнует, конечно же. Я вижу своих детей, у которых это получается также и все это то же самое.

Сейчас они немного повзрослели?

Они немного повзрослели, но все равно. У меня один 26 лет, но еще и второй 10 лет, так что вот уже 26 лет, как я в этом мире.

Это для них вы написали, создали «Bebe Dragon», двойной альбом, который уже вышел в Канаде и выходит во Франции в настоящий момент, это очень красивый подарок детям, потому что самое фантастичное то, что это диск, который слушается одинаково хорошо и родителями и детьми. Ритмы, граничащие с джазом, роком, поп-музыкой, создают ощущение, если слушать издалека и не вслушиваться в слова, что это диск нормального Лавуа.

Это так, потому что я знаю, что родители часто слушают песни для детей так же, как и сами дети. Дети очень любят ставить диски дома, в машине, когда их берут в дорогу и уезжают в отпуск. Вот я и сказал себе: ладно, я сделаю диск, который будут хорошо слушать и родители и дети. Конечно, сюжет там для детей, для совсем маленьких.

Как к вам пришла эта идея?

Из моих двух детей тот, которому 26 лет, дал мне идею написать диск для детей и я пронес эту идею на протяжении многих лет и позже, когда младшему было 6 лет, я сказал себе, что нужно что-нибудь сделать очень-очень быстро, пока я не потерял контакт с этим детством, этими фантазиями, воображением, которые вскоре забудутся, стоит только покинуть этот мир. Так что я занялся этим и сделал два диска, чтобы это соответствовало тому, чем живут малыши.

Папа ваших детей певец, он пел им песни, когда они были маленькими?

И да и нет...

Как же так получилось? Они всегда знали вас как певца?

Они всегда знали меня как певца. Именно они дали мне идеи писать ритмичные песни, рок-н-ролл, я играл на пианино и каждый раз, когда я играл буги-вуги или рок-н-ролл, я видел, что мой сын приходит в волнение и хочет научиться этому. Он был заворожен ритмами, активными движениями, так что я сказал, ладно, дети это обожают, я сделаю им диск с ударными, с большим контрабасом. Знаю, что они полюбят и, конечно, им понравится. Дети, они это обожают.

Песня называется «Le Bebe Dragon». Это маленький дракон, который спрятался в ванной, возможно, потому что ребенок боится купаться?

Может быть, не боится, но и не особо хочет. Это чтобы дать немного желания пойти в ванную и надежду, что может быть появится le Bebe Dragon. Le Bebe Dragon очень быстро занял много места, потому что дети очень любят его. Они очарованы динозаврами, всеми этими ящерицами... Le Bebe Dragon вскоре соблазнил детей, они забыли певца и это меня вполне устраивает, потому что у меня нет желания быть ведущим или певцом для детей. Я хотел сделать диск для них и я спрятался за Bebe Dragon.

Был спектакль?

Был спектакль в Квебеке, но без меня. Только le Bebe Dragon на сцене, одетый как Bebe Dragon и он пел со всеми вокруг него, он показывал спектакль и т.д.

Это музыкальный мир, но на уровне слов вы не сказали себе, что нужно рассказывать детям, задавали себе вопросы?

Я составил список, слушая, живя, когда проводят 5-6 лет своей жизни с маленькими детьми, я работал дома, так что всегда был близок детям, когда мои были маленькими. Записывал то, что их очаровывает, интересует и выбрасывал то, что не укладывалось в хорошие песни. В любом случае дал себе несколько параметров. Я не хотел быть моралистом, не хотел сделать урок. Мне хотелось, чтобы это было забавно. Хотелось, чтобы это были песни, вызывающие желание танцевать, смеяться, петь и ничего больше. Я не хотел заменять родителей.

Со своими детьми вы строги или достаточно мягки, или и то и то?

И то и то. Моя жена говорит, что я больше дедушка, чем папа. У меня есть тенденция быть не слишком строгим, но я пытаюсь в то же время быть достаточно жестким, чтобы дать определенное направление, но не чересчур. Я не слишком строгий.

Если вернуться к дискам, «Le Bebe Dragon 1 et 2», правда, что кроме того, что маленькие истории, которые вы рассказываете, очень красивы, некоторые из них для того, чтобы помочь ребенку преодолеть свои страхи. И заодно реабилитируйте слегка трудную корову! Она же не сумасшедшая на вашем диске!

Нет, она не сумасшедшая. :-) Дети очень любят коров. Когда я был маленьким, то очень любил коров. Мой сын, когда мы ездили в деревню, все, что он хотел видеть, это именно коров в полях. Я уверен, что дети обожают коров, поэтому я и поместил их много на диске, коровы – вы повсюду их услышите.

Там есть звуки животных, это вы их туда поместили?

Да, конечно. Звуковые пейзажи, я сделал их много, потому что и дети и родители очень любят шумы, вот я и создал такие картины.

Мне было забавно прочитать в журнале, датированным 86г, где вы сказали «моя страсть – быть джентльменом-фермером «, дети, природа, сарай в Канаде, в общем!

Я живу в маленькой деревне в самом центре равнин западной Канады.

Манитоба, магическое слово для нас, что-то дикое.

Небо, слишком большое для земли Манитобы. Это плоская страна, чрезвычайно плоская и все, что там есть – это небо и то, что я сохранил из моего детства – это огромное небо.

Вы жили очень близко к природе, потому что ваши дедушка и бабушка были фермерами.

Мои дедушка и бабушка были фермерами, мой отец был торговцем в маленькой деревне и я прожил в большой природе всю жизнь. Когда я находился в больших городах, я занимался собой, не могу сказать, что я это ненавижу. Мне очень нравится город, но когда я заканчиваю работать, у меня большое желание вернуться в деревню, где мне спокойнее всего.

И как пришла музыка в этой огромной природе?

Моя мать страстно любила музыку. Она заставляла меня петь оперы с 3-х лет. Очень-очень юным я открыл классическую музыку.

Кантаты Баха?

Не сразу кантаты Баха. Сначала Шопен, Штраусс, это были вещи более мелодичные, Моцарт... Более серьезные вещи я обнаружил уже потом. Я считаю, что у маленьких детей большие уши и они схватывают все очень быстро. Не нужно бояться давать им что-то сложное, потому что они очень много понимают. Не стоит, чтобы это было слишком долго, займите их внимание на 4 минуты или 5 минут или 10, но пусть 2 минуты это будет что-то более сложное, это их не затруднит. Они очень умные.

Значит, вы вышли из очень смешанной музыкальной культуры. Вы ни англичанин, ни француз, вы англофон и франкофон одновременно.

Я родился в англоязычной стране, но мои родители франкоговорящие. Моя мать – Legare [видимо, девичья фамилия], я из семьи Paradis и Lavoie, это очень французские имена.

Вопрос, который я задавал себе, когда увидел вас на сцене и когда увидел этот вихрь средств информации вокруг Notre Dame de Paris, как же это переживает Daniel Lavoie, он, который познал славу, находится с молодыми, которые рождались в то время, когда он выступал в Олимпии. :-) Как вы прожили это, кто-то, кто не любит быть впереди на сцене, в этой жесткой рекламной среде?

Я удивлю вас, но я очень хорошо пережил отступление. Очень спокойно. Смотрел, как другие нервничают и видел то, что получалось и переживал все очень спокойно. Могу вам сказать, что получил огромное удовольствие жить во всем этом водовороте, который окружал Notre Dame de Paris и знал, что уйду отсюда в случае необходимости. И потом, это не был компромисс с самим собой. Одна команда, а не одинокий человек. Когда делаешь свой собственный диск, выкладываешься до предела каждый день, это одно, а когда участвуешь в таком большом мюзикле, как этот, когда выступаешь на сцене и все получается, это не раздражает. Скорее, приятно.

Но некоторые молодые люди выдвинулись, они внезапно стали знаменитостями, и каково вам, имеющему за плечами 25 лет песни, вам не нужно ничего там доказывать, вы уже здесь...

Я не чувствую в этом потребности. Напротив, я их ободрял, смотрел, как они продвигаются, давал им советы, когда мог. Мне было очень приятно видеть их, всю их энергию юности, отданную этому месту.

А сцена, как вы ее пережили. Вы человек сцены, немного театра, немного игры...

Удивительно! Я обожал это, мне чрезвычайно нравилось. У меня никогда не было случая прожить персонажа как тогда, 500 раз вечер за вечером, и увидеть всю глубину этого персонажа.

Фролло, он потребовал много энергии!

Он достаточно изматывающий. Он был менее изматывающим на французском. На английском я выступал в Лондоне в течение 6 месяцев, он был еще злее.

Почему?

Он более жесткий. Текст жестче и строже, злее, тогда как на французском он был более романтичным в очень широком смысле слова. Он был патетичнее и у меня получалось жить с ним. У него была более терпимая человеческая сторона, в то время как на английском он был более угловатым, злым и признаюсь, что после 6 месяцев у меня было огромное желание сбросить свою сутану, defroquer [похоже, это означает “расстричься” или что-то вроде этого, потому что froc – это постриг в монахи].

Вас всегда считали un jeune premier [театральный термин, означающий роль первого любовника]. Вам предлагали сняться в кино, как у вас получилось?

Я снялся в одном фильме с Jean Pierre Lefebvre, квебекским автором, он не популярный кинематографист. Я работал в фильме с ним и обнаружил, что в кино что-то есть. И понял, что это не то, чем мне действительно хотелось бы заниматься.

Как вы нашли себя в картине, как актер?

Скорее робким. Мне не слишком понравилось. Фильм был неплохой, и мне говорили, что я там был более чем неплох, но я очень строг к себе, и когда я вижу себя, мне не слишком нравится, и когда я слушаю себя, мне очень мало что нравится. Мне всегда хотелось уйти подальше от того, что я сделал.

Notre Dame de Paris, это ближе к театру. Вы не пошли бы на театральную сцену?

Не знаю... Мне очень нравится жанр мюзикла. Возможно, в мюзикл я бы вернулся, потому что это нейросмесь двух составляющих. Там есть театр, но театр, доступный для меня, певца, потому что я выражаю себя в музыке, голосом, в пении и это то, что я умею. Я умею концентрироваться при пении, в то время как при речи я не уверен, что у меня получается.

Как ваша семья и особенно ваши дети пережили этот взрыв известности вокруг Notre Dame de Paris?

Когда мы были в этом вихре в Париже, это не всегда было легко. Иногда они находили, что это тяжело. Они были в Париже со мной. Но они получали так много удовольствия с труппой Notre Dame, часто бывали в Palais des Congres. Это была одна большая счастливая и веселая семья, так что думаю, у них остались очень хорошие воспоминания обо всем этом приключении.

У Даниэля Лавуа ребенок... дракон - 29 декабря 2000

France soir-Candice Moors

Прославленный певец Notre dame de Paris сбрасывает сутану, чтобы приготовиться к выпуску дисков для детей.

«Есть детеныш дракона в ванной, который прячется в углу...» Запомните хорошо эти слова, так как они рискуют потеснить хит-парады малышей. Daniel Lavoie возвращается в Париж ради двойного альбома Le Bebe dragon.

«У меня было желание сделать этот проект, потому что у меня есть дети и я знаю, как они любят петь… Но также было желание диска, приятного и родителям, которые должны терпеть всю суету вокруг!» Этот проект соответствует глубокому желанию, внезапно вспыхнувшему вот уже двадцать лет назад, когда я заметил отсутствие разнообразия дисков для детей. «Идея пришла ко мне с моим старшим сыном, который слишком быстро вырос! Сейчас ему уже 26 лет. Нужно было действовать быстро, чтобы не упустить детство моего младшего сына». Daniel Lavoie всегда предпочитал оставаться погруженным в этот мир детства, расположившись в собственной студии дома. «Так я нахожусь в постоянном контакте с их воображением, их словарем...»

Проекты

«Вынашивание» диска заняло два долгих года, в течение которых окружение Даниэля составляли его жена (его соавтор) и «очень хорошие музыканты». «Дети предпочитают скорее хорошо сделанный рок, чем легкие диски для детей. Но в конце альбома я помещаю спокойную музыку... Так как после игр с детьми нужно уметь их успокоить, чтобы укладывать спать!», подчеркивает он со знанием дела.

Квебекская аудитория смогла отличиться, вознаградив альбом одним Феликсом (эквивалент Victoires de la musique) во время его выхода в 1997. Если и пришлось ждать так долго, чтобы диск вышел во Франции, то это потому что «мюзикл Notre Dame de Paris потребовал много времени... Я не мог больше посвящать себя только моей сутане!». Даниэль тем не менее особенно оценивает этот эпизод своей карьеры, на протяжении которого его дети присоединились к нему в 17-м округе, где они учились в школе. « Единственная вещь, которая требовалась, это необходимость идти работать каждый вечер пешком!» Законченное в октябре в Лондоне, турне (не меньше 500 представлений) позволило всем певцам посвятить себя личным проектам.

Песни

«Я получаю тонны рисунков первоклассников. Дети учатся читать с le Bebe dragon!» Маленькие квебекцы уже приобрели право на свой мюзикл, но в котором Даниэля Лавуа дублирует... дракон! «Быть певцом для детей, это другая профессия. Le bebe dragon идет намного лучше меня, он настолько забавнее! И дети, похоже, не шокированы моим отсутствием...» Даниэль подчеркивает присутствие телохранителей, чтобы помешать детям бросаться на зеленую знаменитость в красный горошек. Как насчет визита во Францию? «Посмотрим, понравится ли маленьким французам. В этом случае я возьму его с собой в следующий раз!» У Даниэля и его жены уже есть в голове песни для третьего альбома, но они должны еще пройти испытание критики, «суровое, но необходимое», их сына. Для мам ясно, что Даниэль имеет много проектов, так что один из них появится на большом экране... В ожидании они всегда могут потерпеть с le Bebe dragon. «Один из комплиментов, которые меня трогают больше всего, это когда родители признаются, что они пользуются тем, что дети спят, чтобы послушать еще раз этот диск!».

Bebe Dragon наконец на видеокассете!

Как порыв фантазии, луч солнца, примиряющий нас со слишком холодными днями зимы, появление первой видеокассеты Le Bebe Dragon, совместного производства Societe Radio-Canada, Disques Smatt и GSI Musique. Продолжительностью 45 minutes, эта видеокассета является продолжением после выхода Le Bebe Dragon (1996) и Le Bebe Dragon 2 (1997), таких популярных среди малышей. С изяществом текстов, великолепно спетых Даниэлем Лавуа, Bebe Dragon 2 заслужил в 1997 награду Felix как лучший альбом для детей.

На видеокассете, les bouts de choux [не знаю, как это перевести; по смыслу, конечно, дети, но... что-то про капусту ;-)] снова находят персонажей, которых они открыли, слушая альбомы, и открывают новых товарищей, таких же веселых. Но особенно замечательно то, что они могут наконец увидеть их в действии. Сценарий, придуманный Manon Brisebois, содержит созвездие множества артистов, которые играют роли Дракончика, Марианны, Квентина, Нуну и других шалунов. Таким образом, этот продукт действительно завладеет вниманием умных, привлекательных и динамичных малышей.

И наконец Bebe Dragon может быть воспитательным, он предназначается в основном для детей от 2 до 7 лет. Родители будут уверены, что их дети получат удовольствие от прослушивания (снова и снова!) «их» Bebe Dragon на видео!

Биография Даниэля Лавуа - 2000

Автор-композитор-исполнитель и актер, родился в Dunrea-Manitoba-Canada, 17 марта, в большой семье французского происхождения.

Его карьера:

Избежав карьеры врача у английских иезуитов, он бороздит Канаду с несколькими музыкантами и делает свои первые выступления в ночных клубах, барах и ball-musettes.

1967 – Побеждает в конкурсе авторов-композиторов-исполнителей, организованном SRC, в рамках выпуска Jeunesse Oblige.

1969 – Участвует в музыкальных группах, поет по-французски и по-английски.

1970 – Турне в Квебеке, где он живет и выступает в кафе и пиано-барах.

1973 -1974 – Выпуск песен J’ai quitte mon ile, Berceuse pour un lion, и других…

1979 – Диск Nirvana bleu, получивший теплый прием у публики и на радио.

Французская публика в Petit Montparnasse, на протяжении трех недель.

1980 – Он получает премию Феликс в номинации “Исполнитель-мужчина года”.

1981 – Спектакли в Квебеке и Онтарио, выход на английском и французском альбомов “Craving, Aigre-doux” и “How are you?”

– Спектакль в Theatre Arlequin в Монреале и в Theatre de la Ville в Париже.

– Он снова получает Феликс в номинации “Исполнитель-мужчина года”.

1982 – Турне в Theatre Bobino в Париже, и Festival de Bourges, Бельгия, Швейцария и Квебек.

1983 – Он занимается новым альбомом: Tension attention.

1984 – Со своим альбомом Tension attention, он выиграл 3 Феликса:

- 1 - Песня года: Tension attention,

- 2 - Исполнитель-мужчина года,

- 3 - Альбом года.

- Еще в 1984 он представил спектакль Hotel des Reves в Spectrum и в Theatre Saint-Denis в Монреале.

- Неделя в Олимпии.

- Турне в Швейцарии, Франции и Бельгии.

1985 – Золотая медаль в Middem в Каннах за «Ils s’aiment», песню, проданную в более чем двух миллионах экземплярах во Франции и Квебеке, выпущенную также на английском, испанском и португальском языках.

- Феликс артиста, наиболее знаменитого на франкофонном рынке вне Квебека

- Победа лучшего франкофонного альбома года (Tension attention)

1986 – он получает медаль: Jacques-Blanchet, за качество своих произведений

- Приз Walonie-Quebec

- Записывает в Лондоне Vue sur la mer

- Альбом Tips, записанный в Канаде

1987 - Trophee Renonciat, присужденная Содружеством радиопрограмм на французском языке,

- 5 спектаклей в Олимпии в Париже, турне по 21 европейской стране,

- Феликс артиста, наиболее знаменитого на франкофонном рынке вне Квебека

- Лучший франкофонный альбом года: Vue sur la mer

1988 – Приглашен Лайзой Минелли на специальную телепередачу Liza, где он пел Never been to New York и Whom do you love?

- турне в Квебеке

- theatre Outremont

- участвовал с Michel Rivard, Sting, Peter Gabriel и Bruce Springsteen, в Human rigths now, спектакль, посвященный l’Amnistie internationale, проходивший на стадионе Olympique в Монреале.

1990 — Альбом Long Courrier

-Феликс за альбом года в стиле поп-рок

- “Игры франкофонов” в Монреале сделали представление “Праздник Даниэля Лавуа”, спектакль в его честь.

1991 – Участие в фильме «Le fabuleux voyage de l’Ange» Пьера Лефевра

- Роль Эжена Делакруа в симфонической рок-опере «Sand et les Romantiques», Катрин Лара и Люка Пламондона

- участие в “Играх франкофонов” в Болгарии

1992 – Приз французской песни в интернациональном летнем фестивале в Квебеке

- альбом Here in the heart

- Weak for love, включенный в действие американского сериала General Hospital

1993 – Повторение рок-оперы Sand et les Romantiques, в Theatre Saint-Denis в Монреале

1994 – альбом на английском Woman to man, записанный в Лос-Анжелесе

1995 – Турне во Франции

1996 – Альбом для детей, с его женой Луизой Дюбук: Le bebe dragon.

1997 – Приглашен на роль Фролло в мюзикл Notre-Dame de Paris, Luc Plamondon и Richard Cocciante. Этот спектакль побил все рекорды популярности у публики и получил хорошие отзывы в прессе.

1998 - 1999 – Выход спектакля Notre-Dame de Paris, Luc Plamondon и Richard Cocciante, в Париже, в Palais des Congres.

2000 – Выход спектакля Notre-Dame de Paris, Luc Plamondon и Richard Cocciante, английской версии в Лондоне, в Theatre Dominion. Даниэль останется там до 30 сентября 2000.

Маленький принц в мюзикле - 24 марта 2002

Journal du dimanche, Valerie Beck

Самого юного зовут Джефф и ему 13 лет. Начиная с октября рядом с певцом Даниэлем Лавуа он будет играть роль Маленького принца в Casino de Paris, мюзиклу по произведению Сент-Экзюпери.

Там, где Стивен Спилберг и его проект фильма потерпели неудачу, Виктор Бош, один из удачливых продюссеров Notre-Dame de Paris, получил права на инсценировку романа. «Сравнение со Спилбергом неправомерно. Это было просто свидетельство доверия между теми, кто дает права, и представителем издательства Gallimard. Также это вопрос близости».

Для этого нового проекта Виктор Бош нашел Ришара Коччианте, который написал музыкальное сопровождение. «Выбор Даниэля Лавуа на роль Сент-Экзюпери напрашивался сам собой. Нужен был актер и певец большого таланта, простой, сдержанный и эффективный. Даниэль обладает элегантностью и чувствительностью, необходимой для этой роли Сент-Экзюпери». Что касается Джеффа, Маленького принца, он приехал из Лиона, он впервые выступает на сцене. Одновременно детская сказка и философская история, продюсер подтверждает: «Каждый найдет что-то свое в Маленьком принце и возьмет свой кусочек звезды, чтобы сохранить ее в самой глубине своего сердца».

Скорее оптимист; произведение кажется скорее неподходящим, чтобы быть ограниченным рамками мюзикла. «Наша цель – освободиться от того, что было сделано до настоящего времени. Создать возможность на краткий миг убежать, создать волшебный сон с прозрачностью, с костюмами, созданными Жан-Шарлем Кастельбажаком, со спецэффектами». И, пока мы ждем спектакля, «On aura toujours rendez-vous», первый сингл, дуэт между Пилотом и Маленьким принцем, выходит в конце марта.

Съемка видеоклипа на песню «On aura toujours rendez-vous» - Март 2002

Отрывок из передачи «Exclusif» (TF1)

Видеоклип первой песни отрывка спектакля «Le Petit Prince», под названием «On aura toujours rendez-vous». Даниэль Лавуа и Джефф снялись в клипе на эту песню, в Камарге.

Когда Пилот встречает Маленького принца…Вопреки ветрам и приливам Даниэль Лавуа продолжает улыбаться! Чем дальше съемка, тем больше Даниэль пытается успокоиться…

Даниэль Лавуа: Это будет очень верная постановка «Маленького принца». Персонажи произведения здесь, и дух произведения тоже…

Конечно, постараются добавить туда визуальных эффектов, музыки, волшебства, эмоций. Мы делаем не спектакль рок-н-ролл с «Маленьким принцем», не смешного «Маленького принца», там будут не только петь, будут тексты Сент-Экзюпери, которые войдут в полную версию спектакля.

С октября месяца вы сможете увидеть этот дуэт, который серьезно работал для того, чтобы сыграть как можно лучше эту красивую историю.

Маленький принц видит свет – 1 апреля 2002

«Другой спектакль»

Regard en Coulisses, Stephane Ly-Cuong

Маленький принц – это больше, чем название одного из самых ожидаемых спектаклей будущей осени. После триумфа Notre Dame de Paris все с нетерпением ждут будущий мюзикл Richard Cocciante, написанный в этот раз в сотрудничестве с Elisabeth Anais как автора текстов.

26 марта в Париже состоялась пресс-конференция, посвященная выпуску Маленького принца. Продюсер Victor Bosch начал пресс-конференцию с подтверждения своего желания предложить «новый тип музыкального спектакля». Pascal Negre из Universal сначала объявил, что этот спектакль не вписывается ни в представление «аrt-selling», ни «over-marketing». Команда спектакля желает «долгого пути и предпочитать качество количеству». Многочисленные повторения этого понятия «другой спектакль» упоминались разными сотрудниками, присутствовавшими на этом вечере. С этой точки зрения режиссер Jean-Louis Martinoty подчеркнул важность выбора зала (le Casino de Paris) с заботой о «близости с певцом». Richard Cocciante настаивает, что для него как композитора было необходимо «писать не для продажи, а для собственного удовольствия, своих чувств».

Уважать волшебство и наивность произведения

Своей музыкальной работой Richard Cocciante объясняет, что он хотел найти « звуки средиземного моря», подходящие к его пути, на котором он также дал себя укачать композиторам начала века, таким как Satie. «Нужно было преобразовать в музыку пастельные тона книги, полутона, внешнюю наивность, но не впадая в манерность или инфантильное клише», также объявил он прессе.

Автор слов Elisabeth Anais вспоминала свое счастье быть вовлеченной в такое приключение и рассказала, что она чувствовала себя как «маленькая девочка перед подарком размером с гору». Она добавляет в газетной статье «Что мне нравилось в Маленьком принце, так это отзвук волшебства, упавшего с неба. Оно есть в книге, в игре между легкостью и серьезностью, которые я всегда искала, когда писала тексты».

Особое ударение было сделано на уважение к произведению. Jean-Louis Martinoty упоминает «фанатичное уважение» такое же хорошее как в «умной, идеологической речи Сент-Экзюпери с его двусмысленностями, а также с его поэзией и эмоциями». Хоть некоторые размышления и были сокращены, но ничто не было выброшено. Кутюрье Jean-Charles de Castelbajac со своей стороны подчеркнул до какой степени произведение было «вызывающе актуальным в нашем понятии надежды» и, коснувшись спектакля, «пришлось хорошо подумать, чтобы заставить уживаться чудесное и современное».

Распределение еще не окончено

Присутствовавшие сегодня вечером журналисты могли услышать Даниэля Лавуа (Пилот) и Джеффа (Маленький принц), исполнивших три отрывка из мюзикла: «Chercher la source» (Лавуа), «Pres d’elle» (Джефф) et «On aura toujours rendez-vous» (Лавуа и Джефф), чей клип был показан в конце конференции.

Часть исполнителей были коротко представлены публике. Среди них: Laurent Ban (Notre Dame de Paris) в роли Честолюбца и Nicolas Saje (L’Alphomega, Les Mille et une vies d'Ali Baba) в роли Короля. Команда уточнила, что в данный момент, на роль розы еще никого не выбрали. Решающая роль Змеи в тот день не упоминалась.

Pascal Negre объявил, что сингл выйдет в конце апреля, альбом - в конце мая. Что касается спектакля, предварительная продажа билетов уже начата. Маленький принц начнется в Casino de Paris с 1 октября.

Даниэль Лавуа на концерте Гару в Берси

Специальный выпуск «Garou a Bercy» (TF1-13 avril 2002)

С Даниэлем Лавуа и Патриком Фьори.

Ведущая: Вот это сюрприз, вас там не ожидали увидеть!

Даниэль: Для нас это тоже сюрприз.

Ведущая: Ну и как?

Даниэль: Хорошо!

Ведущая: Даниэль Лавуа, Патрик Фьори, вы здесь с нами. Все мечтали, что однажды вы нам снова споете эту песню: «Belle». Сколько времени вы не пели ее все втроем на сцене?

Даниэль: Это первый раз вне Notre Dame.

Патрик: Я пел ее на концерте, но это не одно и то же.

Даниэль: А все втроем последний раз на телевидении, по меньшей мере два года назад, это очень долго.

Ведущая: Публика ждала вас...

Даниэль: Не верю! Это был сюрприз. Слушайте, я об этом узнал только на этой неделе, так что публика нас не ждала. (смеется)

Ведущая: Но вас серьезно ждали в зале, повторяли слова... Так что? Это как возвращение в прошлое, напоминает вам другое время, даже если вы и не так стары...

Даниэль: Для меня это было потрясающее чувство, собраться всем троим как здесь, потому что это все же было что-то невероятное, такое приключение с Notre Dame, и это название, среди других, «Belle», которое очень много значило. Ладно, мы собрались все втроем, приятель (обнимает Фьори), это все-таки здорово!

Ведущая: Гару, вы его знали...

Патрик: Совсем чуть-чуть!

Даниэль: Он приехал из Шербрука, не знал Париж.

Ведущая: В такой труппе, как ваша, как вам Гару?

Даниэль: Задохнуться можно! Невозможно успеть за Гару!

Ведущая: Успеть на сцене, или вне ее...?

Даниэль: Всюду... Гару обладает энергией 8 или 10 человек. Невозможно успеть, ладно, у меня это получалось время от времени, но невозможно делать это каждый день!

Ведущая: Он хороший друг?

Даниэль: Да! Необыкновенный...

Патрик: Он верный друг.

Ведущая: Он легко играл горбуна?

Даниэль: Он действительно профессионал. Для него суметь все – это лишь вопрос времени, как появиться в Берси, например.

Ведущая: Это удивило вас?

Даниэль: Напротив, как раз не удивило!

Маленький принц, самый ожидаемый мюзикл года

Star Academy magazine 25 апреля 2002

После Ромео и Джульетты, а также 10 Заповедей, большое возвращение мюзиклов объявлено на эту осень. Один из самых ожидаемых - постановка знаменитого Маленького принца. Вот эклюзивно первая информация об этом феерическом спектакле.

Возвращение выигравшего тандема

Вдохновленный сказочной историей, Маленький принц представляется кульминационным моментом ближайшего театрального сезона. Сочиненный Richard Cocciante, одним из соавторов Notre Dame de Paris, это будет спектакль для звезды и труппы молодых артистов, многие из которых будут играть, чередуясь. Они будут обрамлены Даниэлем Лавуа [странный оборот, но в оригинале так и есть - Ils seront encadres par Daniel Lavoie], экс-Фролло из Notre Dame de Paris, в роли Пилота. Первое представление 1 октября 2002, выход сингла в конце апреля и альбома в конце мая. Короче говоря, сгораем от нетерпения!

Даниэль Лавуа

В роли Фролло он завоевал публику всего мира. Исполнить роль Пилота в Маленьком принце для него новый вызов.

Как появился проект постановки Маленького принца?

Это идея Richard Cocciante, композитора этого мюзикла. Впервые он мне сказал он нем в Лондоне, два года назад. Музыку я первый раз услышал прошлой осенью.

Как ты отреагировал на идею мюзикла по такой известной книге?

Действительно, вначале я не слишком-то представлял, как можно поставить на сцене этот очень спокойный мир. Но песни дают новое удивительное измерение этого проекта.

Все знают книгу о Маленьком принце...

После Библии это самая известная и распространенная книга в мире. Вызов состоит в том, чтобы принести конкретное изображение. Мы дадим реальность в воображении людей.

Труппа Маленького принца даст новое видение книги?

Да, конечно. Не сделаем версию диско Маленького принца, но постановка чрезвычайно удивит публику.

Не бросаешь сольную карьеру?

Нет, мне кажется, что меня начал немного утомлять ритм диск/промо/турне. Вжиться в роль, как это делается в мюзикле, это новый увлекательный вызов.

Роль Пилота - главная. Это ново для тебя...

Правда, по сравнению с Фролло, в этот раз, у меня не такая неблагодарная роль.

Тебя не смущает работать с ребенком?

Немного. В любом случае это изменилось с Гару!

Как идет карьера Notre Dame de Paris?

Спектакль недавно был поставлен в Италии и России, где идет с триумфом. Это потрясающе для меня - открыть различных Фролло во всех странах мира. Это доставляет чрезвычайное удовольствие!

Джефф

Почти 14 лет, Джефф делится с нами своими впечатлениями о спектакле, в котором он играет главную роль.

Ты читал Маленького принца?

Я прочел эту книгу без должного внимания. Потом я углубился в чтение и мне кажется, что это мечта жизни ребенка!

Петь - твоя мечта?

Я не задаю себе вопросов о своем будущем. Но я осознаю, что то, что я вижу, это удивительная мечта.

Как проходят репетиции с Даниэлем Лавуа?

Это знаменитый Даниэль Лавуа очень хорошо известен с маленьким Джеффом! Он дает мне много советов.

Richard Cocciante, Daniel Lavoie и Jeff - 27 мая 2002

Radio France Bleue

Это одно из главных событий осени 2002. Вы любите этот жанр историй. Та история, которую вы всегда знали: «Маленький принц», с группой, которая поставит на сцене эту мечту, подобной которой больше нет: Richard Cocciante, Daniel Lavoie и Jeff.

Эта история уже давно была у вас в мыслях? До «Notre Dame de Paris»?

Richard Cocciante: Думаю, что всегда думал о возможности сделать что-то по «Маленькому принцу». И как музыканту мне давно хотелось, но это была только мечта. У меня появилась возможность сделать то, о чем я мечтал уже давно.

Кто был первым, кому вы признались об этом проекте? Вы бредили этим совсем один в своей машине или разделяли свой энтузиазм с людьми?

Richard Cocciante: Сначала совсем один. Это абсолютно нормально, потому что нужно мечтать. Мечтал в моменты одиночества, это хорошо, но потом доверился своей жене. И потом человеку, который писал тексты, Elisabeth Anais, мы позволили себе сходить с ума вместе. Я думаю, что сочинение должно появляться именно так. Нужно быть свободным, быть немного сумасшедшим сначала, чтобы потом начать сочинять. Это основа всех творений. Я находил, что у Elisabeth Anais были написаны интересные вещи по «Маленькому принцу». Она очень сдержанна, очень деликатна и ее произведение такое же, оно подобно книге Сент-Экзюпери. Мы попробовали вместе, но не знали, стоит ли продолжать. Важно, чтобы автор слов и композитор услышали друг друга и вместе нашли общий путь.

Даниэль Лавуа, последний раз вас видели в Notre Dame de Paris, вы говорили, что хотели бы сделать паузу, чтобы переварить все это.

Daniel Lavoie: Я не чувствовал в себе способности снова начинать в мюзикле так скоро, это точно. После 500 раз в сутане Фролло я был слегка утомлен. Но этот проект был особенно интересен и когда Richard заговорил со мной об этом, я сказал «давай, давай, возможно, это очень интересно».

Представляем вам Джеффа, Маленького принца. Ты можешь нам рассказать, как Richard Cocciante взял тебя в труппу?

Jeff: Меня выбрала Francoie Falck, директриса кастинга. Она обошла много детских хоров, пока добралась до моего (в Лионе), она спросила моего наставника, Jean Francois Duchant, «У вас нет маленького блондина с голубыми глазами, который бы неплохо пел». Он сказал ей «Приходите на один из моих концертов, она пришла и послушала. По окончании концерта она пошла искать моих родителей и они обсудили проект. Конечно, я прыгал от радости, не раздумывая. Я сказал «да» сразу же.

Кто был больше счастлив – твои родители или ты?

Jeff: Все были довольны, особенно я.

Тебе 13 лет, ты в 5 классе. У тебя уже есть мысли о том, что тебе нравится в жизни?

Jeff: Я очень люблю спорт. Занимаюсь теннисом и каратэ со вторым Маленьким принцем, Pierre Henry. Я очень доволен, впрочем, что мы вместе в этом приключении, это позволяет нам снова встретиться при других обстоятельствах, таких, как пение.

Трудно петь песни Маленького принца?

Richard Cocciante: Я думаю, что все вещи трудные, в одной манере и технической и духовной. Нужно погрузиться в песню и понять ее. Песня, которая кажется легкой, может оказаться трудной, потому что нужно создать точную атмосферу, верное звучание. Но я с огромным доверием отношусь к певцам. Даже если они юные. Если у них есть талант, то они могут выразить его. Думаю, Джефф, как и другие Маленькие принцы превосходно справились с пением вещей, которые обычно были бы трудны даже для взрослых.

Daniel Lavoie: Я пойду даже дальше. Я скажу, что это одна из причин, по которой я принял участие в этом мюзикле. Дело в том, что я точно знаю, что с Richard не будет легко и это то, что я обожаю делать. Когда поешь песни Richard, это всегда туго натянутая струна. Всегда нужно концентрироваться, быть здесь, это требование и от него никуда не уйти. Это то, что приносит удовлетворение вечер за вечером. Потому что люди сказали бы «Еще один мюзикл, вечер за вечером, да ты со скуки помрешь», это неправда! Когда у тебя песни такие, как пишет Richard, у тебя нет выбора, ты не можешь отдыхать. Всегда нужно работать.

Джефф, как Richard Cocciante направляет тебя, чтобы выучить песни Маленького принца?

Jeff: Сначала он объясняет как нужно было бы спеть песню, эмоции, которые должны быть внутри. Потом мы пробуем вместе за пианино, а потом записываем.

Быстро становится понятно, где есть что-то, что нужно переделать?

Richard Cocciante: Он очень тверд по отношению к себе. Он оценивает себя, слушает, говорит «О, вот здесь нехорошо, переделываем». И это правильно, не как почти все, кто занимается этим, особенно в его возрасте. Он очень серьезен, умен. С Джеффом очень приятно работать.

Даниэль, дети более терпеливы, чем взрослые этой профессии?

Daniel Lavoie: Я тоже достаточно суров с собой. Всегда таким был. Нет никакого интереса, когда слишком легко, это точно не даст хороших результатов.

Richard Cocciante, расскажите нам немного о мюзикле.

Richard Cocciante: Это музыкальный спектакль, в смысле, там есть много разговоров. Также есть шумовые эффекты, одна музыкальная линия, по сути, как в фильме. Певцы поют с микрофонами, это создаст ощущение фильма, заставит окунуться в его атмосферу и, надеюсь, это будет хорошо выполнено.

«Все взрослые сначала были детьми, но мало кто из них это помнит», ключевая фраза этой истории...

Richard Cocciante: И «самое главное невидимо для глаз».

Почему взрослые забывают, что они были детьми?

Richard Cocciante: Если анализировать общество, в котором мы живем, то видно, что люди навязывают себе общепринятые законы жизни, забывают об играх, о детских мечтах. Взрослые отучают детей мечтать. Но я верю, что у нас, артистов, есть преимущество – продолжать мечтать. Это то, ради чего мы творим.

Даниэль Лавуа, а вы еще делаете глупости как мальчишка?

Daniel Lavoie: Пожалуй, я слишком далек от детства, этот уход происходит незаметно.

Richard Cocciante: Я-то тебя знаю, и я так не скажу. Я смотрю в твои глаза и чувствую детство в тебе. Быть восхищенным, это быть ребенком.

Есть ли вещи, которые вас удивляют в повседневной жизни? Вы останавливаетесь на две минуты, говорите себе, я смотрю...?

Daniel Lavoie: Ну да. Если это означает быть ребенком, то это на меня похоже. Позволять себе восхищаться, очень люблю, я никогда не терял этого. Во всяком случае, я живу мечтой. Вот уже тридцать лет я занимаюсь этой профессией, я уехал из маленькой деревни канадского запада, и каждый год случается что-нибудь, что я никогда бы не смог вообразить. Мечта продолжается.

По поводу музыкантов, что хорошего, большого, это друзья...

Richard Cocciante: Да, я познакомился с ними, когда мы записывали Notre Dame de Paris и я нахожу, что музыканты исключительные. Нам хорошо работать вместе. Мы сотрудничаем, они подают идеи. Они дополняют, скажем так, произведение, которое я написал. Также, как и Даниэль. Я встретил его в Notre Dame de Pari, Даниэль – очаровательный человек и потрясающий певец. Я подумал, что это действительно Сент-Экзюпери, пилот. У него есть способность это сделать и поэтому я подумал о нем.

Вы делали запись в Дублине, почему?

Richard Cocciante: Мне нравится, когда я делаю запись, самоизолироваться, уйти в место, где у меня нет возможности заниматься кучей дел. Так лучше получается сконцентрироваться.

Музыканты будут играть вживую?

Richard Cocciante: Как и в Notre Dame de Paris, это музыкальное сопровождение. Современное выражение и я верю, что это один из секретов успеха Notre Dame de Paris, заставить себя отказаться от старой манеры петь в мюзикле.

Сложно заставить играть детей на сцене?

Richard Cocciante: Нам понадобятся несколько. Они слушаются с живостью. Нужно будет чередовать. Это трудно, потому что надо их всех научить роли. Не только петь, но и читать наизусть, двигаться на сцене. Но у детей большие способности.

Ты знаешь историю Маленького принца, Джефф?

Jeff: Я читал, как все дети, в 8 лет. Но сейчас я понял его глубже.

А что насчет костюмов к спектаклю?

Daniel Lavoie: Вы знаете, у меня никаких идей. Я полностью себя доверил Жан-Шарлю де Кастельбажаку (Jean-Charles de Castelbajac), который питает, я верю, большую любовь к «Le Petit Prince». Я уверен, что он нам найдет что-то удивительное.

Хореография будет близка к Notre Dame de Paris или надо ждать чего-то совсем другого?

Richard Cocciante: Совсем другого. Там не будет балета, все непохожее. Есть исключительные сцены, магические круги. Нужно соответствовать атмосфере.

Даниэль Лавуа, вы начали узнавать Richard Cocciante, как вы его находите?

Daniel Lavoie: Я очень хорошо его чувствую. Он выглядит очень счастливым и я верю, что он доволен, потому что он очень серьезно работал. Он сделал нечто хорошее и я верю, что он это знает. Никогда не знаешь, куда садишься, как все получится и всегда испытываешь беспокойство, но когда хорошо поработаешь, ты знаешь, что сделал все хорошо. Они скажут, что захотят, нельзя себе этого пожелать.

Richard Cocciante: Опасения есть всегда, до последнего момента. Но даже если не было бы полного успеха, я буду горд тем, что я сделал. Это самое главное.

Даниэль Лавуа, лицо афиш Парижа, в мюзикле «Маленький принц» - Май 2002

Michelle Coude-Lord

В конце августа Даниэль Лавуа приезжает в Париж на следующие десять месяцев. Он несет на своих плечах новый мюзикл Richard Cocciante, Маленький принц, в котором он будет не кем иным, как Пилотом, и, следовательно, сердцем этой истории, переведенной в более чем 145 странах. Это единственный известный певец из труппы, которые возьмут штурмом Casino de Paris с 1-го октября и до конца июня.

Между своими путешествиями в Париж он принимает участие в будущем англоязычном фильме Клода Фурнье (Claude Fournier), выход которого ожидается на будущем фестивале фильмов в Торонто, Даниэль Лавуа работает еще и над своим собственным альбомом, который надеется представить своим многочисленным поклонникам в течение года. С другой стороны, нового альбома не было с 1994. «Я очень спешу, но вы знаете, у меня всегда было много проектов после Notre Dame, и в кино, которым я очень горд. Также у меня есть еще один серый проект, о котором я не могу пока говорить в настоящее время».

Cyclothon

Но, несмотря на все эти профессиональные занятия, Даниэль Лавуа находит время заниматься Фондом юношеского диабета, cyclothon, который будет в воскресенье, 26 мая.

«Я был воспитан в хорошей католической семье, которая занималась добрыми делами, так что это вполне нормально, сделать такой жест и я знаю, что все накопленные средства пойдут на исследования. Диабет – это болезнь, которой страдают 25 000 молодых монреальцев. Итак, я говорю себе, если каждый из них берет члена своей семьи и проезжает 50 км. для этого cyclothon, мы можем здорово помочь исследованиям. Вот уже 14 лет, как я присоединился к этому очень хорошо управляемому фонду и я знаю, что эти отзывчивые люди мне дали чрезвычайно много».

«Я очень горжусь тем, что у меня есть ощущение, что я делаю что-то хорошее и особенно помогать обществу, которое дает мне хорошо жить».

Мюзикл

Он играл роль Фролло в Notre Dame de Paris, на протяжении почти четырех лет. «Большой опыт сцены, который, конечно, заставил меня расти, даже если я и не особенно люблю жить в Париже».

Даниэль Лавуа не хочет говорить о новом мюзикле Люка Пламондона, Cindy, который также появится на афише в сентябре в Париже.

«Я бы сказал скорее о взаимодополняемости. Это не соперничество, людям повезет увидеть красивые вещи и тем лучше. Есть место для многих мюзиклов, я искренне в это верю». Даниэль Лавуа говорит нам, что Маленький принц станет «красивым спектаклем, который принесет много хорошего».

«И я вам говорю, что музыка Richard Cocciante великолепна. Прекрасные песни. Маленький принц – это история, которая позволяет удивительную постановку. Это не будет революционным спектаклем, который изменит мир, но я вас уверяю, что он принесет много добра. И это приятно слышать в сегодняшней жизни», - добавляет артист с твердой уверенностью.

Что же касается предполагаемого спора между Plamondon и Cocciante, двумя отцами Notre Dame de Paris, Даниэль Лавуа склонен уменьшить его важность и предпочтет не углубляться в эту тему, которая кажется ему пустой.

Маленький принц в Париже

Таким образом, две недели назад он нашел квартиру в Париже и школу для своего сына 13 лет. «Это будет новый опыт для моей семьи, но я чувствую себя дома только в моем пригороде, в моих равнинах здесь, в Квебеке, который, впрочем, я никогда не оставлял навсегда», уверяет Даниэль Лавуа прежде чем пригласить новых людей приехать в cyclothon, настолько важный для детей, страдающих диабетом. «Здоровье – это самое большое богатство», - заключает Даниэль Лавуа с мудростью Маленького принца.

Виктор Бош, производство как страсть - май 2002

Regards en coulisses, Remy Batteault

Афиши Маленького принца начинают расцветать в Париже. Этот спектакль, событие, которое начнется с 1 октября в Casino de Paris, есть плод труда команды, ведомой под барабанную дробь продюсером Виктором Бошем, человеком увлекающимся и очень любознательный.

Вы расскажете нам о вашей концепции мюзикла?

Открытие мюзиклов во Франции, за исключением Стармании, потому что контекст был другой, началось с Notre Dame de Paris. Я могу вам это говорить, зная точно, потому что я был со-продюсером этой операции. С самого начала мы были расположены с большим мероприятием (выбрав Palais des Congres) с ограниченным временем. Поскольку прецендентов не было, мы действительно поставили все на этот спектакль, пан или пропал. Увидев успех и последователей в лице создания других музыкальных спектаклей, я констатировал появление новой публики, которая интересуется новой формой музыкального театра. В самом деле, наши французские спектакли имеют нечто общее с англосаксонскими произведениями. Последние более «классические», скорее похожие на то, что делалось в свое время в Шатле, немного в «старомодном» стиле. Конечно, это корни, которые питают нас, но, похоже, необходимо изобретать что-то еще. Фактически, мы обращаемся к жанру более общего спектакля, где мюзикл создает скорее место для известного певца, по примеру больших шоу звезд, таких как Майкл Джексон или Мадонна, с достаточно сильными визуальными эффектами. Немного как если бы песня в стиле эстрада/рок была доведена до предела, смешавшись с разновидностью мюзикла. История на службе многих певцов. Так что у меня было желание продолжать в этой новой области, которая интересует вплоть до англосаксов. Они хорошо оценивают эту новую манеру петь, приближающуюся к року с частичкой эстрады, короче, намного более современную. Маленький принц базируется на хрупком произведении, что-то вроде фарфора. Мы должны сделать эмоциональный спектакль, хорошо продуманный. Мне не хотелось его ставить ни в Palais des Sports, ни в Palais des Congres, но в настоящем театре, с намного более близким отношением зал/сцена. У нас не концерт рока. Мы даем публике время приспособиться к новому видению произведения. Поэтому мы выбрали Casino de Paris и его 1400 мест, мы думаем, что его отношение зал/сцена дает возможность показать этот спектакль в хороших условиях. Не забывайте, что финансовые требования вынуждают нас играть в зале с количеством мест больше 1000.

Будут ли на сцене музыканты?

Мы будем следовать принципу записанного звука. Этот выбор располагается за финансовой стоимостью, даже если он принимается во внимание. Мы должны сохранить эту грань очень современных аранжировок, которые может позволить только студия. Даже если разместить студию в театре, невозможно получить тот же самый результат с музыкантами, играющими вживую. Новые технологии позволяют получить записанный звук с очень специфичной атмосферой в более сложной музыкальной продукции. Зато певцы поют, разумеется, вживую.

Вот заметное отличие от англосаксов?

Англосаксонские мюзиклы существуют настолько долго, что они не задумываются о том, чтобы снова поставить эту сторону под вопрос. Так как их музыканты на сцене уже долгие годы, то нормально, что их профсоюзы создаются, чтобы их защищать. Сейчас они отчасти попали в свою собственную ловушку. Создание – это не то же самое. Правда, после того, как Notre Dame был поставлен за границей, мы были единственными, перед кем отступили профсоюзы, позволив показывать спектакль с записанным звуком. Для меня период англосаксонской музыки окончен. Это две различные музыкальные концепции. Одна классическая, другая – наша – опирается на мир DJ, современных аранжировок.

Быть продюсером музыкального спектакля, это предполагает какие-то другие обязанности?

Эти музыкальные приключения позволили мне снова найти страстность моего дебюта. Я был занят производством для опер, для спектакля в целом: оркестр, музыка, певцы, декорации, спецэффекты и т.д. С тех пор, как я поднял проект Notre Dame de Paris, что-то, что я уже давно забыл: принцип создания, полностью вернулся. Часто продюсер довольствуется установкой системы, чтобы дать артисту средство разрабатывать его собственные идеи. Мюзикл требует от продюсера более сильной позиции, чтобы он принимал участие в различных этапах и присоединялся к созданию. Как и у кинопродюсера, моя роль предполагает «входить к артистам». Это новый вклад, вносящий свои требования: финансовых знаний недостаточно, нужно иметь, при всей скромности, художественный вкус. Я не сомневаюсь, говоря, что музыкальные спектакли дали мне вторую жизнь. Перспективы различны, они подталкивают вас открывать другие грани вашей профессии, более возбуждающие.

До Notre Dame de Paris, каков был ваш взгляд на международный мюзикл?

Мюзикл чрезвычайно интересовал меня. Я большой поклонник Призрака оперы, Отверженных и Мисс Сайгон. Сегодня меня привлекает производство Короля Льва. Визуально это потрясающе. Ощущать огромное количество эмоций, это то, что я жду от спектакля. Мое любопытство беспредельно. Я очень люблю современные танцы. Я в восторге, что публика открывает Pina Bausch благодаря “Поговори с ней”, великолепному фильму Альмодовара. В этом смысле мне бы хотелось включить художественные новые формы во французские музыкальные спектакли. Это именно то, что мы сделали с Notre Dame de Paris, который использовал тщательно отшлифованную и неожиданную хореографию, подчеркнутую учеником Джерри Килиана. Стена для скалолазания, нарисованная оформителем оперы, удивила всех. В то время как это тип декораций, использующийся в постановках Боба Вилсона. В Маленьком принце мы пойдем дальше, или по другому, чтобы вещи, которые, как я полагаю, малоизвестны большой публике, но которые мне кажутся важными, были открыты. У людей есть понятие эмоций и качества, я не хочу их разочаровывать.

Как идет процесс подготовки Маленького принца?

Кастинг окончен. Состав молодой, подходящий. Это соответствует и нашему обществу, и произведению Сент-Экзюпери, которого я невероятно уважаю. Мое желание – сделать работу очень эмоционально, невероятно зрелищно, которая даст желание тем, кто знает произведение, снова открыть его с новым взглядом, а тем, кто его не знает, погрузиться в этот удивительный мир. Все сделано очень современно, нельзя сказать, что модернизм устарел. Каждый работает и отдает самое лучшее, что в нем есть, чтобы послужить этому прекрасному произведению, который отметили столько читателей. Вырезки, предназначенные для того, чтобы отобрать части текста, которые казались нам существенными, потребовали много работы. Это литературное исследование позволило нам увидеть, как сосредоточиться на книге, не изменяя ее. Магия театра ждет встречи с вами, можете мне поверить.

Множество музыкальных спектаклей делят между собой афишу…

Место есть для каждого. Я думаю о том, что у меня в руках жемчужина, я счастлив тем, что могу представить ее публике. Маленький принц выделяется из всего, что до сих пор было сделано во французском музыкальном театре. Это новый вызов. Этот спектакль, мы надеемся, вдохновит столько же творцов в новом направлении, что мы хотим дать, как и Notre Dame de Paris в свое время.

Каковы ваши чувства по поводу появления маленьких музыкальных спектаклей?

Я ими восхищаюсь. Думаю, что чем больше творений, чем больше людей интересуются особенной формой выражения, тем замечательнее. Посмотрите на поп-музыку: она породила огромные таланты. Новый музыкальный театр может только породить призвание, вот что меня радует. Воображаемый мир не должен прекращаться, я остаюсь слушать...

Даниэль Лавуа, взрослый принц песни

Cote Femme, 31/7/02 Isabelle Bieth-Leize

Канадский певец будет Пилотом в Маленьком принце, поставленном на музыку Ришара Кочианте по произведению Сент-Экзюпери.

Встреча была назначена в номере большого парижского отеля... Даниэль Лавуа открывает дверь с широкой улыбкой, от которой вокруг его темно-голубых глаз разбегаются очаровательные морщинки. Бархатный взгляд, высокий элегантный силуэт, артист подает вам руку для приветствия, сжав пальцы в кулак. Одетый во все черное, он не снимает свою кожаную куртку на протяжении всей встречи. Возможно, уже вжившись в образ Пилота... Незабываемый исполнитель Ils s’aiment вспоминает о своем детстве «на огромных равнинах Запада», своих желаниях, своей семье... С простотой, нежностью и юмором.

Чем тебя привлек этот проект?

Причин много: вернуться на сцену после невероятного успеха Notre-Dame в очень хорошей роли. Также вернуться жить в Париж и работать с группой, которую я хорошо знаю. Если бы мне предложили другую роль, я бы сомневался намного дольше: но Маленький принц занимает особенное место в сердце каждого, он трогает людей любого возраста во всем мире.

Вы не боялись исказить произведение?

Вся команда подошла к проекту с почтением и большим уважением: мы не собирались делать Маленького принца в стиле диско! Нужно проникнуться книгой, попытаться ее понять и передать ее восприятие, не переписывая ее. С единственным стремлением сделать хорошее, и в наше трудное время это произведение несет безмятежность и спокойствие.

Когда вы прочитали ее в первый раз?

Я был подростком и не запомнил ее как что-то потрясающее. Сент-Экзюпери написал Маленького принца в сорок два года, в период смятения. Думаю, что темы, которые он затрагивает, нелегко понять подростку, и в любом случае подростку равнин Запада, которым я был тогда. Перечитывая ее намного позже, я наконец понял ее смысл. То, что меня тронуло, это растерянность, смятение человека перед сложностью жизни и его желание вновь обрести простоту и очарование детства. Чем старше становишься, тем более сложной кажется жизнь... Это стремление к простоте вызывает очень сильные чувства.

А вы, каким было ваше детство?

У меня было очень счастливое детство, «благословенное» как говорят у нас! Я жил в маленькой деревне Манитобы, далеко от всех центров влияния. Мы были небогаты, но не знали, что другие имеют больше. Я играл в прериях, в оврагах... где не было никого, и где мы переживали потрясающие приключения. Потом я уехал в большой город, в пансион к иезуитам.

Когда вы бросились в музыку?

Я начал учиться играть на пианино в пять лет, у монахинь в деревне. Вначале я ходил туда неохотно, но вообще-то мне это давалось легко. На протяжении всей учебы в колледже я играл с приятелями. По окончании лицея мы уехали в турне в Квебек. Это было далеко от дома... Мы погрузили инструменты в грузовик, уехали, и я никогда уже не вернулся!

Какие самые сильные моменты вашей карьеры?

Самый сильный, когда я спел первую партию с Edith Butler, в Монреале, в 1975. У меня так вспотели руки, что пальцы скользили по клавишам пианино! Еще первые разы, когда я пел в Париже... Потом Notre-Dame de Paris, успех которого было очень приятно разделить с труппой!

Что вы хотите передать вашим троим детям?

Определенное доверие к жизни. Я вовсе не проповедник, я пытаюсь показать, например, и помочь в некотором роде им выбрать дорогу, которая будет им приятна: когда ты молод, тебе кажется, что жизнь коротка, но с возрастом понимаешь, что она не такая уж и короткая... Особенно если работаешь в области, которую не любишь!

Откуда вы приехали?

Из деревни, южнее Монреаля. Это за городом, потому что мне всегда было трудно жить в городе. Я приехал в Париж на один год ради спектакля, с моей семьей (у нас было целое совещание!). Постараюсь привыкнуть...

Каковы ваши увлечения?

Люблю ездить на велосипеде, страстно увлекаюсь садом и огородом. У меня большой лес и я занимаюсь его расширением, еще огород и фруктовый сад. Это большой труд, но я люблю физическую работу. Еще мне нравится читать... Короче, моя жизнь очень полна!

Каким вы представляете себя через десять лет?

Погруженным в жизнь, насколько это возможно. Не знаю, куда идет этот мир, мы чувствуем себя несколько неустойчиво. У меня нет планов на жизнь, ни одного. Я люблю начинать дни по мере того, как они приходят, потому что не люблю планировать будущее... Посмотрим!

Маленький принц: «Главное невидимо…» - 25 августа 2002

AMB France Music, Alexandre L.

В наступающем октябре на сцене Casino de Paris публика сможет увидеть новый музыкальный спектакль Ришара Коччианте и Элизабет Анаис. Это история пилота и маленького мальчика, история встречи посреди пустыни, портрет нашего общества, история Маленького принца Антуана де Сент-Экзюпери.

Известный летчик Антуан де Сент-Экзюпери также прославился своими многочисленными открытиями. Родившись в 1900 в Лионе, он всю жизнь посвятил полетам, которые не раз заканчивались крушениями. Он пропал при таинственных обстоятельствах в июле 1944 во время разведывательной миссии. Но интересно отметить конец 1935, когда он потерпел аварию в пустыне, в Ливии. Его нашли пять дней спустя.

Маленький принц Сент-Экзюпери рассказывает историю пилота, который рисовал, когда был маленьким, удава, проглотившего слона. Но, к несчастью, взрослые его никогда не понимали. Когда он вырос, он пролетал над пустыней и был вынужден приземлиться в месте, ставшем театром одной странной встречи. Маленький мальчик подходит к нему с просьбой нарисовать барашка. Спустя некоторое время пилот узнает историю Маленького принца: он жил на крошечной планете, где занимался баобабами и вулканами и где полностью отдавал себя одному неповторимому цветку: его розе. Разочарованный ее поведением, Маленький принц решил уйти и открывать многочисленных персонажей своего путешествия: короля, жаждущего власти, честолюбца, погруженного в свои иллюзии, пьяницу, который пьет, чтобы забыть, что он стыдится своего пьянства, бизнесмена, ищущего только деньги, фонарщика, уважающего инструкции и географа, который знает все, но ничего по-настоящему не видел.

Позже прибыв на Землю, он встречает только сосредоточение всего, что он прилетел увидеть. Но также он обнаруживает, что его роза – очень распространенный цветок. И наконец лис, который научит Маленького принца понимать некоторые вещи и попросить его приручить, понять, что создавая связи любви или дружбы, можно множество сделать редкостью. Поняв, что его роза – это редкость, потому что она его «приручила», Маленький принц решил вернуться домой. Пилот остается один. Одновременно счастливый, что Маленький принц возвращается домой, но грустный оттого, что он теряет друга.

Эта история всегда будет интересной и сама по себе, но настоящий смысл будет понят по-другому: Сент-Экзюпери показывает нам наше общество, где каждый из нас немного географ, честолюбец или фонарщик. Общество, где «взрослые сначала были детьми, но мало кто из них помнит об этом», и где единственные настоящие ценности это дружба и любовь, часто забытые взрослыми.

Элизабет Анаис преодолела трудности, связанные с написанием поэтических текстов по произведению Сент-Экзюпери. Знаменитая поэтесса, она также работала с Ришаром Коччианте и многими другими артистами, такими как Катрин Лара, Филипп Лавиль и Гару. Тексты чрезвычайно бережно сохранили идеи Сент-Экзюпери, поэтому получившиеся песни довольно сильно отличаются от того, что можно было ожидать. Переложение философской сказки довольно сильно отличается от того же для романа. Взяв для многих кусочков оригинальные тексты автора, получились прекрасные тексты, обращающиеся к публике немного более зрелой, чем той, что ходит на другие музыкальные спектакли.

Ришар Коччиант, интернациональный артист, которого французская публика конечно помнит по прошлому успеху с « Notre Dame de Paris «, написал музыку к спектаклю. И у него полностью получилось выразить нотами характеры персонажей, встречаемых Маленьким принцем: роскошь для короля, шатающаяся для пьяницы, быстрая и ритмичная для фонарщика и т.д. Вместе музыка и ритмы также звучат достаточно оригинально.

Что касается исполнителей, свет прожекторов окружает две основные роли: Маленький принц и Пилот. Джефф, играющий Маленького принца, обладает внешностью более чем подходящей для своего персонажа. С высоты своих десяти лет он уже успел утвердиться и привести доказательства своего успеха в некоторых отрывках.

Даниэль Лавуа, в основном известный французской публике своей песней «Ils s’aiment» и совсем недавно ролью в Notre-Dame de Paris, именно он встретит Маленького принца посреди пустыни. Прекрасный выбор вокального уровня для роли Пилота, не упустим также и то, что Даниэль смог сохранить в себе душу ребенка со многими альбомами песен для молодежи в своем активе.

Но не следует забывать и всех других персонажей сказки: много молодых талантов для встреч с Маленьким принцем. Роза, так точно сыгранная Катилианой Андриа, потрясающее открытие. Король Стефана Невиля, пьяница Нико, голос которого может навеять некоторые воспоминания о Ришаре Коччианте, бизнесмен Себастьяна Изамбара, фонарщик Тома Жерома, географ Кристофа Серрино и лис Романа Кортеза. Другие не совсем неизвестны некоторой части публики, в роли честолюбца действительно оказался Лоран Бан, замеченный только по его роли Гренгуара и Феба в последней труппе Notre-Dame de Paris. Николя Саж, которого можно было видеть в L’Alphomega и в Les Mille et une vies d'Ali Baba, сейчас играет роль стрелочника.

Результатом явился очень красивый и достаточно оригинальный альбом, созданный с большим уважением к произведению Сент-Экзюпери. Можно также заметить, что отрывки передают по радио. На самом деле, многие отрывки теряют много очарования, будучи вырванными из контекста. Без сомнения, только на сцене, в своей целостности спектакль обретет все свои измерения. Тем не менее некоторые отрывки уже достаточно заметны: песня честолюбца «Moi je», замечательно спетая, также как и «Adieu», песня розы. Наконец, нельзя пропустить «Puisque c’est ma rose» полную чувств с очень красивой мелодией и очень красивыми голосами.

Даниэль Лавуа, Маленький принц возвращается - Август/Сентябрь 2002

«J'economise» magazine n°36

Потребитель месяца

Большая публика открыла Даниэля Лавуа в 1979 с песней «Angeline». «Ils s'aiment», «Je voudrais voir New York» также несколько из его композиций, потом он играл два года во французской и английской версии роль Фролло в «Notre Dame de Paris». Он пишет тексты и музыку для Luce Duffault, Lara Fabian, Roch Voisine... Сегодня он в «Маленьком принце», которому он посвящает себя, поскольку будет играть там роль Пилота.

Вы кузнечик или муравей?

Скорее муравей.

Когда дела идут хорошо, по-вашему?

Когда я не разочарован и когда продавец держит свои обещания.

Какая ваша первая мечта, которую вы исполнили, когда у вас появились деньги?

Новая гитара.

Какая ваша последняя удачная покупка?

Виниловая пластинка Маленького принца с Жераром Филиппом за 0.50 $ на “блошином рынке”.

В каких областях вы скупердяй?

Ненавижу это слово. Иногда я экономлю, иногда нет, в зависимости от обстоятельств...

Какова ваша последняя внезапная покупка?

Отличный бинокль для моей блондинки.

По отношению к чему вы испытываете покупательскую лихорадку?

Это болезнь, которой я не страдаю. Впрочем, возможно, вино.

Ваш последний CD?

Два Dave Douglas, один Ferre и последний диск Renaud.

Ваша последняя книга?

Baudolino.

Ваш последний DVD или видео-кассета?

Я не покупаю ни того, ни другого.

Вы любите делать покупки?

Да.

Когда вам не хватает денег, что вы делаете?

Ищу хорошее дело.

Как по-вашему, деньги приносят счастье?

Я предпочитаю думать, что счастье приносит деньги. Деньги облегчают жизнь, остается просить только талант.

Каковы ваши приемы экономии?

Мало трачу и минимизирую свои потребности.

Наличные или кредитная карточка?

И то, и то.

Как вы делаете покупки? Идете в большие магазины, к мелким предпринимателям или через интернет?

Мелкие предприниматели и иногда большие магазины.

Ваша машина спортивная или просторная?

Большая спортивная машина, чтобы перевозить инструменты и друзей.

Ваше стиральное средство: порошок или жидкость?

Жидкость.

Ваши путешествия: по делам или туризм?

Дела ради дел и туризм ради туризма.

Вы любите торговаться?

Очень.

Как вы относитесь к распродажам?

Говорю себе, что нужно ими пользоваться и забываю это делать.

Есть ли область, в которой вы не считаетесь с расходами?

Да, музыкальное оборудование и инструменты.

Деньги вас интересуют?

Предпочитаю их иметь, чем наоборот.

Вы корыстолюбивый человек? [может также означать “умеете делать деньги”]

Нет!

Среди этих пословиц, настоящих или только отговорок, какую бы вы назвали лучшей: Не в деньгах счастье... но они ему способствуют, Богатство не порок [это приблизительный перевод, в оригинале было Pluie d'argent n'est pas mortelle – “денежный дождь не убивает”], Любовь может многое, но деньги могут все?

Богатство не порок.

У вас есть хорошие планы для нас?

Отложить на завтра все расходы. На самом деле, вам было бы лучше проконсультироваться с хорошим финансистом!

«Маленький принц возвращается»...

Впервые «Маленький принц» ставится на сцене в рамках музыкального спектакля. Так что смотрите Пилота, Розу, Лиса и всех друзей Маленького принца в исключительной постановке, посвященной всем тем, кто сумел сохранить в себе душу ребенка.

«Маленький принц» – музыкальный спектакль по произведению Антуана де Сент-Экзюпери. Музыка Ришара Коччианте, слова Элизабет Анаис. С Джеффом в роли Маленького принца и Даниэлем Лавуа в роли Пилота.

Даниэль Лавуа в мюзикле «Маленький принц» - Septembre 2002

TV Mag, Stephanie Raio

Вопреки своему голосу-тенору на сцене, в жизни Даниэль Лавуа обладает мягким голосом тех, кто сохранил душу ребенка. К тому же с «Маленьким принцем», новым мюзиклом Ришара Коччианте, который будет идти в Casino de Paris, он сыграет роль Пилота.

Говорят, что Маленького принца надо прочитать много раз в жизни, так как каждый раз будешь понимать что-то новое.

Это правда. В первый раз мне, должно быть, было десять лет, и я скорее был чувствителен к магии текста. Только значительно позже я ощутил большую ностальгию по детству, которую испытывал Сент-Экзюпери.

Вы разделяете это чувство?

Да, впрочем два года назад я написал альбом для детей: «Bebe Dragon». Я хотел окунуться в мир,в котором развиваются малыши. Знаете, у меня трое детей, так что раннее детство я переживал много раз в жизни (смеется). Мне хотелось снова найти это восхищение, которое чувствует ребенок и которое забывают, старея. В жизни я пытаюсь сохранить в себе «Маленького принца» чтобы сочинять, писать. Нужно развивать это чувство восхищения. Даже если это непросто в наши дни.

На что было похоже ваше детство?

Я вырос в маленькой деревне канадского Запада, в любящей семье. Мы не были богаты и не бедны и в то же время счастливы! Не было никого, кто бы заставил нас заметить, что нам чего-то не хватает. Это было счастье! Это дало мне доверие к жизни.

Сент-Экзюпери задумывал Пилота как воплощение самого себя. Вы интересовались его жизнью, чтобы лучше понять этот персонаж?

Я прочел множество биографий, потому что не понимал, каким в действительности должен быть этот образ. Сент-Экзюпери – очень сложный человек. У нас нет такой же жизненной философии. Я нахожу его слишком отчаянным. Он всегда ставил себя в предельно опасные ситуации. Он очень любил жизнь, но вполне равнодушно рисковал ею. Его безответственность меня немного раздражает, должен сказать.

«Маленький принц» подчеркнул раскол между Ришаром Коччианте и Люком Пламондоном, который представил «Cindy» к осени. Пришлось ли вам делать выбор между этими двумя проектами?

Вовсе нет. Мне говорили, что у Люка была для меня роль в «Cindy», но он никогда не говорил со мной об этом. В любом случае Ришар сказал мне о своем проекте еще во время «Notre Dame». Он спросил, будет ли меня это интересовать. Я сказал ему: «Да, если это будет в отдаленном будущем». После долгого ряда турне мне хотелось вернуться к моему пианино и тишине. Я пользовался ими, чтобы писать для Lara Fabian, Roch Voisine. Не чувствовал потребности снова быть на сцене. Был пресыщен успехом. У меня уже не было ни смелости, ни энергии, только чтобы работать для себя. Знаете, вот уже двадцать пять лет как я занимаюсь этой профессией и сегодня мне уже не интересно быть все время под ярким светом.

Но почему же тогда вы согласились играть в «Маленьком принце»?

Потому что это не такое же эмоциональное занятие. В мюзикле я играю другого. Потом я снимаю костюм и успокаиваюсь.

Сент-Экзюпери в стихах и музыке – 1 октября 2002

Jean-Luc Wachthausen, Le Figaro

Музыкальная постановка – музыка Ришара Коччианте, постановщик Жан Луи Мартиноти «Маленький принц» в Casino de Paris.

Настоящий вызов для инсценировки, в форме музыкального спектакля, одного из самых красивых произведений современной литературы, Маленький принц Антуана де Сент-Экзюпери, который продолжает очаровывать весь мир.

Смелый проект артистической группы первого плана, сопровождаемой Виктором Бошем, реализован за три года, благодаря активной поддержке Фредерика д’Аге и Жаклин Суфи, владельцев прав Сент-Экзюпери и издательства Gallimard. Почти сразу же после выхода альбома в июне, последовал Маленький принц, музыкальный спектакль, созданный Ришаром Коччианте (музыка) и Элизабет Анаис (тексты) и Жан Луи Мартиноти (постановщик), Casino de Paris, начиная с сегодняшнего вечера.

Сорок картин, чтобы изобразить пустыню, планеты, звезды, Змея и Лиса.

Именно квебекский певец Даниэль Лавуа (Фролло в Notre-Dame de Paris) получил роль Пилота в Маленьком принце, самого Принца играет юный лионец, Джефф, 13 лет.

«Мы остались верными духу Сент-Экзюпери до мельчайших деталей, сразу же предвосхищает вопрос Жан Луи Мартиноти, который придумал постановку на сцене. Начиная с текста первого человека, мы воссоздали диалоги очень точно. Не опустили ни одного персонажа, ни одной ситуации, ни одного места, ни одной связи».

Для этого постановщика, специализирующегося в лирике и странном репертуаре – он создал многочисленные произведения по всему миру и недавно Союз критиков отметил его Женитьбу Фигаро в Theatre des Champs-Elysees – речь не шла о том, чтобы сделать Маленького принца по сегодняшней моде. «Не нужно переносить действие никуда, произведение самодостаточно. Обычно я подступаюсь к произведениям изнутри. Это намного легче и вызывает больший отклик. Моя работа обращается как к поклонникам Маленького принца, так и к любителям, которые откроют для себя это произведение впервые».

В содружестве с декоратором Гансом Шавернохом (отмеченным за декорации Ring a Bayreuth и постановку Вагнера в Берлине), светотехником Жаном Кальманом (вместе с Питером Бруком) и кутюрье Жаном-Шарлем Кастельбажаком, создавшим костюмы, Жаном-Луи Мартиноти, славшем акцент на световых эффектах, магии, иллюзиях, игре зеркал и двойной глубине, чтобы показать мир Сент-Экзюпери.

«Продюсер Виктор Бош дал нам все средства, чтобы создать виртуозный и насыщенный спектакль. Мы придумали сорок четыре различных картины, чтобы изобразить пустыню, планеты, звезды, Змея и Лиса. Концепция этого Маленького принца наиболее близка к большой опере, Alceste de Lully, например, чем к простому спектаклю. Для меня он расположен между оперой и музыкальным театром, потому что там достаточно как диалогов, так и музыки».

Экс-директор Opera de Paris и прекрасный знаток современного репертуара как странного мира, Жан-Луи Мартиноти, среди проектов которого были кубинская сарсуэла, Оффенбах и оратория, посвященная Вивальди, давно мечтал затронуть этот жанр спектакля.

«Я сразу же оценил музыку Ришара Коччианте, естественного и изобретального мелодиста. Он обладает удивительной свежестью и наивностью. Вся моя работа состояла в том, чтобы сделать постановку этой истории, в которой Сент-Экзюпери воплотил свое собственное детство, снова найти ребенка, которым перестал быть и который далек от озабоченности взрослого. Розы, например, проводят параллель от Сент-Экзюпери к Консуэло».

Для роли Маленького принца, Жан-Луи Мартиноти уверен, что получил редкую жемчужину в лице Джеффа, 13 лет, «исключительного ребенка», заявляет он. «Для меня это огромное счастье – работать с детьми. Я восхищаюсь их способностью приспосабливаться. И здесь, где роль Маленького принца очень трудна, это очень важно, потому что нужно вжиться в роль, в слова и пение».

Взгляд на Маленького принца – 15 октября 2002

Fan de magazine, Sebastien Lucaire

Мюзикл, навеянный самой продаваемой в мире книгой, заставляет суетиться весь Париж. Мы встретились с двумя героями этого спектакля: Даниэлем Лавуа, который играет роль Пилота и Джеффом, Маленьким принцем.

Даниэль Лавуа

Вы, конечно, помните этого квебекского певца, который играл роль ужасного аббата Фролло в «Notre Dame de Paris». Чрезвычайно приятно, что Даниэль Лавуа согласился ответить на наши вопросы о готовящемся мюзикле «Маленький принц».

В каком возрасте ты прочитал «Маленького принца» в первый раз?

Кажется, первый раз, когда мне было около 8 лет и я нашел ее очень скучной. (смеется) Позже, конечно, я перечитывал ее и понял универсальную магию текста. Уверен, что это книга, которую можно перечитывать в любом возрасте и каждый раз находить что-то новое.

Когда начинался этот проект?

Ришар Коччиант мне говорил о нем первый раз в Лондоне два года назад. Поначалу я отнесся к нему немного скептически, потому что это очень необычный мир, и я не знал, можно ли будет перенести его в песни. Результат превзошел мои ожидания.

Что ты думаешь о Джеффе, твоем юном партнере, который играет роль Маленького принца?

Это очаровательный мальчик, с невероятной харизмой. Он – настоящий Маленький принц. Он очень требователен по отношению к себе, даже чересчур, с ним очень приятно работать. И потом, он заменяет мне Гару! (смеется)

Когда ты был в его возрасте, ты мечтал быть певцом?

О, нет! Я жил в маленькой деревне в северной части Канады, и это казалось мне невероятным. В 8 лет, поскольку моя бабушка была очень верующей, я хотел стать священником! И когда я сыграл роль аббата Фролло в «Notre Dame de Paris», это было также отчасти ради нее. Даже если это был действительно неприятный персонаж.

Джефф, Маленький принц

Джефф, 14 лет, открытие этого мюзикла по книге Антуана де Сент-Экзюпери. Он доверился нашему журналисту.

Ты читал «Маленького принца»?

Да, как все дети в моем возрасте, я думаю. Но я не уделил тогда ему достаточно внимания. Только уже перечитывая, чтобы приготовиться к своей роли, я смог оценить магию этой книги. Это как жизнь мечтательного ребенка.

Петь – это мечта детства для тебя?

Даже если я участвовал во многих хорах (Джефф пел в хоре Сен-Жан в Лионской опере), я еще не решил, что это будет моей профессией. Сейчас, конечно, я купаюсь в настоящей мечте.

Думаешь, ты был предназначен для этой роли?

Не знаю, но в Лионе я живу на улице Сент-Экзюпери, напротив дома, где он родился. Так что...

Помимо музыки что тебя увлекает?

Я неплохо занимаюсь спортом: теннисом и карате с Пьером-Анри, моим приятелем, одним из дублеров Маленького принца.

Даниэля Лавуа не будет в Маленьком принце в Квебеке - 17 октября 2002

«Le Journal de Montreal», Michelle Coude-Lord

Даниэль Лавуа не будет играть в Монреале в «Маленьком принце». Будет другой актер (из Квебека), который примет участие в этом спектакле в конце весны.

В этом знаменитый певец нас заверил вчера во время телефонного разговора из своей парижской квартиры.

Виктор Бош, продюсер, конечно, хочет представлять Маленького принца здесь.

«В Квебеке достаточно хороших певцов, чтобы показать отличный спектакль», - подчеркивает певец.

Так что Даниэль Лавуа заканчивает это удачное приключение с музыкальной постановкой в конце июня в Париже, если конечно продажа билетов позволит им играть до того времени. «Для меня не ставился вопрос о сроке, дольше, чем год», уточняет он. На сегодня Маленький принц получил великолепные отзывы в прессе и зал Casino de Paris на 1400 мест полон.

«У нас нет еще такой огромной аудитории, как с Notre-Dame de Paris, но кажется, на подростков, приходящих посмотреть спектакль, он производит впечатление. Это хороший знак», - заключает певец.

Я уверен, что Маленький принц нравится своим текстом, потрясающей музыкой Ришара Коччианте и исключительным качеством сценической постановки. «Техника этого спектакля очень впечатляет. Все сделано в двух измерениях; самолет два сантиметра в толщину, но он выглядит огромным из зала. Декорации очень сложные и мне было трудно привыкнуть к ним вначале», - говорит Даниэль Лавуа, смеясь.

Человек счастлив, это чувствуется. Счастлив видеть, что спектакль нравится. Он даже осмелился открыть нам один секрет, немного стесняясь. Знаменитое произведение Сент-Экзюпери не сопровождало его детство. «Первый раз я прочитал его в 17 лет. Это красивая, поэтичная и трогательная сказка о дружбе. Скорее обращение к людям, которые хотели бы его услышать».

Даниэль Лавуа также хвалит работу шести мальчиков от 13 до 15 лет, которые играют роль Маленького принца. Их шестеро, уточняет Даниэль Лавуа, потому что во Франции закон запрещает детям играть на сцене больше двух раз в неделю. «Эти дети, которые обращаются ко мне, удивительны. Это очень волнует, слышать слова Маленького принца от этих мальчиков, все настолько оживает передо мной».

Почему не в Монреале?

Почему не пойти дальше, если успех Маленького Принца подарит ему приключение, похожее на NDP?

«Потому что я уже отдал этому проекту около года и боюсь, что он может мне наскучить. Вот почему я хочу использовать в полной мере то, что Маленький принц принесет в ближайшие месяцы», - благоразумно заключает Даниэль Лавуа.

Так что если хотите увидеть его в этом спектакле, вам нужно ехать в Париж...

«Я убежден, что соперничество монреальской версии Маленького Принца будет сильным», - заключает он.

Певец явно разочарован неудачей Cindy

Даниэль Лавуа скорее разочарован неудачами Cindy. Но он не собирается вмешиваться в этот спор, которому в Париже отдали «Le Petit Prince» Ришара Коччианте и «Cindy» Люка Пламондона.

«Всегда очень неприятно, когда спектакль получает плохие отзывы. Мне повезло, потому что для нас все идет хорошо», говорит он. Осмотрительно добавляет: «Мне грустно за Люка Пламондона, и я желаю ему, чтобы постановка смогла подняться вверх по склону. Я еще не видел Cindy, так как она идет в те же вечера, что и Le Petit Prince. Говорят, что они сделают некоторые улучшения, чтобы сжать спектакль. Я искренне надеюсь, что у них все пойдет хорошо, ведь люди не представляют, до какой степени мы напряженно работаем в мюзикле, не считая еще и огромных сумм, которые туда вложены». Даниэль Лавуа работал и с Люком Пламондоном и с Ришаром Коччианте... Это противостояние между ними? «Я не вмешиваюсь в подобную чепуху. Желаю успеха обоим людям, которыми восхищаюсь... Вот. И если я смогу, то пойду посмотреть Cindy...»

Красивый Маленький принц - октябрь 2002

France soir, Allenor Rouffet

Мюзикл – отличная постановка с искусной игрой света.

Вот прозвучал третий звонок и эхо пения актеров. Маленький принц сыгран во вторник вечером, премьера в Casino de Paris, в переполненном и покоренном зале. В глубине минималистских декораций, Даниэль Лавуа, Пилот и Джефф, Маленький принц, воссоздают их встречу и их взаимную привязанность в стиле отношений отец-сын. Дружба переходит в любовь, горькую и душераздирающую. Постановка простая, чистая, чрезвычайно искусная игра света на неизменном фоне пустыни и камней. Вся хроматическая гамма раскрывается и создает тысячи мест, тысячи впечатлений. Романтика оригинального текста осталась абсолютно чистой. От Маленького принца исходит невероятная чувствительность и ум, наивность и чистота, если можно так сказать. А как великолепны воплощения этих «людей-планет», подвешенных над сценой, поющих хорошо поставленными голосами, тщеславные и нелепые. Нет ни танцев, ни бесполезных движений: все живое, театральное. Так что от актеров требуется играть и петь. Роза, Лис, Фонарщик или Пьяница кажутся вышедшими прямо из нашего детского воображения.

И все же жаль, что была только игра света и трансформация декораций. Минимализм не сводится к простым картонным декорациям, напоминающим колодец или кусты цветов. Розы на песке, натыканные в эту жесткую массу, - это стебли, поднимающиеся на пружинах, с увядшими лепестками, не способствуют мечте. Если идея воплотить Змея позолоченной полосой и одеть акробата была блестящей, то Лис вызывает смех. Он сокращен до самого простого выражения, без применения метафор. Лис есть лис, актер, выряженный в мохнатый костюм и маску. К счастью, его пение не соответствует искусственной морде зверя.

Вся хроматическая гамма раскрывается и создает тысячи мест, тысячи впечатлений.

И в первую очередь музыка Ришара Коччианте. Ни одной фальшивой ноты: нежная мелодия, голоса и тон истории в этой современной постановке уважают грустный и задумчивый текст. С другой стороны, все это очень сентиментально и заставляет просто оцепенеть. Мечта уходит мягко. Это действительно красивый Маленький принц (и талантливый Джефф), который заслужил появления на сцене.

Волшебный Маленький принц - октябрь 2002

Nice Matin, Fabienne Emir

Постановка на сцене произведения Антуана де Сент-Экзюпери, который в настоящее время торжествует в Casino de Paris, это настоящее счастье.

Десять минут оваций. Публика, все же исключительно состоящая из критиков и профессионалов, оказала восторженный прием премьере «Маленького принца», на прошлой неделе в Casino de Paris. Огромный успех очень оригинального спектакля.

Это не мюзикл, как он представляется сейчас, с последовательностью балетных танцев, на музыку, давящую громкостью. В Маленьком принце ничего этого нет. Это, от начала и до конца, чистое волшебство.

Прежде всего, завораживающие мелодии Ришара Коччианте, которого представлять не нужно и который подписался под высшей частью этой гаммы. И изящество текстов Элизабет Анаис. Ее попадание в цель – выигрыш смелого спора об очень верной постановке главного шедевра Сент-Экзюпери, причем при согласии наследников, которые, как мы знаем, очень щепетильны в этом вопросе.

И, конечно же, потрясающие декорации Ганса Шаверноха. Игра отражений, эффекты освещения, прозрачности мягко и полностью переносят нас от самого сердца пустыни до мира подвешенных планет. Недалеко и третье измерение.

Также упомянем костюмы, тщательно созданные Жаном-Шарлем Кастельбажаком и строгую, но эффективную постановку Жана-Луи Мартиноти. И особенно Джеффа: маленький светловолосый мальчик 13 лет, сияющий и талантливый. У него чистый и прозрачный голос. Тон выбран очень верно. Все же нелегко чередовать сцены, где надо играть и песенные арии. Даниэль Лавуа в роли Пилота оказался таким же прекрасным актером, как и певцом: он трогателен до слез. И, наконец, все остальные персонажи книги: Роза, авторитарный Король, Фонарщик и вежливый Лис. Все исполнители – великолепные певцы и актеры. Равно как и очень заметный персонаж, «пластический акробат»... в роли Змея.

Это тот спектакль, который сейчас стоит смотреть в Париже. В продолжение успеха, возможно, будет турне по стране. Но в настоящее время только парижанам повезло вспомнить, что «все взрослые сначала были детьми».

Даниэль Лавуа в ботинках Феликса

Agnes Gaudet, 07/11/2002 - 10:43:59

Даниэль Лавуа сыграет Феликса Леклера в телесериале, рассказывающем о знаменательных моментах жизни и карьере певца.

Выбор сделан. Именно Даниэль Лавуа будет играть Феликса Леклера в телесериале Клода Фурнье и продюсера Мари-Жозе Ремон. Пара, только что закончившая съемки фильма Книга Евы (The book of Eve), в котором Даниэль Лавуа получил главную мужскую роль, убеждена, что он лучше всех подходит для этой роли.

Мари-Жозе Ремон (Rose Films) неистощима на восторги в адрес Даниэля Лавуа. По ее словам, он скорее известен, как певец, но он «потрясающий, замечательный» актер. Его первая большая роль в кино, в Книге Евы, похоже, открыла его талант: «У него исключительное обаяние, редкий магнетизм, - утверждает мадам Ремон. - Я полностью покорена».

В Книге Евы, фильме, снятом по книге канадской писательницы Constance Beresford-Howe, Даниэль Лавуа играет роль румынского имигранта. Съемки закончены в январе, выход фильма ожидается в марте.

Феликс днем, Маленький принц вечером

Мари-Жозе Ремон и Клод Фурнье давно хотели дать ему роль Феликса Леклера в своем сериале. Обсуждения были начаты, принимая во внимание серьезную занятость певца/актера. Все знают, что Даниэль Лавуа имеет большой успех в представлениях по произведению Антуана де Сент-Экзюпери, Маленький принц, в Париже.

Съемки телесериала о Феликсе Леклере начнутся с декабря в Париже, «там, где Феликс был принят намного лучше и был более популярен, чем здесь», - сказала нам мадам Ремон. Большая часть съемок будет осуществляться в Париже. Совместный франко-канадский телесериал.

Певец из французской Манитобы, несомненная знаменитость в музыкальном спектакле Ришара Коччианта, будет подниматься на сцену вечером и участвовать в съемках днем.

Клод Фурнье имеет привычку рисковать, приглашая «новичков». Он дал первый шанс в кино Патрику Юару, который имел потрясающий успех в фильме J’en suis. Тоже самое для Зашари Ришара и Дана Бигра в Juliette Pomerleau: «Клод умеет распознать потенциал человека. Его чутье не подводит его», - говорит мадам Ремон.

Что касается других актеров телесериала, Мари-Жозе Ремон объясняет нам, что ничего еще не решено.

В жизни я гурман - Ноябрь 2002

'Questions de Femmes', Laurance Aiach

С 1-го октября он на афише мюзикла «Маленький принц». После того, как он носил костюм отца Фролло в «Notre Dame de Paris», Даниэль Лавуа воплощает на этот раз Пилота и Сент-Экзюпери. Встретимся с этим таинственным человеком...

Вам приходилось управлять самолетом?

Да! Несколько лет назад, когда мы ездили в турне на острова Мадлен. Мы брали напрокат маленькие самолеты, чтобы перевозить оборудование и музыкантов. Я был в таком самолете, везущим инструменты, с пилотом. Один раз он мне дал управлять самолетом. Это было необыкновенно!

Что означает для вас текст 'Маленького принца'?

Это красивая история и наивное видение мира одновременно. Когда Сент-Экзюпери писал это произведение, он переживал плохое время. 'Маленький принц' представляет собой воплощение вопросов его собственной жизни. Рано или поздно все через них проходят. В то же время эта книга написана очень спокойно, безмятежно, просто и очень поэтично.

Что символизирует этот потерянный ребенок?

Ностальгию по детству Сент-Экзюпери. Я уверен, что он сохранил удивительные воспоминания о своем детстве. Потом жизнь стала очень трудной. Он был на грани самоубийства, его ничто не привязывало к жизни. Он жил, чтобы рисковать.

У вас есть общие точки с вашим персонажем?

Мне, как и ему, достаточно близок дзен, впрочем, я не занимаюсь восточной техникой! Я не привязан, как и он. Также у нас есть общее отношение к материальным вещам. Я очень люблю работать руками. Дома я много мастерю, все делаю сам. Очень люблю работать с деревом, люблю инструменты. Мне нравится делать то, что позволяет сконцентрироваться на мелких деталях. При этом забываешь весь остальной мир.

Ну а точнее, чем вы занимаетесь, когда не поете?

Много занимаюсь физическим трудом, рублю деревья, да, я лесоруб! Работаю в студии каждый день. Еще люблю готовить, просто обожаю. Приготовление пищи – это как песня, композиция кусочков. Этим занимаются, чтобы доставить удовольствие и себе, и другим. Я всегда считал, что написать песню – все равно что приготовить хорошее блюдо, это одно и то же. Я умею готовить очень хороший карри!

Что будет для вас «самым красивым пейзажем в мире», как вы поете в одной из песен спектакля?

У меня огромная слабость к пустыне. Это пейзаж, который никогда не утомляет меня. Когда у меня есть время, я уезжаю на юго-запад Соединенных Штатов и ухожу в пустыню.

Ваше детство, прошедшее среди иезуитов, наложило на персонаж Фролло (Notre Dame de Paris) свой отпечаток того, что вы знали?

Да, конечно! Я скопировал моего Фролло с некоторых иезуитов, с которыми был знаком. К счастью, они не были такими извращенными, как он [странное выражение... pervers означает извращенность, испорченность; но может также использоваться как синоним непохожести на других, правда, с отчетливо негативным оттенком]. Но действительно, они позволили мне создать образ священника жесткого, умного и мучимого своими страстями. Потому что иезуиты страстно увлечены тем, что они делают! Правда, можно сказать, что это была школа Фролло!

Кажется, вы очень привязаны к своему персонажу...

Это персонаж, которого я очень люблю. Человек жесткий, страстный, но и патетичный. Он действительно потрясен своей любовной страстью, которую обнаружил, уже будучи немолодым. Он никогда не учился жить с таким чувством, не знал как его контролировать. Мне очень нравилось это в нем. Его дни и ночи всегда были под контролем. Все было управляемо, кроме того, к чему он абсолютно не был готов – любовь, желание.

Говоря о любви, каков ваш темперамент?

В жизни я гурман [или он имел в виду “разборчив”? “привередлив” у них, правда, по-другому звучит...], я очень активно в ней участвую. Я одновременно могу быть внешне спокойным и кипеть изнутри. Иногда сержусь, это даже приносит облегчение! Не люблю, когда этим злоупотребляют и тогда я вынужден говорить очевидные вещи [или он имел в виду говорить прямо и откровенно].

Скажите откровенно, как женщина должна себя держать, чтобы соблазнить вас?

Она должна интересоваться мной и быть интересной. Я не люблю загадочных и неприступных женщин. Предпочитаю женщин, любящих удовольствия в жизни, любопытных, влюбленных в жизнь, умных, с чистыми глазами и легкой улыбкой.

А вы сами, как вы себя держите, чтобы соблазнить женщину?

Стараюсь быть как можно более естественным. Это либо нравится, либо не нравится. У меня нет желания основывать отношения на фальши и лжи. И еще, если женщина, которую я хочу соблазнить, не знает меня «публично», я не буду ей ничего говорить. Я так долго живу с этим фальшивым фильтром известности, что стал очень недоверчивым. Часто тянутся не ко мне самому, а к тому человеку, каким меня представляют.

Какие женщины соблазнительны для вас?

Нет какого-то особенного типа. Я люблю естественных женщин, которые не стараются ничего изображать. Не люблю фальши.

Вы ревнивы?

Вовсе нет. К большому разочарованию моей жены, впрочем!

Романтичны?

Тоже нет. Я практичен и внимателен. Я чрезвычайно привязан к своей жене [во французском языке, оказывается, есть замечательное слово для подобного чувства (спасибо, Даниэль, что научил... в русском-то аналога нет, а иногда очень не хватает :-((( ) – l’affection. Означает “привязанность, любовь, заболевание, болезнь”. У нас есть заимствованный аналог – “состояние аффекта”, но он несет несколько другой оттенок] и не перестаю ей это показывать. Для меня романтичность – это обман, сказки, которые рассказывают себе. Но я знаю, что женщины их обожают!

Какую самую сумасшедшую выходку вы совершали ради женщины?

Когда я записывал альбом в Лондоне, я уехал в Монреаль на выходные увидеть ту, что всегда есть и будет женщиной моей жизни. Взял с собой индийский ужин из одного лондонского ресторана, который мне очень нравился. Зашел за горячими блюдами, прямо перед вылетом и прилетел с ужином. Уехал назад через два дня.

Вы женаты 15 лет, трудно ли поддерживать при этом элементы соблазна в любви?

Нет! Нужно желать этого и все. Требуется только немного усилий. Выбор, который делаешь, а, значит, нужно осознавать его. Если не хочешь этого делать, останешься один. Маленькие знаки внимания, привязанность.

Что для вас наиболее соблазнительно?

Смесь уверенности и робости. Эта неловкость меня чрезвычайно трогает. То, что меня привлекло в моей жене, она именно такая.

И что самое пагубное для любви?

Притязания и надменность.

Интервью France-Inter - 1-е января 2003

Radio France Inter

Первые впечатления от Маленького принца...

С первого взгляда я решил, что у Джеффв внешность Маленького принца. Зато он был очень робким. Он стал гораздо уверенее с того первого раза, когда я его увидел, намного уверенее...

Даниэль Лавуа, когда вы решили окунуться в эту пустыню с этим парнишкой, то это потому что вы еще немного ребенок или желали бы им остаться?

Я уверен, что все мы почти всегда немного остаемся теми маленькими мальчиками или девочками, которыми были когда-то, это точно. Я нахожу, что магия текста Сент-Экзюпери позволяет очень широкое толкование, как говорится, там каждый видит то, что хотел бы увидеть. В этом тексте есть определенное благородство, которое пробуждает в нас то, что нам нравится. Также толкование может быть очень широким и очень свободным. Не существует, я уверен, одной интерпретации «Маленького принца», которую люди одинаково бы слушали и слышали. Убежден, что та часть нас, которую мы любим, гордится этим. Впрочем, это гений Сент-Экзюпери, сумевшего найти эту часть, которая делает так, что не существует человека, сумевшего бы дать точное определение смысла этой книги. Мне кажется, его не существует. Напротив, существует столько же смыслов, сколько и людей, которые слушают это и это именно то, что я нахожу чудесным в этой книге.

«Маленький принц», это отчасти как... если у тебя морщины, то «Маленький принц» разглаживает их...

Это очень поэтично, как сказал бы Маленький принц... Да, я уверен, что они приносят добро, и спектакль, и книга. Это определенно что-то, что производит впечатление создаваемого «фокуса» в нашей жизни. Момент «фокуса», потому что я давно знаю, насколько трудно создать его, когда приходят смотреть «Маленького принца». Ради этого нужно возвращаться каждую неделю, я вам это настойчиво рекомендую...

Когда нам объявили о Маленьком принце как мюзикле, то наверняка можно было немного испугаться. А вы, у вас был этот страх увидеть нечто в стиле «Star Academy»?

Знаете, я не верил, что это будет в стиле «Star Academy»... Я знал, что Ришар Коччиант написал музыку и что мы ни в коей мере не приблизимся к «Star Academy». Я действительно думал, что мы сделаем спектакль очень красивый и очень поэтичный. И в то же время я говорил себе «да, но это будет немного скучным, потому что на сцене не происходит ничего особенного». Немного боялся, но по мере того, как мне все объясняли, по мере того, как я вживался туда, я обнаружил, что действительно есть способы создать красивый спектакль, интересный и трогательный, и тем не менее не скучный. Уверен, что эта миссия выполнена, так как этот спектакль остался очень мягким, очень трогательным и, наконец, я верю, очень красивым и абсолютно не скучным. Я вижу слезы в глазах каждый вечер и знаю, что он трогает каждого. Для меня это самое важное в спектакле этого жанра.

Джефф действительно полностью выкладывается, и Джефф и другие дети, играющие роль Маленького принца. Вы чрезвычайно уверены, но можно ли предположить, что кто-то вроде Даниэля Лавуа боится выходить на сцену с детьми. Вы боитесь?

Не скрою от вас, что я боюсь почти каждый вечер. За исключением, возможно, Джеффа, потому что Джефф сейчас уже профессионал, с ним не будет неудачи... Но с другими, играющими в спектакле менее часто, я боюсь каждый вечер. Никогда не знаю, как все пойдет, все ли получится и удивительно, но все замечательно каждый раз! Но не скрою от вас, что это очень дестабилизирует, играть с детьми, потому что возможно все.

Даниэль Лавуа возвращается в студию

Agnes Gaudet - Journal de Montreal, 22/04/2003 - 15:18:02

Даниэль Лавуа записывает 30 песен Феликса Леклера в студии в Париже. Несколько отрывков будут использованы при озвучивании квебекского полнометражного фильма о жизни певца, в которой Лавуа играет роль Феликса.

Даниэль Лавуа сыграет роль Феликса Леклера в квебекском полнометражном фильме Клода Фурнье, Rose Films (Мари-Жозе Ремон). Также он будет петь его песни. Певец уже записал 10 песен Феликса в студии Accousti de St-Germain-des-Pres. Он запишет еще 20.

Певец уже пел Moi mes souliers и Le Petit Bonheur дома, с семьей, как и все. Также он исполнял один куплет L’Hymne au printemps во время национального праздника, но он не был хорошо знаком с творчеством Феликса. Записать 30 его самых красивых песен – это настоящий вызов. «Когда говорят о Bozo и о L’Hymne au printemps, это нормально, но другие, например, Le Tour de l’ile и Mes longs voyages, 4-5 минутные песни, где ритм меняется несколько раз, это не так легко», - допускает он.

Возможно, будет CD

Даниэль Лавуа не намеревается имитировать Феликса Леклера: «Я не буду строить из себя Andre-Philippe Gagnon, - говорит он, смеясь, - но останусь Даниэлем Лавуа».

Певец скорее хотел бы найти дух песни того времени, когда были написаны эти песни и исполнить их естественно и правдиво. Он действительно уважает время, когда они были созданы, не собираясь их модернизировать.

Мы услышим небольшие отрывки этих песен в фильме о Феликсе, но Лавуа хотел записать их целиком из уважения к Феликсу и чтобы лучше сконцентрироваться на персонаже. В студии ему аккомпанирует гитарист. В нескольких песнях добавятся другие инструменты, как это делал и сам Феликс: аккордеон, контрабас и «щетки».

Возможно, Даниэль Лавуа выпустит диск с этими записями. «Если он устоит без костылей», - говорит он. Тогда он бы сам записал альбом.

Более великий, чем в жизни

Съемки фильма о жизни Феликса Леклера начнутся в августе в Париже, продолжатся в Ile d’Orleans и в Монреале. Даниэль уже встречался с Жаном Дюфуром, французским импрессарио и другом Феликса и еще встретится также с семьей певца в Квебеке. «Но, - говорит он, - я начал узнавать его очень близко. Я провожу целые часы с Феликсом в наушниках».

Полнометражный фильм о Феликсе Леклере будет охватывать 25 лет его жизни, с 35 до 60 лет. С того дня, как он приехал во Францию и добился первого успеха в Париже, до времени Le Loup, le renard, le lievre с Робером Шарлебуа и Жилем Виньо в Монреале. «Мы работаем над самой красивой частью, «филейной частью» жизни Феликса. Фильм очень сюрреалистичный, Феликс там скорее миф, чем реальный человек, - доверяется нам Даниэль, - но в то же время мы достаточно близки к истине, видим, как все это было».

Как «собачонка»

Надеть туфли Феликса – это настоящий вызов для мсье Лавуа. «Я чувствую себя совсем маленьким, - признается он, - как собачонка».

Тем не менее певец обнаруживает общие точки с певцом и говорит, что «нутром понимает» некоторые моменты его жизни. Это правда, он тоже сначала добился успеха во Франции и только потом в Квебеке. Известно, что Даниэль Лавуа узнал успех здесь, после того, как французы открыли для себя его песню Ils s’aiment.

Он готовит диск с музыкой мира

Даниэль Лавуа записывает новый альбом оригинальных песен. После восьми лет отсутствия его привлекает новый опыт: французская песня и музыка мира, с полностью французской группой.

Даниэль Лавуа говорит о нем с некоторым колебанием, чтобы не слишком «рассеивать энергию». И потом он говорил раньше, что никогда больше не будет выпускать диски. Не считая того, что он пишет время от времени для других (он написал песню для победительницы французской Star Academy, Nolwenn), это профессия, которой он всегда хотел заниматься, прежде чем стать певцом. Но вот к нему пришло желание и он изменил свою точку зрения.

Надежда

«Я надеюсь сделать чертовски хороший диск, сказал он журналу Journal de son domicile parisien. Я полон надежды. Это непохоже ни на что, что я делал раньше».

Во Франции он уже восемь месяцев ради своей роли в Маленьком принце, певец останется здесь до конца занятий своего сына. Так что он работает в Париже, в студии Flam, с полной группой музыкантов и двумя режиссерами, французом Филиппом Эделем (известным своей музыкой мира) и Жаном-Франсуа Берже (Рено, Марк Лавуан).

Даниэль написал всю музыку к этому диску и тексты с двумя соавторами. Недавно он начал запись альбома. Выпуск в Квебеке предусмотрен на осень.

Рождество я обязательно провожу с теми, кого люблю

magazine quebecois

Рождество для меня – это праздник для детей, семейных встреч и разделения этой радости с близкими. Это время года, когда люди должны найти время остановить большое колесо повседневности, развлекаться, говорить друг с другом, становиться ближе друг другу. В этот момент года я перестаю заниматься своей жизнью и текущими делами и бросаю все, чтобы найти время побыть с теми, кого люблю. Из моего списка подарков, скажем, мне бы очень хотелось, чтобы мне дарили разные инструменты для садоводства. Я расширил свой сад, и мне действительно нужны новые инструменты, чтобы моя новая страсть жила полной жизнью. В частности, мне нужна хорошая лопата. Из остального, должен добавить, я только что оплатил вексель, поскольку купил потрясающую гитару. Это настоящее сумасшествие, но я оправдываю свой поступок, говоря себе, что это необходимость моей профессии.

Даниэль Лавуа скучает по Квебеку

Paul Villeneuve – Journal de Montreal

С музыкой квартета приятного джаза в глубине, мы занимаем место рядом с Даниэлем Лавуа в большом салоне отеля Лютеция.

Приглушенная атмосфера. Даниэль Лавуа не изменился. Та же привлекательная улыбка. Та же приветливость. Та же робость. Для начала вопрос о фильме “Книга Евы”, снятом Клодом Фурнье, в котором он делит славу с английской актрисой Клер Блум. Нам представится случай расспросить его, когда фильм выйдет.

Беседа разветвляется, как вы понимаете, между мюзиклом «Маленький принц» и его карьерой артиста в целом. «Я очень многому учусь. Я никогда не играл персонажа, говорящего на сцене. Я всегда пел на сцене. Так что я научился говорить на сцене. Этот спектакль был привлекателен для меня, поскольку там я нашел понемногу всего», заявляет он, играющий Пилота в спектакле на музыку Ришара Коччианта.

До конца июня

Автор-композитор, который, однако, ничего не написал для этого спектакля, полагает, что существует приятный аспект в том, что не надо брать на себя ничего из обсуждаемой темы.

«Когда пишешь песню, исполняешь ее, то нужно нести за нее ответственность до конца. Иногда это достаточно тяжело выносить. С Маленьким принцем я одеваю костюм, делаю свою работу и возвращаюсь домой. Это тоже хорошо», заявляет он.

В Париже спектакль Маленький принц начался в конце сентября прошлого года и продлится до конца июня 2003. «Если спектакль идет удачно, то это вполне объяснимо, потому что он исключительно хорошо поставлен. Мелодии Ришара Коччианта очень красивы, тексты Элизабет Анаис отлично написаны, постановка Жана-Луи Мартино умно сделана и декорации Ганса Шаверноха великолепны. Все работали с огромным уважением к произведению. На самом деле я думаю, что все было сделано для того, чтобы пришел успех», говорит певец.

Если Даниэль Лавуа не принимает участия в квебекской постановке Маленького принца, то он объясняет это очень просто, говорит он, потому что он подписал контракт с французами до конца июня.

«Администрация сняла мне квартиру до конца июня и я записал сына в школу. Так что я не могу бросить все в разгар года. И еще есть кое-какие вещи, касающиеся дел, требующие моего присутствия здесь. Мне хотелось бы принять участие в спектакле в Монреале. Впрочем, если бы мне предложили вернуться в Монреаль в январе, а не в июне, думаю, я был бы счастлив, потому что я очень соскучился», объявил Даниэль Лавуа.

Писать песни

Когда ему напоминают о сольных концертах, артист говорит «возможно».

– Возможно?

– То есть я думаю об этом.

Ладно! Ему не хватает спектаклей.

«Я занимаюсь этим двадцать пять лет; там действительно больше не найдешь неожиданностей. Я получаю больше удовольствия, когда пишу песни, и если завтра я перестану этим заниматься, буду очень несчастлив. Находиться на сцене, чтобы петь свои песни, да, это доставило бы мне удовольствие, но мне не так уж этого недостает», уточняет он.

В то же время Даниэль Лавуа не записывал дисков уже десять лет. Он заявляет, что серьезно думает выпустить следующий, но, еще раз, не так уж ему этого недостает.

«Но я не перестал писать песни, я сочиняю их для многих других. Мне это очень нравится. Я пишу в самых разных стилях, и это приятно. Не испытываю необходимости писать для себя», говорит он.

И наконец, Даниэль Лавуа более счастлив у себя дома – или расположившись в студии – чтобы писать песни, чем уезжая в турне.

Отдых

В Париже Даниэль Лавуа, который живет в квартале Амели Пулен, работает шесть дней в неделю. Он приходит в театр пешком, так как не любит такси.

«Париж – это город, чтобы работать. Он серый, влажный, шумный. Я привыкаю, но нахожу его грустным до смерти. У меня хорошие отношения с французами, я их очень люблю, но все же я соскучился по Квебеку. В конце июня я вернусь туда. Моя жена и сын начали считать дни», заключает Даниэль Лавуа, смеясь.

Маленький принц

Alain Zurcher

Потрясающе зрительный спектакль! Осталось лишь сделать новые оркестровки к довольно приятным мелодиям, добиться, чтобы их играл живой оркестр, без усилителей, чтобы только легко озвучить певцов… И получится почти что очень красивая опера! :-)

Текст с самого начала сказочный, прекрасная работа над книгой, талантливые постановщик и декоратор, пришедший из оперы, красивый зал, хорошие певцы, приглашенные на вторые роли... Вот козыри, создающие отличный спектакль! Атмосфера книги великолепно сохранена и воссоздана, цвета и освещение потрясающие, можно только мечтать о таких же способах (и таком же вкусе!) для постановки оперы!

Что сказать плохого? Трудно, когда так околдован магией спектакля, вызывающего столько эмоций. Но попробуем:

Почему Даниэль Лавуа должен начинать свои первые арии, проговаривая их, в то время как он отлично поет? Чтобы помочь постепенно войти в мечту, оторвавшись от реальности?

Маленькие принцы–дублеры играли в совершенстве, но у них почти нет голоса, их высокие ноты были слишком хрупкими. По меньшей мере, когда пишешь роль, которую надо будет петь, надо позаботиться о более подходящих исполнителях в плане вокала, по сравнению с теми детьми, что нам пришлось слушать! Может быть, усилители могли бы сделать что-нибудь, если уровень звука у детей был немного завышен, в случае необходимости, между ариями, которые надо говорить и ариями, которые надо петь.

Слабый вокал Маленького принца и Даниэль Лавуа, проговаривающий свои мелодии, поначалу создают плохое впечатление, но оно быстро проходит. Арии наших двух героев достаточно незначительны, но все их театральные партии хороши.

Появляющиеся вскоре обитатели планет доставляют вокальное и музыкальное удовольствие, помимо удовольствия визуального в каждом номере. Эта часть книги обеспечивает легкую нарезку номеров, каждый персонаж – очень забавная карикатура, и они отлично сыграны.

Остается вопрос звукового сопровождения... Вернувшись к статье продюсера, можно прочитать, что богатство звуковой атмосферы невозможно воспроизвести «в живую», но увы, там можно услышать лишь достаточно нейтральную смесь, далекую от оркестровых талантов Равеля, например – произведение во многом напоминает l'Enfant et les Sortileges! Но по меньшей мере Ришар Коччиант уберег нас от форсажа грудных голосов и обычной ритмичности, вплоть до постоянной тяжести, обеспечив слегка приглушенную текстуру. Звуковая защита -20dB более чем достаточна и, скорее всего, хватило бы уже и -15dB. Конечно, если уровень звука был бы отрегулирован для публики с пока еще нормальным слухом, было бы намного лучше! Музыкальные вступления достаточно удачны, в жанре мягкой "музыки к фильму" в стиле Бадаламенти. Некоторые главные инструментальные эффекты очень хорошо найдены, но почему нет значительной разницы в оркестровке даже арий ребенка и пилота, не только в сценах с планетами?

Что касается самих мелодий, там найдется от силы одна, которую будешь напевать после выхода... Хотя музыка сконцентрирована на требованиях очень коротких песен и легких мелодий, грустно, что композитор современной эстрады не смог написать мелодии, которые были бы такими же яркими и запоминающимися, как у Генделя, Моцарта, Верди, Битлз или Мишеля Берже..

И все же последнее преимущество: на этот спектакль действительно можно взять детей, в отличие от Cindy! Уже есть очень приятный site web, задуманный для детей, где они могут узнать, где находится крыло или ножка у птицы и принять участие в конкурсах стихов и рисунков, прежде чем заказать Деду Морозу пену для ванн Маленького принца (14 евро) или нагрудник Маленького принца (10 euros). И еще, к счастью, распродажа по случаю "праздника матерей" уже (или еще?) доступна!

Книга Евы (Book of Eve): новый путь Даниэля

Isabelle Masse

Париж

Мы считаем его постоянным жителем Города света с того самого приключения с Notre-Dame de Paris. С того времени, как Люк Пламондон и Ришар Коччиант дали ему шанс показать, что он может петь и носить чужую одежду. Считаем его безумно влюбленным в Монмартр, где он прожил много месяцев. И все же... «Я нахожу Париж скучным до смерти, - без обиняков бросает Даниэль Лавуа квебекским журналистам, собравшимся в парижском отеле. - Париж серый, влажный, шумный и грязный. Я скучаю по Квебеку. Меня нужно приковать цепями, чтобы оставить здесь...».

Когда он в последний раз снимет куртку Пилота, которого он играет в мюзикле Маленький принц с сентября 2002, певец быстро возьмет курс на Монреаль. Еще во время Notre-Dame de Paris Люк Мервиль и Гару должны были очень настаивать, чтобы затащить его в посещаемые клубы... Ночная парижская жизнь? «Не для меня! Париж – это город для работы. Первый раз я сюда приехал в 1975. Тогда у меня были усы и длинные волосы! Я был совсем растерян. Мне понадобилось время, чтобы понять французов».

К счастью, прежде чем выйти на сцену в Маленьком принце, Даниэль Лавуа получил предложение от Клода Фурнье: одну из главных ролей в его последнем фильме «Книга Евы», совместного канадско-британского производства, снимающегося в Монреале. Он играет румынского эмигранта (включая акцент), имеющего любовную связь с женщиной намного старше него (англичанка Клэр Блум). Под действием внезапного импульса она хлопает дверью своего великолепного дома в Уэстмаунте и бросает своего мужа, презирающего ее, чтобы начать новую жизнь в полуподвале в бедном квартале города.

«Она достигает такой точки в своей жизни, когда она находит смелость сделать то, о чем всегда мечтала, - рассказывает Даниэль Лавуа. - Как открыть клетку птице. Приятно видеть в мире немолодых мужчин с молоденькими девушками ситуацию, когда за женщиной среднего возраста ухаживает молодой человек».

Мюзикл, потом второй. Теперь фильм. Имя Даниэля Лавуа не венчает больше хит-парады, но он занимает завидное место достаточно высоко на рекламных афишах идущих мюзиклов, а теперь и фильмов.

Кстати, его имени могло бы и не быть на афише «Книги Евы» (Book of Eve – английское название фильма, Histoires d'Eve - французское)... «Клод Фурнье предолжил сыграть эту роль, - объясняет Даниэль Лавуа. - Я согласился, а потом... Через месяц после начала съемок я позвонил ему, чтобы сказать, что меня это больше не привлекает. Правда. Это был первый раз, когда я обнаружил, что не могу контролировать ситуацию и меня это сильно беспокоило. Я чувствовал, что не способен сыграть румына, на английском языке, с такой знаменитой актрисой, как Клэр Блум (Crimes and Misdemeanors). Тогда он приехал ко мне на четвертой скорости, и ему удалось переубедить меня».

Знаменитый своей робостью человек собрал в кулак всю свою храбрость... и нисколько не жалеет об этом приключении. «Уверен, что результат вполне убедителен», уверяет тот, кто еще не видел фильм ко времени интервью. «Это был отличный опыт. Благодаря Клоду. Осуществление такой концентрации было на удивление интересным. Впервые я играл персонажа, нисколько не похожего на себя самого. В Le Fabuleux Voyage de l'ange Жана-Пьера Лефевра (1991), мой персонаж был робким, немного скованным. Я не очень-то ушел от себя самого. Не надо было перевоплощаться. Но со съемками Книги Евы у меня появилось желание начать снова».

Следующий этап? Феликс Леклер. «Но не ждите подражания Андре-Филиппу Ганьону. Я захвачу Феликса в возрасте примерно 35 лет, в начале его карьеры во Франции. Впрочем, как раз там и проходили съемки. Мы задержимся скорее на Феликсе мифическом, более великом, чем было на самом деле. В частности, с мая 68».

Даниэль Лавуа также найдет там музыку. Его способ существования, красиво говоря. Так как певец никогда в действительности не согласится отдалиться от своей студии, музыки и пианино. «С 80-х годов я получаю многочисленные приглашения сниматься в кино. Все же никогда не было достаточно интересных предложений до Книги Евы, которые оправдывали бы перерыв в работе на два или три месяца. Я предпочитаю писать музыку. Кино – не моя страсть и никогда не будет на первом месте».

Когда он не говорит с Маленьким принцем, Пилот пишет музыку у себя. Он не выпускал альбома уже десять лет, но что за важность. Он доставляет себе удовольствие, когда пишет песни для других. «Это очень приятно. Таким образом я затрагиваю разные стили. Я не ощущаю потребности выворачиваться наизнанку, писать для себя и уезжать в турне (однако, он говорит, что мечтает о сольном концерте). Писать для других исполнителей у себя – этого более чем достаточно. Может, я просто ленив?»

Мы совершенно уверены, что он, упорно трудившийся более десяти лет до того, как достиг завидного уровня славы в 80-х годах, не обленился бы. Даниэль Лавуа одевал сутану Фролло 500 раз. Он вернется летом в Монреаль, потом он будет выходить на сцену Маленького принца на протяжении 10 месяцев, шесть вечеров в неделю!

Несмотря на дождь и прочие ненастья Парижа, певец находит свое пребывание здесь скорее приятным. Мсье живет в 10 минутах от театра. «Я хожу туда пешком и нахожусь там не более, чем четыре часа в день. Остаток дня принадлежит мне. Это приятно, когда не надо все нести на себе. Я прихожу в театр, надеваю костюм, играю и возвращаюсь домой».

Сколько человек провожает его взглядом, когда он идет по Монмартру? «Я надеваю кепку, очки и никто не узнает меня!».

Этот репортаж состоялся благодаря приглашению Christal Films.

Интервью с Даниэлем Лавуа в Казино де Пари

Alma Mulalic - вебмастер 16 марта 2003, Париж

Встреча с Даниэлем Лавуа в Казино де Пари. Он рассказывает нам о «Маленьком принце» (который закончится 13 апреля), о кино, о своем будущем сольном альбоме, о своих проектах и многом другом. Приятного чтения...

Маленький принц

Что тебе больше всего нравится в персонаже Пилота?

То, что мне больше всего нравится в Пилоте, это его спокойствие, безмятежность и тот факт, что у него множество очень красивых арий. Напротив, в "Notre Dame de Paris", к примеру, у меня были не самые красивые песни спектакля. В этот раз у меня действительно очень красивые арии, и я счастлив этим.

И что тебе нравится меньше всего?

Меньше всего в этом персонаже мне нравится то, что он очень незаметен, незначителен. [Чтоооо???? Дадим Даниэлю приз за оригинальность!!!! Это же надо такое придумать! Жаль, Альма не спросила в этом месте, кого он тогда считает в спектакле «заметным», если не Пилота...] Он не вырабатывает до конца все, что может. Будучи певцом и любя время от времени немного играть, я отчасти устаю от того, что никогда не имею возможности «взрываться» со своим персонажем.

Какая сцена тебе нравится больше всего?

Сцена, которая мне издали очень нравится: встреча Маленького принца и Лиса. Эта сцена очень красива, очень трогательна и великолепно спета, как Джеффом, так и Романом (Кортез). Мне очень нравится голос Романа.

Играть с разными детьми каждый вечер, это плюс или минус?

Играть каждый вечер с разными детьми – это иногда плюс, иногда минус. Бывают моменты, когда это чрезвычайно тяжело. Некоторые дети играют всего лишь раз в неделю, поэтому им приходится все делать без притирки. Чтобы спектакль стал хорошим, он должен быть тщательно отлажен. Дети, играющие своего персонажа раз в неделю, не имеют достаточно времени, чтобы проникнуться им, и мне это доставляет трудности, поскольку для меня уже все привычно. Я играю в спектакле шесть раз в неделю, каждая мелочь выучена, отработана и пересмотрена. Это очень важно. Джефф и Себастьян оба молодцы, они играют очень профессионально, несмотря на их юный возраст. В них есть та строгость к себе, которая мне очень по душе, поскольку я требую строгого отношения от людей, с которыми я работаю.

«Все взрослые сначала были детьми»: какие воспоминания остались у тебя о своем детстве?

Мое детство в Манитобе – это детство, благословленное богами. Я родился в маленькой деревне, где не было никаких нарушителей спокойствия. Деревня, где все знали друг друга. Очень далекая от городов. Я уехал оттуда в четырнадцать лет, так что все мое детство я провел на большой равнине, под солнцем, с теми, кто любил меня и кого я любил. Можно сказать, что у меня было сказочное детство. Я очень благодарен за это, мне очень повезло.

Кино: Книга Евы

Что тебе нравится в профессии актера?

Я не считаю себя актером. Я считаю себя певцом, который случайно стал актером и который до сих пор получал хорошо подходящие ему роли. Мне очень нравится играть в комедиях. В фильме «Книга Евы» я работал со знаменитой актрисой Клэр Блум, которая известна своими ролями как в театре, так и в кино. Это человек, имеющий огромную известность. Работать с ней, это было подарком. Для меня было потрясающе работать с человеком, который является почти легендой. Я очень многому научился. Например, научился любить сниматься в кино, потому что раньше мне это не слишком нравилось. Я сказал себе "я берусь за это, и посмотрим, что из этого выйдет", и когда я увидел работу Клэр Блум, я обнаружил, что это может быть не только приятным, но и исключительно интересным и захватывающим. Возможно, открыл для себя новый вызов в том, что можно сделать в жизни.

"Le Fabuleux Voyage de l'Ange" был хорошим опытом?

"Le Fabuleux Voyage de l'Ange" был очень хорошим опытом, в том смысле, что я открыл что-то совершенно новое. До этого я никогда не снимался в кино. В этом фильме я сыграл очень странного персонажа, которого я с трудом понимал. Я не в особенном восторге от того, что дал этот фильм, но мне было очень интересно открыть мир кино с "Le Fabuleux Voyage de l'Ange".

Что для тебя самое трудное в кино?

Самое трудное – чтобы получилось сыграть верно, чтобы звучало верно, быть правдивым. Я же не учился этому, не ходил на курсы. Кино – это не театр. Кино намного ближе к жизни, чем театр, так что оно намного ближе нам. Мы не делаем впечатляющих жестов, не играем великие чувства. Камера подходит к нам очень близко, и еще есть монтаж, который играет в нашу пользу. Уверен, что самое трудное в кино, это чтобы получилось быть настоящим.

Расскажи нам о своем персонаже – румыне Джонни Бранкузи в "Книге Евы".

Джонни Бранкузи... (он произносит "Бранкуш") Джонни строит из себя бог знает что, он врун, пьяница, бегает за юбками, он влюблен в жизнь и обожает готовить. Это персонаж, которым можно восхищаться и которого можно ненавидеть. Это то, что я очень люблю в этом персонаже. Он влюбляется в пожилую женщину, на двадцать лет старше него, и это его связывает. Есть одна истина в его жизни, проходящая через все его притворства, очень трогательная. Конец фильма скорее хороший, но оставляет множество вопросов. Фильм достаточно нетипичный. Чаще всего бывает история пожилого мужчины и молодой девушки, а здесь пожилая женщина и почти молодой человек. Хорошо, что у женщин есть другое представление, что не всегда бывает красивая молодая девушка и немолодой мужчина. Некий противовес некоторым устоявшимся привычным взглядам.

Этот фильм дублирован на французском. Ты первый раз занимался дубляжом?

Я дублировал его на французском, поскольку в фильме играл на английском. Дубляж делал впервые. Это оказалось на удивление легко. Самым трудным было найти акцент, потому что Джонни Бранкузи по-английски говорит с румынским акцентом. Наконец удалось найти франко-румынский акцент. Я нашел что-то более или менее его напоминающее. Уверен, что в фильме в любом случае вы услышите акцент, должен сказать, что из Румынии никого не было, мы больше и не анализировали его. Найдутся румыны и специалисты по акцентам, которые, наверное, будут возмущены, но акцент по меньшей мере однороден с начала и до конца фильма.

Тебе пришлось учить какие-нибудь слова на румынском?

Я выучил несколько слов по-румынски, но уже забыл. Я выучил ругательства. Это первые слова, которые обычно учат, даже в фильме. В фильме я говорю немного по-румынски, например, ругаюсь, когда разбиваю себе физиономию, напившись и упав с лестницы. Возможно, фильм не выйдет во Франции, так как он дублирован квебекцами, и по-квебекски. Его нужно заново дублировать на французском, чтобы французы понимали там хоть что-нибудь.

Сольная карьера

Мог бы ты нам немного рассказать об альбоме, который ты готовишь?

Я знаю, что песни были написаны в традициях французской песни, которую я очень люблю, и этот выбор я сделал осознанно. Основные авторы текстов - Patrice Coirault и Brice Homs, двое мужчин примерно моего возраста, жизнь которых, даже если и сильно отличается от моей, все равно имеет с ней много общего. Они написали тексты, которые довольно хорошо соответствуют тому, как я себя ощущаю, так что это тексты, которые я могу достаточно хорошо принять. Это будет довольно насыщено, поверьте моему опыту. Тексты содержательны, надеюсь, это даже вас будет удивлять время от времени. Я нахожу, что это очень красивые вещи.

О чем будут тексты?

Обо всем... Я говорю о жизни, смерти, любви, страдании, радости, счастье. Немного о политике, но я не занимаюсь политической песней. В любом случае, начиная с момента, когда ты говоришь что-то сильнее, чем другие, ты занимаешься политикой, так что когда ты певец с микрофоном, ты не можешь избежать политики.

Музыку писал ты сам?

Я написал музыку ко всем песням. Тексты все не мои. За исключением того, что когда мне предлагают текст, то почти всегда я его «перекраиваю». Имеется в виду, что я беру то, что хочу и выбрасываю то, что не хочу. С теми авторами, с которыми я работаю, обычно не нужно много делать. Но в целом я ищу смысл, который хочу оставить, то, что я захочу спеть. Я полностью переделываю текст и делаю из него «свою вещь». Принимаю активное участие в переписывании.

В какой стране планируется выход этого альбома?

Я бы хотел выпустить этот альбом во всех франкофонных странах мира! Их полно: в Квебеке, в Канаде, в Бельгии, в Швейцарии и, может быть, даже во Франции (шучу!) Конечно, во Франции тоже... Я буду на съемках с начала 2003 года, так что не знаю, хватит ли мне времени и энергии, чтобы выпустить альбом в этот момент, но, вероятно, это случится ближе к ноябрю 2003.

Хотел бы ты сделать сольные концерты и в каком жанре?

Да, хотел бы. Достаточно «интимные» концерты. Не совсем акустические, но примерно такие, так как я очень люблю звук акустических инструментов, но еще люблю и звук электронных инструментов тоже, так что это будет смесь. Надеюсь, удачная смесь! Это не будет огромным турне, я бы хотел его сделать в небольших местечках, как говорится, три недели здесь, три недели там... Если мой диск будет продаваться миллионами экземпляров, мне придется выступать в больших залах, но мне больше нравятся залы типа Казино де Пари. Для меня это идеально: 1500 человек. Это очень интимно. Там получается общаться, глядя всем в глаза. Очень люблю достаточно близкий контакт с публикой. Но надо сказать, мне приходилось петь на стадионах и это доставляет огромное удовольствие.

Будут ли там старые песни?

Вероятно. Я не смог бы обойтись без "Ils s'aiment", например. Будет и еще несколько старых...

Приедешь ли ты однажды в Россию с концертом?

Никогда не имел ничего против идеи приехать однажды в Россию, но это сложно. Возможно, если мне предложат что-то хорошо организованное, почему бы и нет. Я не говорю «нет».

Ты думаешь о выпуске нового “Best of”?

Возможно, однажды. Как-то я даже подумывал выпустить альбом «макетов»: песен, которые я писал для других, в первоначальных версиях. Как говорится, какими они были до переписываний и аранжировок. Например, песня, которую я написал для Лары Фабиан, для Паньи... Но это было бы действительно для тех, кто меня любит и которым это было бы интересно. Для любопытных, которым хочется услышать песни такими, какими они были изначально.

Раньше ты почти всегда писал слова к своим песням, а теперь часто поешь песни, написанные другими. Почему?

Я прошел период, когда понял, что то, что я пишу, это неплохо, но в тоже время отдавал себе отчет в том, что моя первая любовь, то, что я больше всего люблю делать, это музыка. Я отдаю двадцать минут тексту и двадцать часов музыке. Тогда я сказал себе "почему бы мне не сконцентрироваться на музыке и оставить написание слов людям, которые обожают это делать", поскольку я не люблю писать тексты. Я их написал множество, но это были постоянные пинки под зад. Мне приходилось все время пинать себя. И в моей жизни настало время, когда мне захотелось заниматься тем, что я люблю и перестать писать тексты. Я ищу тексты, которые мне подходят и которые очень красивы.

Тебе бы хотелось написать большое музыкальное произведение, например, мюзикл?

Я уже думал об этом, но отодовинул на неопределенный срок. Сделать диск, это тоже написать музыкальное произведение. Для этого диска я написал тридцать песен. И оставил двенадцать или тринадцать для альбома. В процессе работы выявляется достаточно точная тема, и это могло бы легко стать мюзиклом. Но у меня пока не было мотива дойти до точки, чтобы действительно такое сделать.

Тебя всегда просят петь “Ils s”aiment” в телевизионных передачах, это не раздражает тебя?

Это не нервирует меня в смысле того, что эта песня, к несчастью, но к счастью для меня, еще очень актуальна, она соответствует современной реальности. Не буду скрывать, что я скорее горд тем, что написал песню, которая так долго не стареет. Я сохранил ее в точности такой, какой она была вначале. Не помню случая, чтобы я отказался ее петь, но чаще всего, если я считаю условия неподходящими, я пою только один куплет.

В журналах солгали, сказав, что ты уже написал “Le Bebe Dragon” (альбом для детей) на английском? Правда ли это?

Да, я написал его и на английском, но никогда не выпускал. Сначала надо было бы найти страну, которая заинтересовалась бы выпуском, и я не уверен, что у меня было бы желание вкладывать туда силы и время. Но я правда люблю "Дракончиков". Это песни для взрослых, замаскированные под песни для детей.

Песни для других артистов

Ты много пишешь для других певцов. Ты приспосабливаешься к артистам, для которых пишешь или скорее это песни, которые предназначались для тебя?

Когда как... Иногда я пишу песни для себя, ради удовольствия писать, а потом отдаю кому-нибудь, кому приглянулась эта песня. Как "Le Feu a la Peau", сначала она не была написана специально для Флорана Паньи. Это песня, которая была написана для меня. Директор Меркюри услышал ее и сказал мне "это же для Флорана", и я согласился... Немного жалею, что не оставил ее для себя, так как она мне очень нравится.

Из тех песен, что ты отдал, какая твоя любимая?

Среди них много тех, что мне вполне нравятся, но все же это не те песни, что мне хотелось бы спеть. Очень люблю песню, которую спела Люс Дюфо, она называется "Chanson Pour Anna". Обожаю эту песню. Среди тех песен, что я отдал другим, это именно та, которую я действительно хотел бы спеть. В ней есть чувства, которые я никогда не мог найти в других песнях.

Есть ли группа или человек, с которым тебе хотелось бы спеть?

Я уже пел с кучей народа за свою долгую карьеру... С Селин Дион, с Ларой Фабиан. Даже пел со Стингом и Питером Габриэлем. Пел с Гару, с Моран. Я всегда люблю петь с Моран, она одна из тех, кого я больше всего люблю. Если бы я был должен выбрать группу, с которой я хотел бы спеть, я назвал бы такую группу, как Dave Douglas, это джазовая группа, которая пишет цыганский джаз. Если бы они искали певца, я предложил бы себя.

Музыку каких жанров ты слушаешь?

Я слушаю немного песен. В молодости я слушал очень много и это давало мне идеи. Сейчас я слушаю многие вещи, когда они выходят. Слушаю их раз или два и больше не слушаю. Стараюсь слушать максимум вещей, все понемногу. Но музыка, которую я слушаю для удовольствия, это классика и джаз. Бах, правда, сейчас уже меньше. Я слушал Баха очень, очень много в течение пятнадцати лет и потом, должен добавить, сейчас я не слушаю много музыки. Я пишу музыку каждый день и очень люблю тишину. Тишина – это тоже приятно.

NOTRE DAME DE PARIS

Какие воспоминания остались от "Notre Dame de Paris" (NDP)?

Кисло-сладкие (смешанные). Воспоминания о моментах чрезвычайного возбуждения, огромной радости, огромного триумфа. И как при любом триумфе, нельзя было избежать помех. Все это доставляло некоторые неприятности из тех, что я совсем не люблю. Это был сказочный опыт, который закончился в некоторой степени осечкой, неудачей, и вот об этом я сожалею. Это была работа настолько сильной, мощной группы, что когда группа в конце концов распалась, мне было грустно. Но что поделать.

Ты видел другие версии NDP?

Я видел итальянскую версию, которую нахожу великолепной. Рекомендую ее всем, кто любит Notre Dame на французском, в первом составе, посмотреть итальянскую версию. Я не понимаю итальянский, но знаю Notre Dame наизусть, так что я знал каждое слово, которое должны были произносить. Мне кажется, что итальянская версия, которую я видел в Милане, наиболее близка к первому составу Notre Dame в Париже, во Дворце Конгрессов. Великолепный, грандиозный спектакль.

Хотелось бы тебе снова участвовать в спектакле NDP со всей оригинальной группой?

Если бы мне предложили, впрочем, об этом даже немного говорили, но это ничем не окончилось, сделать большой спектакль с симфоническим оркестром, как говорится, pas en costume mais en costard [игра слов: и costume, и costard – оба слова означают костюм, но второе – скорее сленговое, употребляемое в разговорной речи. то есть, примерно “в костюмах, но неофициально”], то почему бы и нет. Мне бы очень хотелось однажды собраться на Stade de France с оригинальной группой, симфоническим оркестром и сыграть в эту всеобщую мегаломанию. В то же время доставить удовольствие очень многим людям, так как я знаю, что очень многие хотели бы снова увидеть оригинальную группу. Но это или произойдет в ближайшие десять лет или же не случится никогда.

Личные вопросы

Если бы ты не мог жить в Канаде, куда бы ты уехал жить?

Очень хорошо зная Францию, я уверен, что мой второй дом – это Франция. Здесь я прожил так долго, причем в небольших городах тоже. Конечно, это был бы не Париж, а, скорее, деревня. Франция для меня вроде приемной матери. Страна, где мне очень хорошо, я хорошо знаю французов, я чувствую себя легко с ними.

Ты кажешься очень спокойным... Что-нибудь может вывести тебя из себя?

Да, но не всегда. Я контролирую себя. Меня не так легко разозлить, но это случается. Я не жду, что все должны быть безупречны, и я сам тоже не такой. Но, напротив, мне очень нравится, когда общаешься с людьми по работе, чтобы они вкладывали лучшее, что могут отдать. И когда я чувствую, что кто-то отдает четверть или треть того, что он может дать и подвергает опасности других людей, работающих с ним, которые отдают все, я очень злюсь. Иногда меня выводят из себя некоторые эпизоды, касающиеся сцены или чего-нибудь похожего. Не напрямую, никогда напрямую, не люблю унижать людей публично и не люблю унижаться.

Здесь, во Франции, случается тебе не понимать некоторых наших выражений?

Теперь уже редко. Есть существенные различия между французским в Квебеке и во Франции. Есть слова, которые не означают одно и то же. Я получил классическое образование: читал Виктора Гюго и других, изучал латынь и греческий. Так что во французском вряд ли что-то может стать для меня сюрпризом. Есть некоторые жаргонные выражения, которые могут меня удивить иногда. Но напротив, я могу очень быстро забывать французский с квебекской речью, потому что квебекское наречие, в отличие от классического французского, не встречается во время занятий французским. Так что его легко можно утратить.

Ты делаешь орфографические ошибки на французском... ?

Первые мои восемь школьных лет я провел в маленькой деревенской школе, где была одна учительница на четыре школьных года, и для этих четыре уровней в школе был час французского, равномерно распределенный на всех. Час французского в день, который должен был быть распределен на четыре уровня учащихся, так что у меня было пятнадцать минут французского в день на протяжении первых моих восьми лет в школе. За эти пятнадцать минут я учил грамматику, орфографию, и все остальное, что надо выучить, чтобы говорить, понимать и писать по-французски. Этого очень мало. Так что трудно ожидать многого, поэтому, конечно, время от времени я делаю орфографические ошибки. Но я больше люблю французский, чем английский.

Ты принимаешь участие в программе «Юношеский диабет». Почему?

Я участвую там, и являюсь официальным представителем Фонда исследований юношеского диабета (F.R.D.J.) Стал им, я бы сказал, очень по-дурацки. В то время ко мне приставали по десять раз в неделю стать представителем то одного, то другого. В определенный момент я должен был выбрать организацию и посвятить себя ей, чтобы сказать другим: извините, но я не могу отдавать свое время всем. Я выбрал юношеский диабет по одной простой причине: в моей семье были случаи диабета, немного. Эта тема меня немного затрагивала, и я выбрал ее. К тому же это была организация, которая функционировала очень хорошо, была очень честной и усиленно работала. Войдя туда, я понял, что это так. И еще открыл для себя что-то, когда учишься любить и отдавать себя.

Как это получилось с F.C.A.F. (Канадская ассоциация помощи изучения французскому), представителем которой ты тоже являешься?

Меня попросили участвовать там. По-видимому, те, кто там работали, хотели, чтобы я там был. Отказаться было трудно, это была не та юрисдикция, что у «Юношеского диабета», так что я согласился.

Ты записываешь диск для F.C.A.F., в рамках операции "Весна писем"... (написание писем, которые передавали по канадскому радио)

Да, я скоро этим займусь. Это первые письма, написанные людьми, которые писали впервые в жизни. Это трогательно и красиво.

Если бы волшебник мог выполнить твое самое заветное желание, что бы ты попросил?

У меня полно идей, касающихся того, что можно сделать волшебством. Не стареть, никогда не болеть, чтобы физические страдания не существовали, для всех людей. Я стараюсь верить, что жизнь прекрасна и что она такова, какой должна быть. Ее нужно принимать как есть.

Интервью Казино де Пари (видео)

Март 2003 г.

Ж: Даниэль Лавуа, здравствуйте. Добро пожаловать к вам:)

ДЛ: Добро пожаловать к нам :)

Ж: Вы ведь здесь почти каждый вечер уже несколько недель?

ДЛ: Уже два месяца! Почти три, время идет быстро. Я считаю дни…

Ж: Какие? Те, что прошли или те, что остались?

ДЛ: До моего возвращения в Квебек. Я скучаю по Квебеку. Париж – это хорошо, но зимой…

Ж: Серо, да?

ДЛ: Да, очень серо.

Ж: Так сложилось, что в последние годы вы много времени провели в Европе –НД с 1998 года, потом Лондон, теперь МП. Последние четыре года вы были заняты в основном европейской карьерой...

ДЛ: Да, я зарабатывал на жизнь в Европе, но я все-таки много времени проводил в Квебеке. Каждый раз, когда у меня было время, несмотря на расстояние, я возвращался домой.

Ж: Вот на этот нюанс я хотел бы обратить внимание: «Я зарабатывал на жизнь в Европе»!

ДЛ: Да… Ну, послушай, мне предложили кое-что исключительное, и был успех, так что, действительно, я больше работал в Европе, что касается Квебека, я не мог одновременно заниматься делами и там.

Ж: Думали ли вы в то время, когда вы посвящали большую часть своего времени сочинению песен, концертам, что когда-нибудь главным источником доходов для вас станет мюзикл?

ДЛ: Никогда, никогда. Я никогда не думал о том, чтобы участвовать в мюзикле – пока Люк Пламондон не предложил мне роль Фролло в НД. Хотя я уже играл – совсем чуть-чуть – Эжена Делакруа в «Романтиках» Катрин Лара и того же Пламондона, впервые я оказался на сцене с настоящей ролью, и я обнаружил, что мне это очень нравится. Мне понравилось каждый вечер выходить на сцену - перед огромной аудиторией, уже покоренной – поверь мне, это замечательно, я это очень люблю.

Ж: Мне кажется, я слышу намек на тревогу, которую автор, исполнитель испытывает как раз тогда, когда публика не покорена заранее?

ДЛ: :)))))

Ж: Это так?

ДЛ: Послушай… Конечно, когда ты должен сам стоять за себя, в своей собственной шкуре, со своими песнями, своими текстами – волнения гораздо больше, чем когда исполняешь уже известные песни в спектакле, который, как я сказал, уже успешен. Тревога не та, но не буду скрывать, что удовольствие, тем не менее, такое же. Удовольствие находиться на сцене, концентрация, которой я добиваюсь, чтобы петь, играть. Может быть, ты меньше самоутверждаешься, но в конце вечера чувствуешь себя менее одиноким . Я снимаю костюм Летчика и становлюсь таким же, как все, – это очень приятно. Когда я выступаю один, я и после концерта - певец, звезда, а здесь (в театре), должен тебе сказать, я чувствую себя намного свободней.

Ж: Кроме того, в спектакле участвует труппа, вы делите сцену, пространство – это очень отличается от концерта, где ты единственный певец на сцене.

ДЛ: Все совсем по-другому – и в то же время знакомо. У меня была пара песен, которые стали очень популярны. Тогда я был «звездой», и я помню одиночество звезды: какое-то время приятно, но затем… мне это не понравилось. А здесь я могу пережить то же – большой успех, триумф (размахивает руками:)))) - и вместе с тем я могу делить успех с другими, со множеством людей и не чувствовать себя одиноким – и вот это мне нравится, так уж я устроен.

Дальше отрывочек из МП.

ДЛ: Конечно, когда я пою свои собственные песни, я знаю, как найти… нужную струну?

Ж: Внутренний голос?

ДЛ: Да, внутренний голос, точно, и может получаться или нет... Но когда я играю роль, все по-другому, это другой способ создать законченный образ. Мне это интересно.

Ж: А когда тобой руководят, это хорошо? Когда кто-нибудь говорит: «левее… а теперь двигайтесь так-то…»

ДЛ: Да, это хорошо. Постановщики не слишком авторитарны, они не так уж много нам навязывают. Есть замысел, нас помещают «в кадр», настраивают механизм, чтобы все работало - но нам оставляют очень большую свободу в интерпретации, в создании персонажа - все же получаешь удовольствие от «творчества» - в кавычках (показывает :)) – поэтому меня нисколько не расстраивает эта сторона дела.

Здесь еще отрывок из МП.

Ж: О МП: за спектаклем стоит очень сложная механика…

ДЛ: Да, он очень сложен технически. Я всерьез спрашивал себя, будет ли все работать к премьере, все декорации.

Ж: Кажется, что здесь много постановочных приемов…

ДЛ: Да… декорации – их почти сколько же, сколько карт в колоде – наверху, на колосниках – и множество вещей, которые поднимаются – две, три, четыре… прозрачные декорации – чтобы создать очень красивые эффекты. Но все так сложно: декорации поднимаются, опускаются, и нужно, чтобы все работало. Однажды не сработало, огромная декорация сломалась, и публика…

Ж: …была снисходительна?

ДЛ: Да, была снисходительна, но и продюсеры были так любезны что позволили всем желающим прийти на спектакль еще раз – потому что зрители не увидели спектакль.

Ж: Очевидно, спектакль – это то, что вы делаете на сцене, но также и механика, которая все приводит все в соответствие с тем, что происходит в сознании Маленького принца.

ДЛ: Действительно, и декорации великолепны. Режиссер говорил мне, что если в этом спектакле есть звезда, то это художник-декоратор – он один из двух или трех лучших декораторов во всем мире.

Ж: (пардон, пока не разобрала)

ДЛ::))) не страшно... Это отличный декоратор, у него получилось что-то волшебное, очень красивое

Снова кадры из спектакля.

ДЛ: Впервые в жизни я стал драматическим актером, я обучился новому ремеслу… это не значит, что я готов сыграть в «Федре» или в шекспировской пьесе на следующей неделе:)

Ж: Нет? а через 2-3 недели:)?

ДЛ: Нет:) но мне было интересно, и я открыл для себя много нового.

Ж: Может быть в будущем еще что-то?

ДЛ: Почему бы и нет? Это очень интересно. Когда я соглашался сыграть в мюзикле, я хотел попробовать что-то новое - я выходил на сцену как певец на протяжении многих-многих лет, я неплохо знаю эту среду – а мюзикл открыл для меня нечто совершенно иное.

Ж: Этой осенью – и кому, как не вам, это знать – развернулось что-то вроде битвы в СМИ между двумя монументальными фигурами, Коччанте и Пламондоном…

ДЛ: Да, да…

Ж: …и их творениями – «Синди» и МП. Чувствовали ли вы, что вам приходилось в каком-то смысле разрываться – вы участвовали в НД. а на этот раз вы вместе с Коччанте работаете над МП…

ДЛ: Очень верное слово, потому что Люк – мой добрый друг, и это ему пришло в голову пригласить меня на роль Фролло, что открыло для меня новые возможности; я испытываю к Люку глубокие дружеские чувства – и к Ришару тоже! И когда я стал свидетелем этой ссоры… Однако я думаю, что в Канаде все выглядело намного хуже. Я не очень хорошо представлял себе, что происходило в Канаде. Конечно, здесь об этом говорили… но не было, я думаю, «битвы титанов», как это преподнесли в Квебеке

Ж: У меня складывается впечатление, что в этой ситуации вы и, может быть, другие – как дети разведенной пары…

ДЛ::))))

Ж: …приходится делать выбор, принимать чью-ту сторону…

ДЛ: Нет, я не принимал ничьей стороны, об этом не могло быть и речи!

Ж: Это трудно?

ДЛ: Трудно…

Ж: …постоянные сравнения…

ДЛ: …нужно отвечать вот на такие вопросы, все время повторять: «Да, я люблю Люка», «Да, я люблю Ришара», у меня нет проблем с ними обоими, не было никаких ссор и т.д…

Как сейчас… Я танцую, вальсирую (т.е. он имеет в виду, что ему приходится лавировать:))

Ж: Что ж, отвальсируем на другую территорию, места много… Вы говорили о возращении в Квебек - в следующем году вы уже не будете участвовать в МП?

ДЛ: Нет.

Ж: Вы не будете играть Летчика в Квебеке?

ДЛ: Нет. Насколько я знаю, квебекская постановка начнется весной, а я подписал контракт до конца июня.

Ж: И продолжения не будет?

ДЛ: Нет. Я доиграю и займусь другими делами.

Ж: Так когда же вы, ДЛ, автор, исполнитель, вернетесь один на сцену, чтобы заниматься своим собственным делом?

ДЛ: Возможно, в следующем году. Может быть. Меня убеждали выпустить альбом…

Ж: Преуспели?

ДЛ: Ну… мой продюсер, мои друзья, издатель (editeur), все повторяли: «Даниэль, надо сделать альбом» - но в последние годы мне казалось, что у меня не было ничего интересного – так что я ждал. Затем в этом году я собрал несколько песен, которые мне очень нравятся, я написал их с Патрисом Гирао (Patrice Guirao), Брисом Омсом (Brice Homs), Луиз Форестье – эти песни мне нравятся, думаю, я готов выступить с ними.

Ж: Получается, вы пишете, не думая о выпуске альбома, а когда накапливается достаточно, вы говорите: «Хорошо, можно записать диск»?

ДЛ: У меня теперь есть и новая профессия – я пишу песни для других исполнителей. Я пишу много песен, в разных стилях. Среди текстов, которые мне предлагают, иногда попадаются такие, что мне ближе других – и я пишу песни, которые – я знаю – другие петь не захотят. Обычно, я их оставляю себе… и вот, я собираюсь с силами…

Ж: остатки?

ДЛ: Это как посмотреть:), на самом деле, не остатки. Для меня это сливки, лучшее!

Ж: Песни, от которых другие отказываются, потому что не понимают?

ДЛ::) пусть другим не захотелось бы петь такие песни - я на это раз все же решил сделать кое-что необычное.

Ж: Например?

ДЛ: Слушай, надо подождать, пока выйдет диск:) Я больше не пишу тексты, решил писать только музыку – и мне это подходит. Я нашел авторов, которые написали для меня очень красивые тексты.

Ж: Мне кажется, что чем больше проходит времени, тем труднее выпускать новый диск, потому что растет ожидание – пять лет, уже почти шесть…

ДЛ: На самом деле, нет, потому что на этот раз я решил делать только то, что хочу, так, как я хочу, и я нашел компанию звукозаписи, которая на это согласна – это чудесно. Так что я записываю диск, как мне кажется, сначала для самого себя, а уж потом… Если другим понравится – тем лучше, если нет – ну, мне будет неприятно, конечно, но я все равно отвечаю за свое решение.

Второй дебют Даниэля Лавуа

Le Soleil, 2 mai 2003 Gilles Carignan

Родом из французской Манитобы, он играет румынского иммигранта в канадско-английском фильме, снятом на английском языке в Монреале! Вряд ли для своего второго опыта в кино Даниэль Лавуа мог бы вообразить менее банальную почву.

Встреча с певцом для того, чтобы обсудить Histoires d’Eve – сегодня на экранах – состоялась в Париже смогла только добавить еще немного необычной географии в это дело.

Сидя в комнате большого отеля в вечер, когда нет спектакля Маленький принц (который он уже покинул), Даниэль Лавуа подчеркивает, не моргнув глазом, что он никогда не мечтал сниматься в кино. «До начала этого фильма мне это никогда не нравилось. У меня не было желания этим заниматься», говорит он.

«Чтобы снять фильм, нужно время, это долго, необходимо бросить все ради него», объясняет он. «Я никогда не получал предложения, которое оправдывало бы два, три или четыре месяца, отданных фильму. Признаюсь, что я больше люблю писать музыку, чем сниматься в кино, за исключением, возможно, вот этого случая».

Даниэля Лавуа уже «пощупали» в «седьмом искусстве» [кино] в 1991 в Le Fabuleux Voyage de l’ange. Но «мне никогда не предоставлялся случай сыграть кого-то, непохожего на меня», объясняет он. «В фильме Жан-Пьера Лефевра (Jean-Pierre Lefebvre), мой персонаж был робкий, немного задавленный, как и я. В конце концов, я недалеко ушел от самого себя, так что у меня не было случая попробовать сыграть что-то другое. А здесь, в Histoires d’Eve, я нашел это странно забавным. У меня даже есть желание начать все снова».

Фильм Histoires d’Eve, снятый Клодом Фурнье (Claude Fournier), это экранизация романа Констанции Бересфорд-Хоув (Constance Beresford-Howe). Он рассказывает историю одной женщины (Клэр Блум, Claire Bloom), которая в день своего 65-летия, решает бросить, после 40 лет брака, свой богатый дом в Вестмаунте и уходит, чтобы изменить свою жизнь. Она устраивается в доме, где сдаются комнаты и у которого есть от силы одна звездочка от четырехзвездочного отеля. Там она встретит Джонни, румынского иммигранта, очаровательного парня, который не прочь выпить и восторженный поклонник Тома Джонса. Персонаж, которого играет Даниэль Лавуа.

Его участие в рок-опере Sand et les Romantiques, где он играл Делакруа, также как и Notre-Dame de Paris, помогло певцу выработать уверенность в актерских способностях. Впрочем именно его успех в последнем мюзикле открыл глаза режиссеру Клоду Фурнье.

Он безуспешно искал исполнителя для роли Джонни. Увидеть Лавуа на сцене в Париже для него было откровением. «Даниэль выглядел немного старомодным, что мне очень понравилось», объясняет кинематографист. «Мне понравился присущий ему романтизм , который сейчас уже почти не существует. Некоторый романтизм времен холодной войны. У него есть обаяние, но он не похож на современных донжуанов. В нем есть какая-то уязвимость, он немного неловок, но в то же время элегантен, обладает чувством собственного достоинства и манерой держаться, которые не часто можно найти».

Даниэль Лавуа нагнал страху на Клода Фурнье. В первые две недели после начала съемок, осенью 2001 года, он позвонил режиссеру, чтобы отказаться. «Я был напуган», признается певец. «Во-первых, было нужно, чтобы я сыграл румына, говорящего по-английски с акцентом. Во-вторых, играть с такой знаменитой актрисой, как Клэр Блум (она снималась для Чарли Чаплина и Вуди Аллена), я чувствовал себя способным на это».

Найдя сообщение на автоответчике, Клод Фурнье как с небес свалился. «Даниэль Лавуа – это воплощение тревоги и сомнений», говорит он, смеясь. Отправившись к нему на следующий день, он попробовал представить другого актера в этой роли. Не вышло. «Мы думали о нем с самого начала. У меня не было другого выбора, как переубедить его». В чем он и преуспел.

«На съемочной прощадке Клэр Блум давала ценные советы», подчеркивает Даниэль Лавуа. «Она меня ободряла каждый день. Если она не приходила с утра в плохом настроении, то я говорил себе, что я не должен быть еще хуже. Так что держал удар», говорит он, смеясь.

Певец не был знаком с актрисой. Она не была знакома с певцом. «Надо было посмотреть, получится ли у них сыграть необычных любовников», отмечает он. На бумаге Даниэль Лавуа находил «очаровательным видеть, что в мире, где стареющие мужчины обладают молоденькими девушками, дама в возрасте нашла более молодого мужчину. Я нахожу эту идею очень хорошей и удачно показанной». За исключением того, что…

Один из его маленьких страхов касался любовной сцены, впрочем, вполне целомудренной, со своей партнершей. «Я очень робок, даже стыдлив», доверительно говорит он. «Даже если там не было ничего откровенного, для меня это чересчур. Но она настолько профессиональна, что все получилось». Не без проблем. Режиссер им даже в шутку предлагал съемку для ночного клуба: «Я совершенно не смогу снять порнофильм с вами обоими!».

Это точно. Но Клод Фурнье вскоре снова встретит Даниэля Лавуа на съемочной прощадке в телесериале, который он готовит, совместное производство Канада-Франция, в котором Даниэль сыграет Феликса Леклера.

«Но внимание», уточняет Даниэль Лавуа. «Это не будет Andre-Philippe Gagnon, который изобразит Феликса Леклера. Это будет не подражанием, а воссозданием образа».

Феликс Леклер: телесериал, проигнорированный телевидением Квебека

Michelle Coude-Lord - Journal de Montreal

Удивительно, телесериал о Феликсе Леклере, стоящий 5,4 миллиона долларов, совместное производство Франция-Квебек, не был профинансирован правительством Квебека и даже не был предусмотрен при составлении программ для Tele-Quebec.

Radio-Canada будет его транслировать осенью 2004 в то время как Франция выпустит его на общественный канал France 3.

Продюсер Мари-Жозе Рэмон (Marie-Josee Raymond) была удивлена и разочарована реакцией наших руководителей вчера на съемочной площадке этого сериала в театре Theatre Denise-Pelletier.

«Это по меньшей мере удивительно, потому что здесь нам рассказывают о нашем герое», уверяет продюсер.

Марио Клемон (Mario Clement), новый директор по программам Radio-Canada, прежде работавший в Tele-Quebec – где он занимался большими вещами –, позвал продюсера бороться за сериал Felix Leclerc, чтобы представить его на Tele-Quebec. Но как вспоминал вчера режиссер Клод Фурнье (Claude Fournier), «Феликс Леклер был более знаменит во Франции, чем в Квебеке. И, по иронии судьбы, было очень трудно убедить Radio-Canada, чтобы именно Даниэль Лавуа сыграл Феликса Леклера. Совсем как Феликс, он более известен во Франции, чем у нас».

Что об этом думает Даниэль Лавуа?

«Это правда, что в Квебеке у меня нет связей в нужных кругах. Я пришел из больших Прерий, так что мне нужно быть терпеливым», доверительно сказал он вчера между двумя сценами.

«Убийцы»

Осталось пять дней съемок этого сериала, который расскажет о Феликсе с 1950 по 1988 год.

Вчера снимали сцену провала его пьесы Sonnez les matines.

Боже, как жестоки были критики. Например, Denis Proulx писал: «Чтобы сохранить будущее канадской литературы, было бы лучше ампутировать обе руки этому писаке!»

Другой, Jean Vadboncoeur, говорил: «Феликс Леклер пишет также, как поет: с гнильцой»

«Это было жестоко и зло. Эти очень суровые приговоры всегда причиняют нам боль, - подчеркивает Даниэль Лавуа. - Такая критика всегда нас потрясает. Сказать обратное – значит солгать», добавляет автор-композитор, который записал 32 песни Феликса для этого сериала.

Даниэль Лавуа представляет нам очень убедительного Феликса Леклера. Впрочем, во Франции не видно никого, кто бы сыграл эту роль «в натуральную величину», в то время как здесь Клод Фурнье был вынужден биться за него.

Но режиссер очень горд «своим» Феликсом.

«Я хочу, чтобы этот сериал отражал поэзию, нежность и свободу Феликса Леклера. Даниэль Лавуа идеален для этого», говорит он.

Наконец, продюсер Мари-Жозе Рэмон все еще надеется, что Tele-Quebec снова заинтересуется этоим проектом.

«Сериал стоил 5,4 миллиона долларов, было бы довольно расточительно, если бы у нас его увидели лишь один раз»

Большое счастье Даниэля Лавуа

От пассажа театра Denise-Pelletier, в Монреале, TV Hebdo сделало прыжок на съемочную площадку сериала о Феликсе Леклере, который будет показан на Radio-Canada в 2004. Даниэль Лавуа надевает туфли [играет роль] пионера квебекской песни. «Вначале я был напуган идеей войти в этот образ, потом я сказал себе, что это большое счастье. Мне очень понравился сценарий, то, что был сделан выбор фантастически показать Феликса [onirique – как во сне, фантастический, бредовый], показать его более великим, чем в действительности.» Он встречал Феликса? «Я видел его на сцене, когда мне было 15 лет, в Сен-Бонифас, в Манитобе. У меня сохранился еще один очень яркий его образ на сцене, с рукой на стуле и с гитарой. Так он мне запомнился». Кстати, сын Даниэля, Жозеф, играет роль Феликса в возрасте 15 лет.

RTL, “La tete dans les etoiles” 27 января.

Ведущий Laurent Boyer, буду звать Лораном:)

Передачка милая, но интересного для нас в ней меньше, потому что говорится больше об известных фактах биографии ДЛ… не считая, конечно, общения Даниэля с дамами, которые участвовали в игре:))), но там все дело в интонациях.

В начале передачи звучит второй куплет Belle (который Даниэль насмешливо подхватывает… ну, сами слышали:)), и ведущий слегка извиняется - не могли не начать с этого, не вспомнить эту прекрасную песню, у которой был огромный успех, ДЛ не возражает.

Лоран представляет новый альбом, сразу говорит, что на нем 13 песен плюс одна, - в конце диска маленький сюрприз; что музыка написана Лавуа и Луиз Дюбюк, тексты Гирао и Омса, что это очень личный, глубокий альбом. Описывает обложку: «На обложке его лицо, одна сторона которого загримирована в духе комедии дель арте, другая – лицо Даниэля, каким вы его знаете – красивый парень, не скажешь, что ему за 50

ДЛ: О, но да, и уже довольно далеко (за 50)%))

Дальше полминуты шуточек, в смысле которых я не уверена, заканчиваются очередным напоминанием о том, какой он красивый:)

Ведущий называет номер телефона, по которому нужно звонить, чтобы поболтать с Даниэлем, ответить на вопрос и попытаться выиграть приличную сумму в евро.

Но до начала игры он предлагает послушать маленькое послание, и мы слышим голос Гару:) (который в кои-то веки разговаривает почти внятно): «Привет, mon beau Daniel;), это Гару. Надеюсь, у тебя все хорошо… Мы прекрасно провели с тобой рождество 2003 года, и я надеюсь, что мы будем видеться чаще, в Квебеке и во Франции. Желаю тебе успехов в карьере и хочу воспользоваться случаем:), чтобы поблагодарить тебя за все, что ты для меня сделал, за то, как ты помог мне освоиться в нашем деле, помог наладить контакты в шоу-бизнесе. Твоя поддержка, твои советы мне очень помогли, и я тебя очень-очень-очень благодарю…»

Лоран констатирует, что это прекрасное признание в дружеских чувствах:) и интересуется, о каком это Рождестве шла речь. (Гару точно назвал 2003 год, может быть, имел в виду их выступление на ТВ 27-го декабря).

Даниэль, однако, предположил, что Гару говорил о Рождестве 97-го года, когда ДЛ пригласил к себе канадскую часть труппы НД отмечать квебекское рождество в Париже. Было, говорит, очень весело, выпивали до 4 утра:)))) А в ответ на речь Гару он говорит, что тот, конечно, преувеличивает даниэлеву роль в его карьере. Даниэль, дескать, ему только иногда показывал ему, как избежать некоторых опасностей, но Гару – очень умный парень, и не так уж он нуждался нуждался в помощи:)

Дальше первый разговор по телефону с участницей игры, ее зовут Катрин.

Лоран сначала говорит о семье Даниэля, о том. что он учился у иезуитов, которые и привили ему любовь к французской песне, и что музыке его обучала монахиня. Катрин должна ответить, на вопрос, чему ДЛ учился до того, как окончательно выбрал музыкальную карьеру - медицине, архитектуре или географии.

Катрин отвечает правильно и еще говорит о том, как она смотрела НД, у нее было место в 7 ряду, и, кочнено, это было незабываемо:)

Лоран: Это правда, что ты получил образование у иезуитов?

ДЛ: Да, правда, я провел там 8 лет, и мне очень нравилось учиться. Я же приехал из маленькой деревни, где ничего особенного не происходило, и я был в восторге от иезуитов с их страстью к науке.

Лоран: Итак, ты из Манитобы (он говорит, видимо, изображая акцент, «манитобО») Где точно это находится?

Даниэль подробно объясняет, где это - к западу от Велииких озер, в самом центре Канады.

Лоран: Значит, это англоязычная Канада?

ДЛ: Это очень англоязычная Канада. Только несколько франкофонных островков, которые выживают, как деревня Астерикса, среди англофонного моря, и я принадлежал одному из них.

Лоран: Это удивительно: все вокруг говорили по-английски, а дома – по-французски. И какой тогда твой родной язык – французский, английский или оба?

ДЛ: Мой родной язык… это что-то странное, вроде шизофрении. На улице нужно было говорить по-английски, дома по-французски, и думать получается на обоих языках.

Лоран: И ты начал учиться музыке с 5 лет у монахинь?

ДЛ: Да, это же была деревушка, всего 250 человек, у нас не было преподавателя музыки, но рядом был женский монастырь, и монахини были хорошо образованы, и вот одна из них научила меня играть на фортепьяно.

Лоран сообщает, что, кроме фоно, ДЛ играет на саксе, гитаре, трубе и ударных.

ДЛ: Да, я всегда старался все попробовать, все инструменты.

Лоран: И он поет на обоих языках… Я хочу вернуться к твоей семье: твоих родителей шестеро детей, из них 2 – приемные индейские дети. Это удивительно – твои родители, когда у них уже было четверо детей, усыновили еще двоих?

ДЛ: Моя мама никогда не могла сказать «нет», и она общалась с человеком, который занимался проблемными семьями, и вот однажды она не смогла отказать, когда увидела ребенка, которому нужно была семья – так у меня появилась первая сестренка. А потом и еще одна.

Следующая участница игры – Анн – первым делом благодарит Даниэля за МП.

Ведущий (который до этого МП не упоминал), спрашивает, сколько времени ДЛ играл в спектакле – тот отвечает, что 8 месяцев и говорит, что это был замечательный опыт. Анн еще раз говорит, как ей понравился спектакль и сожалеет, что не смогла получить автограф ДЛ после спектакля – автограф ей тут же был обещан:)

Лоран рассказывает о первых шагах мсье Лавуа в музыке – о конкурсе, который он выиграл, о последовавшем «турне по манитобским барам» и о том, что потом он отправился в путешествие. Анн должна ответить, куда – в Азию, Южную Америку или на Восток. Она отвечает правильно – Южная Америка, и Даниэль рассказывает о том, как он жил в Мексике, в горах Сьерра-Мадре. Он провел несколько месяцев в какой-то деревушке в горах.

Лоран: Но это ведь пустынное место, там ничего нет?

ДЛ: Но, когда говорят «далеко от всего», что это значит? далеко от чего? Я жил среди сильных и добрых людей, в месте, которое не хотелось покидать.

Лоран: Хорошо, тебе там нравилось. Потом ты вернулся в Канаду, а чуть позже поехал в Европу: ты был в Испании, Португалии, но очень мало времени провел во Франции – почему?

ДЛ: Да, я почти не думал о Франции. Не знаю, почему, уже не помню.

Дальше ДЛ рассказывает о следующих путешествиях по всей Центральной Америке: он был в Коста-Рике, в Сальвадоре, Гватемале; тогда и научился говорить по-испански и немного по-португальски.

Очередная участница – Лилиан. Она тоже была на МП и сначала благодарит за чудесный спектакль, ей понравилось, что он точно следует книге.

В 1973 Даниэль Лавуа запсиал свой первый сингл, который имел большой успех в кругу семьи и разошелся тиражом в 78 экземпляров:) В 1976 выходит его первый альбом, на котором есть одна песня, ставшая хитом, но не в Канаде. Опрос – в какой стране, в Испании, Италии или Португалии? Лилиан верно называет Португалию.

Вспоминают J’ai quitte mon ile, которая стала хитом в Португалии.

ДЛ: И даже не в моем исполнении.

Лоран: И как она называлась? Deixei…

ДЛ поизносит португальское название, споткнувшись на последнем слове, и со смехом говорит, что по-испански у него лучше получается.

Лоран: И это был португальский хит?

ДЛ: Да. это даже не шутка, это правда. Кто-то ее услышал, перевел на португальский и спел. И с большим успехом.

Лоран: Успех в Квебеке - годом позже, когда вышел диск “Berceuse pour un lion”.

ДЛ: Да, его хорошо приняли – было продано больше, чем 78 экземпляров:)

Лоран вспоминает обложку французской версии диска, на которой нарисован не лев, а кошка на рояле. В ответ на вопрос о том, почему такой рисунок, Даниэль только рассмеялся:)

Теперь в игре Магали. Она говорит, что живет в совсем маленькой деревне, 300 жителей. Даниэль замечает, что для него это уже большая деревня:) Магали была на НД в Лилле и осталась в восторге.

Лоран лишний раз напоминает, что НД был сверхуспешным спектаклем и пытается изобразить фролловское Je t’aime. Даниэль говорит, что у него даже есть сертификат о лучшем Je t’aime:)

Вопрос. В 1983 году ДЛ выпускает альбом Tension Attention, включающий знаменитую Ils s’aiment… В Квебеке Даниэль получил три награды, которые носят имя знаменитого квебекского певца – о ком идет речь? О Феликсе Леклере, Жиле Винё или Жан-Пьере Ферлане? Магали угадывает Леклера.

Лоран: то, что у нас называется Victoires de la musique, в Квебеке – Феликс. Сколько ты их всего получил, Даниэль?

ДЛ: Не знаю, много, наверное, дюжину.

Лоран: Представьте себе, дюжина Victoires. И ты получил и две премии Victoires

ДЛ: Две плюс еще одна за Belle, с Гару и с Патриком

Лоран возвращается у Леклеру и говорит о будущем фильме.

Даниэль рассказывает, что съемки заняли три месяца, что в фильме речь пойдет о лчших годах жизни Феликса

Лоран: Фильм будет показывать квебекский канал Radio Canada, а во Франции – France 3, скоре всего, через год

ДЛ: Да, кажется, фильм должен выйти в 2005 году, но мне недавно сказали, что Франс 3

Фильм очень понравился, и они хотят выпустить его в эфир раньше, но пока не знаю… В Канаде фильм будет разделен на 4 серии, во Франции, может быть, на три. Называется просто «Феликс Леклер»

Лоран: и с каким чувством ты работал над этой ролью, ведь Феликс – это монументальная фигура в истории квебекской музыки, великая личность…

ДЛ: Это может прозвучать, как клише, но я был очень взволнован. Мне помогло то, что меня был шанс еще до начала съемок, когда я записал 30 песен Феликса, которые должны звучать в фильме, приблизиться к нему, понять его стиль – поэтому, когда на меня надели парик, я уже мог почувствовать себя Феликсом.

Лоран переходит к разговору о новом альбоме и предлагает послушать Benies soient les femmes

Дальше очередь отвечать на вопрос девушки по имени Изабель.

Вопрос. В 1991 году ДЛ принял участие в симфонической рок-опере Катрин Лара и Люка Пламондона “Sand et les Romantiques”. Какую роль играл Даниэль – Шопена, Делакруа или де Мюссе? Изабель называет Делакруа и в ответ на замечание ведущего, что девушки сегодня не делают ошибок, признается, что угадала случайно. Заодно выясняется, что у нее день рожденья, и Лоран с Даниэлем дружно девушку поздравляют.

Лоран: Итак, Даниэль, Эжен Делакруа в «Романтиках». Шопена играл Ришар Коччанте, де Мюссе – Клод Лозанна, в этом мюзикле участвовал и Даниэль Леви.

ДЛ: Даниэль Леви играл Делакруа уже после меня.

Лоран: Я видел этот спектакль на фестивале Francofolies de La Rochelle – то было единственное представление, в бурю…

ДЛ: Да, с симфоническим оркестром, без театральной постановки.

Лоран: Это было впечатляюще, удивительный вечер

ДЛ: И это произведение… Я считаю, что на уровне музыки это один из лучших мюзиклов, очень красивые песни…

Лоран: К сожалению, его нельзя больше увидеть, но существует диск. Это мюзикл Лара и Пламондона, и затем ты снова встретился с Пламондоном и Коччанте, на этот раз ты играл Фролло в НДдП.

ДЛ: угу:)

Лоран: И потом ты снова работал вместе с Коччанте в МП.

ДЛ: Да, но Люка на этот раз уже не было.

Лоран: Можно сказать, что вас с Коччанте сявзывает дружба?

ДЛ: Да, я очень давно знаю Ришара, и у нас очень теплые отношения.

Лоран снова вспоминает о том, как он видел на фестивале «Романтиков», на большой открытой сцене и напоминает, что диск еще можно купить. Даниэль еще добавляет, что в мюзикле участвовали Моран и Вероник Сансон.

Лоран: Кто знает, может быть, спектакль будет восстановлен. А Катрин Лара готовит к 2005 г. новый мюзикл с Шарлем Таларом (один из продюсеров НД).

После рекламы и новостей Лоран снова представляет диск ДЛ и обращает внимание на то, что многие тексты написаны Гирао, Омса называет уже Даниэль.

Лоран: И эти тексты тебе близки?

ДЛ: Это очень красивые тексты. Мне хотелось петь чужие тексты, мне стало это нравиться, когда я начал работать в мюзиклах. Я осознал, что с текстами, которые написаны не мной, я свободней, я могу на большее решиться, я меньше робею. Поэтому я и решил, что для нового диска я попрошу других авторов написать для меня тексты.

Лоран: И я вижу, что соавтором музыки стала Луиз Дюбюк.

ДЛ: Да, одна песня написана мной вместе с женой.

Лоран: Она тоже пишет музыку?

ДЛ: Да, время от времени мы работаем вместе.

Лоран говорит о будущих концертах, называет зал. Даниэль подтверждает, что все уже решено, хотя до октября еще далеко.

ДЛ: Мне не терпится вернуться на сцену. Конечно, я много работал на сцене в НД и МП, но сольный концерт – это совсем другое.

Лоран: Итак, аудиториум Сен-Жермен в октябре, а затем турне по всей Франции?

ДЛ: Да.

Лоран: И когда начинаются концерты?

ДЛ: (неуверенно) кажется, числа 4-го или 5-го:))) мне надо было бы точно узнать:)

Лоран: Значит, аудиториум, октябрь, билеты уже в продаже. Сольный концерт Даниэля Лавуа, этого не было уже очень давно, должно быть интересно.

ДЛ: Надеюсь, будет интересно:)

Дальше из участниц выбирают, как в лотерее, финалистку, это Лилиан.

Теперь Даниэль должен читать утверждение о самом себе, а она должна угадать, правда это или нет. С этого места главное – его интонации:))))

ДЛ: «Я не могу жить без садоводства».

Лилиан: Думаю, это правда. Ей сообщают, что она не ошиблась:)

Лоран: Это верно. И ты на самом деле серьезно занимаешься своим садом?

ДЛ: Да, каждый год.

Лоран: И, кажется, эта страсть передалась тебе по наследству от деда….

ДЛ: Да.

Лоран: …а правда, что ты каждый год заказываешь каталоги семян?

ДЛ: Да, обязательно, я всегда ищу новые овощи, цветы, каждый год все меняется; я этим очень увлечен.

Лоран: Овощи? Значит, у тебя и огород?

ДЛ: Да, обычно да. Конечно, в те годы, когда я слишком много работаю, овощей немного:)))

Лоран: Тебе это поднимает настроение?

ДЛ: Да, это освобождает, успокаивает…

Вторая задача для Лилиан.

ДЛ: «Я страстно люблю полонезы Шопена».

Лилиан говорит, что это верно, и ошибается.

Лоран: Нет, неверно, Даниэль обожает Баха.

ДЛ: Да. Иоганна Себастьяна:) ‹уточнил типа%)))) ну, Бахов и правда целое семейство›

Лоран: а что именно у Баха?

ДЛ: Кантаты, особенно 82-я ‹это сольная для баса с оркестром, если кому интересно›, да и всего Баха – сочинения для виолончели, для скрипки, для фортепьяно…

Лоран: Токката?

ДЛ: его органная музыка мне кажется слишком помпезной, ее труднее слушать. Но я обожаю Баха.

Третья задачка.

ДЛ: мое настоящее имя Бонифас. (Бонифаций то бишь%))))

Лилиан: Погодите… может, правда? да, это правда. – Ей сообщают, что она ошиблась

Лилиан: Я подумала, что должно быть какое-то странное имя.

ДЛ: да, у меня и было странное имя – Жеральд.

Лоран: ну да, конечно, это имя надо было сменить:)))) Моего продюсера зовут Жеральд…:) А Сен-Бонифас – это город, в котором Даниэль учился у иезуитов. Так почему ты сменил имя?

ДЛ: Потому что среди англофонов меня звали Джерри. А Джерри Лавуа звучит ужасно. И мой продюсер сказал, когда я выпускал свой первый диск, что это не пойдет, надо найти другое имя. ‹Обратите внимание, это у нас немножко новая версия:), на сцене появился продюсер› Тогда я взял телефонную книгу, наткнулся на имя Даниэль и решил, что оно подойдет.

Лоран: А по-английски?

ДЛ: Дэниэл, Дэн.

Лоран: Даниэль Лавуа… то есть Жеральд сменил имя, когда ему было 20 лет. ‹И какой это он диск записывал в 20 лет?:)›

Звучит песня Наташи Сен-Пьер.

Лоран: Твоя землячка…

ДЛ: Да, Наташа… Мы с ней работали вместе в НД, она играла Флер-де-Лис во втором составе, а потом в Лондоне.

Лоран: Она тоже билингв

ДЛ: Да… а когда мы познакомились, ей было всего 17, совсем юная…

Лоран: Да, и уже сделала феноменальную карьеру.

Четвертым номером Даниэль говорит, что он любит пустыню, Лилиан отвечает, что это правда, выигрывает. Лоран просит Даниэля рассказать о прогулках в пустыне.

ДЛ: Я путешествовал по пустыням Южной Америки и США, спускался в Большой Каньон. Я обожаю пустыню, потому что там видно далеко, ты видишь горизонт… это чудесно

Лоран: И простор для воображения…

ДЛ: Да. Но в США в пустынях есть камни, растения, там не так пусто, как, например, в Сахаре.

Пятая задача.

ДЛ: Я работал механиком на нефтяном танкере.

В это Лилиан уже не поверила:), и зря.

ДЛ: Ах, Лилиан, как вы могли об этом знать? Но да, я и правда был механиком на танкере.

Лоран: Это было плавание вдоль канадского побережья?

ДЛ: Да… (описывает весь маршрут из Монреаля:)) у меня тогда был период между двумя группами, я играл в рок-группе, она перестала существовать, у меня не было работы, и я отправился в компанию «Texaco». Там мне предложили работу на нефтяном судне. Два дня спустя я уже был на корабле, стал механиком… ну, каким механиком, я больше разливал нефть:))))

Лоран: Хорошие воспоминания?

ДЛ: Замечательные. 4 месяца на корабле, мы заходили во все порты… это было замечательно.

Последнее утверждение:

ДЛ: «Я по характеру очень ревнив».

Лилиан отвечает, что ей кажется, это правда.

ДЛ: ‹это надо слышать› Ли-ли-ан!:)))))

Лоран: Ты совсем не ревнив, что приводит в отчаяние твою жену ‹он цитирует интервью›

ДЛ: Да, ей бы хотелось, чтобы я ревновал, а я говорю, что не собираюсь терять время на ревность.

Лоран: Ты 15 лет женат на Луиз Дюбюк, она соавтор некоторых твоих песен, и у тебя трое детей – Матье, Габриэль и Жозеф. Они все одарены музыкально?

ДЛ: Матье – музыкант. Он инженер по профессии, но еще и очень хороший гитарист.

Лоран: Может быть, вы однажды вместе сыграете на сцене?

ДЛ: Уже играли.

Лоран: А, браво! Может быть, и на будущих концертах в Сен-Жермене?

ДЛ: Нет, его больше привлекает электронный звук, и он увлечен своей работой.

Игра закончена, Лоран называет выигрыш Лилиан, Даниэль говорит, что хотел бы , чтоб она выиграла еще больше:), все друг друга благодарят.

Напоследок Лоран говорит о том. что ДЛ написал много песен для других артистов, среди них Моран, лара Фабьян, Флоран Пани, Брюно Пельтье и даже Нольуэнн Леруа.

ДЛ: Да, это моя вторая страсть, помимо садоводства:) – писать песни, и за последние годы я много написал для других, мен это очень нравится, я люблю, когда мои песни поют другие артисты.

Лоран: Они тебя об этом просят? Как это происходит, например, с Нольуэнн?

ДЛ: Когда как. Иногда я показываю песню продюсеру, иногда у меня просят песню для того или иного исполнителя…

Лоран: И ты пишешь только музыку?

ДЛ: Только музыку. Скоро выйдет альбом Жана Гидони с моей музыкой и текстами Мари Нимье и Жана Руо ‹оба довольно известные писатели, а не «поэты-песенники»›

Лоран: Да, мы будем ждать нового диска и концертов Гидони, он всегда производит сильное впечатление на сцене…

Дальше Лоран благодарит Даниэля, еще разок называет альбом, на даниэлево спасибо отвечает по-квебекски, в общем, раскланиваются и прощаются:)

France Bleu, 28 января

Симпатичное интервью. Очень неглупая ведущая (не поняла, как ее зовут) все время аккуратно пытается его разговорить, и часто успешно.

Часть 1.

Ведущая спрашивает, как он провел день, он отвечает, что очень хорошо. Тогда она спрашивает, чем он занимался.

– Музыкой в основном, работал над песнями… Еще? Отдал рубашки в прачечную, прогулялся, читал газеты, потом была встреча.

- Это для вас будничный день?

- Для меня почти нет разницы между буднями и выходными днями, в которые я бы заставлял себя ничего не делать…

- Вам нужно заставлять себя ничего не делать?

- Да, я из тех людей, которые склонны работать слишком много, не знаю, отткуда это, может, дело в иудеохристианской традиции… Я всегда много работаю, хотя не люблю себя перетруждать – вот такое противоречие:)

- И вот результат этого противоречия вчера увидел свет, вышел ваш новый альбом, над которым вы работали, очевидно, много, и на это ушло много времени.

- Да. Много времени… Я работал над альбомом два года, но у меня ушло 6 лет на то, чтобы принять решение записать новый альбом.

- Почему?

- По многим причинам. Я выпустил много дисков, на французском, на английском, и я начал чувствовать, что повторяюсь, что мне больше нечего сказать. Тогда я решил «взять отпуск»: записал диск для детей, и, едва я закончил эту работу, Люк Пламондон предложил мне роль священника в новом мюзикле, который он готовил с Ришаром Коччанте. Он прислал мне две-три песни, они мне показались достаточно красивыми, и я согласился. Мне нравится работать и с Люком и с Ришаром, и я решил, что можно попробовать. Я думал, мы отыграем 2-3 месяца в парижском театре, и я займусь чем-нибудь другим… Но не вышло, успех был слишком большой, все затянулось, и я забыл о сольном альбоме. А к тому времени, когда это закончилось, я устал и не мог думать о сольной каьере. У молодежи, Гару и других, было достаточно энергии, чтобы записывать диски и т.д. а я вернулся домой и стал писать для других – я вовсе не разлюбил музыку, нет, но мне не хотелось делать публичную карьеру. А потом был «Маленький принц» - я согласился, потому что это Ришар и потому что должен был получиться красивый и поэтичный спектакль… Но затем я все-таки начал чувствовать какую-то потребность… и начал писать эти песни.

- У меня складывается впечатление, что вы не умеете говорить «нет»:)

- Мне всегда было трудно отказываться от интересных предложений. Это не очень хорошо для карьеры, потому что все время отвлекаешься, движешься в разных направлениях – и это со мной всю жизнь происходит, я делал все, что угодно, иногда совсем исчезал… но я не слишком сожалею. Я всегда занимался тем, что мне интересно, всегда приобретал новый опыт, о котором я не жалею, которому я рад…

- который вас обогатил?

- (Вздох:)) не знаю, насколько я обогатился (смех)… В любом случае, было много хорошего…

- Вы сказали о вашем альбоме: «Я не хотел делать диск в соответствии с модой, я просто хотел писать песни».

- Да, мне не хотелось себя ограничивать. Я хотел петь то, что мне нравится, а не записывать «форматные» песни, предназначенные для рынка. Я хотел почувствовать себя свободным.

- Это роскошь?

- Нет, не сказал бы, просто в моем возрасте, мне скоро 55, я могу себе позволить не делать того, чего не хочу делать. Это не роскошь, а обязанность перед самим собой.

- Вы записывали альбом, не задумываясь о его коммерческой судьбе, значит, вы готовы к тому, что успех может вам изменить?

- Конечно. Но я все же стремился записывать песни, которые понравятся людям, конечно, речь не идет прост об экспериментировании, я хотел, чтобы получились красивые песни, которые вдохновляли бы, провоцировали, вызывали интерес. И, мне кажется. Не так много людей работают в этом жанре – может быть, я все же некоторых слушателей заинтересую;)

- Вы волнуетесь?

- Я всегда волнуюсь, я по природе своей всегда склонен тревожиться.

- Но вы говорите об этом с улыбкой.

- Я беспокоюсь, но это не значит, что я не могу получать удовольствие от жизни…

- Всегда?

- Да. Всегда стараюсь.

- Это альбом – еще и плод сотрудничества.

- Да, над ним работало множество людей. Во-первых, авторы текстов, Гирао и Омс, и вся команда – продюсеры, фирма звукозаписи, которая решилась поддержать этот проект- я считаю, это очень мужественный поступок, и я им очень благодарен. Когда я представил им проект, меня сразу спросили, когда начинаем – к этому я не был готов. Я ожидал отказа и думал, что у меня будет еще много времени заниматься чем-то еще, писать для других, но меня загнали в угол, и уже слишком многие оказались вовлечены.

- Звучит противоречиво, вы только что говорили…

- Ну, я уже говорил, что люблю противоречия:)

- Вы сказали, что создавали альбом так, как вам нравится, что вы думаете, что в вашем возрасте имеете на то право…

- Но мне стало страшно, я сдрейфил:)))) Мне всегда страшно, когда я выпускаю диск. В этом участвует множество людей. Если бы я был один, было бы не так трудно: только свой собственный провал – это не так тяжело, вернешься домой, залижешь раны, и все. Но когда работаешь с людьми, ты и за них отвечаешь. Я всегда себя веду немного, как отец семейства, поэтому чувствую ответственность… вот, это, наверное, главное…

(О “Benies soient les femmes”)

(Ведущая): Это гимн женщинам?

- Чуть-чуть:), не столько гимн женщинам, сколько вопрос к мужчинам. Эта песня скорее о том, почему нельзя благословить мужчин. Мне кажется, что в мире слишком многое нарушено по вине мужчин, из-за их глупости… может, из-за переизбытка тестостерона, не знаю…

- …и вы любите женщин?

- да… ну, я и к мужчинам хорошо отношусь…:)))

- …вообще всех людей любите?

- Да, правда. Может быть, не всех, но я испытываю какую-то нежность по отношению к нам, людям вообще.

- Вы работали над альбомом с Брисом Омсом...Мы спросили Бриса, что он он о вас думает.

Дальше говорит Брис, которого не очень хорошо слышно. Он начинает с того, что заявляет, что Даниэль очень крут (cool:)), по этому поводу и смеются. А дальше говорит, что ДЛ – артист требовательный, но с ним не тяжело работать; что Даниэль не стремится понравиться, не хочет мелькать на радио и ТВ, он хочет делать и делает только то, что ему нравится, и это редкое качество; и что он с большим уважением относится к публике, к идеям, к словам.

Даниэль выражает признательность Брису, ведущая пытается спросить, что он думает об этой характеристике, cool:)))), на что Даниэль отвечает, что никогда так о себе не думал.

- На этом диске ваш образ очень изменился?

- Нет, но может быть, мне удалось быть более честным, верным себе, говорить о том, что я считаю правдой, без уступок.

- А раньше вы делали уступки?

- Да, и часто. Я долгое время работал с агентами, продюсерами, которым удавалось убедить меня делать что угодно и которые стремились заставить меня поверить в то, что я это делаю по своей воле, но нередко я в это не верил. Об этом я немного сожалею, но я больше не работаю с этими людьми. Их волновал только успех, потому что для них слава, удовлетворение – в цифрах, в объемах продаж. Они не могут похвастаться хорошей песне, потому что не создают песен, поэтому они счастливы, когда диск хорошо продается. Это их работа, и я их понимаю. Они всегда радовались коммерческому успеху, а я – не всегда. Конечно, успех – это приятно, но когда хорошо продается то, что ты сам хорошим не считаешь, ты не испытываешь удовольствия.

- Что вы предпочитаете – писать для других или петь свои песни?

- И то, и другое. Быть певцом очень приятно, это привилегия. Выходить к микрофону, раскрываться перед множеством людей… и когда зрители не только платят за это, но и аплодируют:), это в самом деле замечательно. Но люблю и писать для других, потому что тогда я могу работать у себя, в своем ритме, безо всякого стресса – а концерт, все, о чем я вам сейчас говорил, – это еще и стресс, и всегда приходится расплачиваться физически и эмоционально. Это приятно, но приятно и работать спокойно, просто писать каждый день песни…

- Судя по тому, что вы говорите и о сцене, и об уступках, которые приходится делать, можно предположить, что «Нотр-Дам» вас должен был очень утомить…

- Нет-нет, совсем наоборот. Для меня НДДП был чем-то вроде отпуска, причем оплачиваемого:) Как клуб певцов: люди ходят в клуб в свободное время, а у меня был клуб «Нотр-Дам». Я не должен был отвечать ни за тексты, ни за костюмы, ни за постановку - ни за что. Я выходил на сцену, исполнял свой номер, а после спектакля снимал сутану и возвращался домой. И тысячи людей в зале, которые были восторге, я видел это каждый день. У меня была возможность получать все возможное удовольствие от сцены и не чувствовать никакой ответственности… Так что для меня это были прекрасные каникулы. Конечно, была и усталость, особенно из-за Belle, которая стала таким хитом, и все телеканалы требовали от нас ее повторять, иногда три раза в день, до отвращения. Ну что ж, продюсеры этого хотели, потому что диски должны были продаваться, поэтому мы отправлялись на ТВ снова и снова, конечно, это было трудно.

- То есть вы устаете от всего, что связано с коммерцией?

- Нет, я не хочу сказать, что я настроен так уж антикоммерчески. Иногда продаваться неприятно, но далеко не всегда. Не будем лицемерить. Это работа, это часть профессии, и, когда это необходимо, как во время выпуска альбома, я соглашаюсь.

- Значит теперь, по сравнению с НД, вы в одиночестве?

- (смех) Да, но не совсем, потому что все равно в этом участвует много людей. А вот на концерте, перед микрофоном, ты действительно один, это крайнее одиночество, но в этом тоже часть удовольствия.

- Мы попросили Бриса Омса описать работу с вами над этим альбомом.

Брис, снова плохо слышимый, говорит, что Даниэль очень много работал с текстами, что он оказался одним из тех композитров, которые всегда исходят из текста, пишут музыку на текст, а не наоборот… И что это настоящий певец, который умеет работать со словом, поэтому даже сам автор свой текст в исполнении Даниэля открывает заново.

ДЛ его снова благодарит:)

- Значит, вы настоящий певец?

- Если Брис так говорит….

- Вам, кажется, немного не по себе, когда вас так говорят.

- Да, я каждый раз удивляюсь. Понимаете. Я ведь вырос в крохотной деревне, и делал шаг за шагом, постепенно… меня до сих пор удивляет все, что происходит. Но это очень приятно...

- «Les paravents chinois», первая песня на диске, как вы говорили, самая важная, ключ, который открывает дверь к этому альбому.

- Да, это так. Это первая песня, которая была написана для альбома, и именно она пробудила во мне желание продолжить.

- Это песня о любви, об ожидании

- о том, как проходит время… здесь есть ароматы, запахи, свет, пейзажи… жизнь, в ней, может быть, нет ничего особенного, но она хороша…

- Как бы вы резюмировали, какое бы сделали заключение об этой песне?

- не знаю… Я не очень люблю, когда делают заключения

- Как бы вы описали песню в трех-четырех словах, чтобы вызвать у других желание ее послушать?

- Но это только первая глава, и там еще много других, я не хотел бы подводить итог.

- Тогда расскажите о других!

Тут ведущая, похоже, перенажала, потому что он, хоть и со смехом, но начал сопротивляться:) на что она тут же обратила внимание, заметила, что он все ж таки согласился на серию интервью… и предпочла сменить тему:)

- Мы взяли интервью еще у одного вашего знакомого, Ришара, фотографа ‹это, очевидно, Richard Baltauss – обложка Ou la route mene, фотосессия с Корбиса и т.д.› Он примерно так же разговорчив, как вы – то есть не очень:) Мы спросили у него, каков ДЛ в реальной жизни, и вот что он сказал.

Ришар говорит, что Даниэль – это естественность, простота, щедрость; что это человек, который близок к природе и не очень любит все, что связано с шумихой, с масс-медиа и т.д.

Даниэль говорит, что он очень тронут тем, что слышит такие слова от Ришара, человека сдержанного.

- Это правда, то, что он говорит? Что вы человек естественный, настоящий, и что вы близки к природе?

- Да. Я неслучайно живу в деревне, именно там мне хорошо. Мне нравится заниматься садоводством, рубить лес и т.д., мне нравится физический контакт с природой.

- Это вам необходимо?

- Думаю, да, наверное, я не могу быть счастлив без этого.

- Значит, вы совсем не любите столицы, города, жизнь в квартирах?

- Это может нравиться, но недолго. В прошлом году я провел 11 месяцев в Париже, во время «МП» и записи диска, и я был счастлив вернуться домой, там лучше дышится, лучше пахнет:)

- А почему в Париже плохо?

- Я бы не сказал, что я не люблю запахи Парижа. Я как собака – для меня нет плохих и хороших запахов, есть более сильные, более густые, нет плохих.

- Но вы говорите, что в деревне вам лучше… Вы стремитесь быть хорошим отцом семьи?

- Я стараюсь… Я чувствую себя в ответе за тех, кого я привел на эту землю. Конечно, не все зависит от нас, мы не выбираем, когда появляться на свет, и не можем отвечать за все, что с нами происходит.

- То есть вы ответственны процентов на 90?

- Ну, скажем, на 63.5 (смеются)

- Хорошо, без комментариев. Чем бы вы занимались, если бы не были певцом?

- Я хотел стать врачом, медиком. Меня всегда интересовала медицина. В моей жизни был один человек, врач, который сильно на меня повлиял. И, если бы мне не давалась так легко музыка, думаю, сейчас я был бы врачом.

- А мы задали этот же вопрос Ришару.

Ришар говорит, что Даниэль, наверное, стал бы садовником: «У него лучший, самый красивый огород из всех, что я видел. И он отлично готовит».

- У вас самый лучший огород?

- Может, и не самый, но он чертовски хорош, когда у меня достаточно времени им заниматься.

- Но ведь это тяжелая работа?

- Не настолько, как принято думать. Нужно следить за землей, готовить ее, а потом только посадить все, что нужно – а дальше все идет само собой, тебе больше нечего делать – только есть:))) У нас всегда получается слишком большой урожай, который потом раздается друзьям.

- Значит, именно от этого вы получаете больше всего удовольствия, помимо музыки?

- Да, я получаю от этого большое удовольствие, и это способ жить настоящей жизнью…

- Я себе позволю тогда сказать, что ваш новый альбом – это дверь в ваш тайный сад?

- О, :)))) не знаю, должен ли я отвечать. Да, может быть, так.

- И вы будете снова на сцене, это тоже удовольствие?

- Да. Мне нравится работать с хорошими музыкантами. Я люблю то, что происходит непосредственно на сцене, в момент концерта, это опьяняет. Это большой риск, потому что нельзя остановиться, сказать «Я больше не хочу», но это всегда необыкновенно.

Ведущая напоминает название альбома, даты и место концертов, благодарит Даниэля, и он в ответ говорит: «Спасибо за то, что позволили мне открыть дверь в мой тайный сад»:))))

31 января. Europe 1.

Ведущий Thierry Lecamp.

Ведущий представляет Даниэля и его диск, обращая внимание на то, как читать Comedies humaines. Даниэль подтверждает, что лучше не произносить s в первом слове (хотя тогда не отличить на слух множественное число от единственного), потому что с s звучит «тяжело».

Вед.: Поговорим о вашей карьере. Готовясь к передаче, я понял, что французы знают вас очень плохо.

ДЛ: Это правда, но я думаю, дело во мне самом – я не умею двигаться всегда в одном направлении, я пытаюсь все попробовать и, в самом деле, на какое-то время и я о вас забыл.

Вед.: Я провел небольшой тест – спрашивал людей, кто такой Даниэль Лавуа. Чаще всего, конечно, вспоминали Фролло, затем несравненная Ils s’aiment – вы не устаете от того, что с вами всегда о ней говорят?

ДЛ: Нет, я всегда готов напомнить о своих правах на эту песню:)

Вед.: Многие артисты бывают недовольны, когда им без конца напоминают о каком-то одном успехе в их карьере.

ДЛ: Это смотря какой успех:) Если б это была ‹он назвал явно какую-то глупенькую песенку›, я бы тоже не хотел о таком вспоминать, но Ils s’aiment – это действительно особенная песня.

Вед.: Хорошо:) Дальше. Вспоминают о вашем участии в «Маленьком принце», хотя и реже, чем об НД. Некоторые путают вас с Даниэлем Лануа. Некоторые вспомнили песню о Нью-Йорке… но у вас ведь позади тридцатилетняя карьера, пятнадцать альбомов, диски на двух языках, детские… Чем вы объясните то, что вы не так известны, как могли бы быть, не по вашей ли собственной воле так случилось?

ДЛ: Нет, наверное, не по моей воле. Но я очень любопытен, я все время пробую что-то новое, и, когда мне делают предложение, которое не согласуется с карьерным планом, я все равно его принимаю. Так было, когда я начал записывать диски на английском, когда я работал в США. У меня вышло все-таки 4 диска на английском, но в конце концов, я остановился, потому что понял. Что мне это уже не так интересно. Тогда я решил вернуться к своей первой любви, к французской музыке. Между делом я писал и детские песни – мне предложили записать детский альбом, о чем я давно мечтал, и я записал два… Потом был Нотр-Дам, который надолго затмил все остальное.

Вед.: Возвращаясь к Ils s’aiment. Я где-то читал – скажите, правда это или нет, - что незадолго до того, как была записана эта песня, вы были готовы отказаться от карьеры в музыке.

ДЛ: Да, примерно так и было. Я к тому времени уже десять лет этим занимался, и ничего не происходило значительного… я стал уставать. И решил, что запишу еще один альбом и, если он не принесет настоящего успеха, я займусь чем-нибудь другим. А дальше был успех… и я остался, как видите.

Вед.: последние годы вы тоже переживали определенный спад в карьере, но Нотр-Дам все изменил… И, мне кажется, я нашел связь между вашим персонажем, Фролло, и вами – вы тоже человек закрытый, не знаю, конечно, страдающий ли…

ДЛ: (смеется) тревожный…

Вед.: Но в вас тоже есть какая-то природная сдержанность...

ДЛ: Может быть. И Люк неслучайно предложил мне роль священника… Франкофоны в Манитобе вынуждены были держаться осторожно, не высовываться – англофоны нас не очень-то любили… я думаю, это повлияло на мое поведение.

Вед.: С этим связано то, что вы пели и на английском?

ДЛ: Я начинал на английском, в англоязычных рок-группах, английская музыка много для меня значит, и я часто пишу на английском. Поэтому записывать английские диски для меня вполне естественно, хотя теперь я потерял к этому интерес.

Вед.: Роль Делакруа в «Романтиках» - тоже важный для вас этап, она раскрыла еще одну стороны вашей личности?

ДЛ: я хотел бы ответить «да», но…

Вед.: Рок-опера не пользовалась очень большим успехом..

ДЛ: Даже не в этом дело. Просто все второстепенные роли в этом мюзикле уж очень второстепенные – мы почти все спели по одной песне, и, конечно, не было возможности по-настоящему проработать роль.

Вед.: Я хотел сказать, что вы всегда выбираете что-то необычное. Так и с вашим новым альбомом. Он отличается от того, что мы привыкли слышат в эфире, он удивляет.. Я выбрал первую песню, очень глубокую, интимную, в которой открывается особый мир…

ДЛ: это мне и нравится в песне:)

Звучит Les Paravents…

Вед.: Необычная песня с красивым текстом, полным интересных образов – как, впрочем, и все песни на диске. Я сразу подумал о Лео Ферре, когда слушал эту песню – и наш редактор сказал мне, что у него возникла та же ассоциация

ДЛ: Это меня нисколько не удивляет, Ферре для меня лучший, это мой учитель, именно его я слушаю чаще всего, его и Башунга.

Вед.: Как бы вы сами представили этот альбом? Вы сказали, что не хотели делать диск в соответствии с модой…

ДЛ: Да, то есть не хотел писать песни «в формате», которые чаще звучат по радио. Это я уже делал, и мне больше не хочется работать в этом жанре, я хотел сделать шаг в сторону. Мне нравится, когда какой-то альбом меня удивляет, и мне нравится удивлять людей чем-то непривычным. Это не значит, что диск очень экспериментальный, трудный для восприятия, нет, он довольно простой, но в ним есть свой «климат», и мне очень нравятся тексты Гирао и Омса. Могу сказать, что я с удовольствием записывал этот диск – с чужими текстами я мог быть свободней, не испытывать чувства вины, не зацикливаться на себе…

Вед.: Я тогда задам вам немного вопрос, может быть, немного глупый, который всегда задают таким артистам – что для вас первично, музыка или текст?

ДЛ: Всегда текст.

Вед.: Это важно, потому что в ваших песнях есть специфическая атмосфера…

ДЛ: Все началось с Les Paravents chinois, я решил, что альбом получится, если я смогу написать еще дюжину таких песен, и я стремился в остальных песнях сохранить ту же атмосферу, одновременно камерную и богатую образами, с разными пейзажами и декорациями… это и есть человеческие комедии.

Вед.: Мне показалось, что вы смотрите на человека и общество без особой гордости.

ДЛ: Это не вопрос гордости… Нет, это просто реалистический взгляд. И в нем всегда ест нежность, я никогда не сужу. Я говорю о нашей глупости, но и о любви, о нежности, о наших трогательных чертах – и о плохом, и о хорошем. По-моему, это все-таки нежный диск.

Вед.: И почти в каждой песне речь идет о любви.

ДЛ: Именно языком песни всегда хорошо получается выражать любовь, невозможно этим пренебрегать.

Вед.: И это привлекает в первую очередь женскую аудиторию…

ДЛ: И да, и нет. Я думаю, моя публика включает и женщин, и мужчин…. Да, мне всегда говорят о моей внешности, уж не знаю, что в ней такого…. – тут ведущий начинает откровенно веселиться:)))) – и принято думать, что моя аудитория преимущественно женская, но это не так. Я думаю, что я обращаюсь и к мужчинам, и к женщинам. И, скажем, песня Benies soient les femmes – это не такой уж гимн: я бы сказал девушкам, что не стоит слишком уж гордиться ‹он употребляет сначала квебекское выражение и потом объясняет его› – это не столько хвала вам, сколько вопрос к мужчинам.

Вед.: Да, и полностью мысль звучит как «благословенны женщины, которые еще любят мужчин»…

ДЛ: Но это не слишком серьезная песня, просто намек…

Вед.: И, конечно, она привлечет женскую публику?

ДЛ: Ну, немножко вербовки:) (ведущий ржет).

Вед.: И мы послушаем еще одну песню с этого альбома, необычного, со своим миром, непохожего на то, что мы привыкли слышать каждый день – это был ваш замысел?

ДЛ: Да, и это очень мягкий диск. Я хотел, чтобы он не был агрессивным, навязчивым.

Вед.: И вам это удалось.

Обмениваются благодарностями, и звучит Benies soient les femmes.

RSR Radio Paradiso 2.02.04.

Ведущий: Мы начнем разговор с 14-й песни.

ДЛ: Почему?

Вед.: Потому что мы ее сейчас будем слушать:)

ДЛ: Как вам угодно:)

Вед.: Скажите, почему эта песня не указана на диске?

ДЛ: Это игра. Спрятанная песня, она немножко в другом тоне, чем остальные 13, и она приносит немного света в этот альбом. Альбом завершает Comedie humaine, тяжелая песня, мне не хотелось заканчивать ею, потому что весь альбом все же не такой мрачный. 14-я песня - это сюрприз... В жизни ведь часто случается, что в момент отчаяния вдруг появляется луч света, и все меняется к лучшему.

Как называется песня?

ДЛ: Les lilas.

Звучит песня.

Вед.: Последняя песня на диске ДЛ, у нее есть и другое название – Y aura toujours des gens qui s’aiment

ДЛ: Да:)

Вед.: Это важный альбом для вас, этапный?

ДЛ: Да. Я уже решил было больше не записывать дисков…

Вед.: Последний вышел 7 лет назад?

ДЛ: Да, именно, и это был live, а не диск с новыми оригинальными песнями. Я плохо понимал, в каком направлении развивается жанр, и какое я могу занять место. Мои продюсеры, агент, все говорили, что надо выпустить диск, но меня это не слишком убеждало. Однажды Санти, сотрудник Mercury/Universal, который работал и над «Маленьким Принцем», спросил меня, чем я занимаюсь. Я ответил, что у меня есть несколько песен, но я очень удивлюсь, если они заинтересуют продюсеров, потому что это совсем не в духе времени. Он все-таки захотел послушать, и я дал ему послушать Les paravents chinois, Violoncelle… я в самом деле не ожидал, что он хорошо отреагирует – а он тут же сказал: «Когда начинаем?» Так я и попался:) – и в конце концов записал этот альбом.

Вед.: И вы сказали, что выбрали для диска тексты, которые больше всего вас тронули.

ДЛ: Да. Я выбрал тексты, которые показались мне красивыми, элегантными, которые удивляют с каждой строчкой, необычны. Тексты Гирао и Омса полны нежности и мудрости. И нравится в них не только то, что в них говорится, но и как это говорится, язык этих авторов мне кажется очень красивым. Мне не хотелось, раз уж я решил сделать этот альбом, идти легким путем, может быть, даже наоборот, я выбрал более трудный путь; я знаю, что всегда найдутся люди, которые предпочитают трудную дорогу – этот диск для них.

Вед.: На обложке диска ваше лицо, наполовину в клоунском гриме – это потому, что вы говорите о том, что вам очень близко. Иногда, когда мы говорим о том, что нас больше всего задевает, хочется спрятаться? То есть на обложке – явное и скрытое?

ДЛ: Нет… да и нет… Скорее, это и есть я – немного трагичный и в то же время совсем не трагичный. Если на обложке закрыть загримированную часть лица (это не монтаж, это настоящее фото), можно увидеть лицо спокойное, совсем не грустное, даже не серьезное, немного мечтательное. А если закрыть незагримированную половинку, мы видим как бы трагическое лицо. И, наверное, в соединении того и другого и заключается то, что мы все собой представляем – одновременно печальные и радостные, счастливые и несчастливые – это и есть человеческая комедия.

Вед.: На диске даже есть песня с названием «Половина меня»:) и есть песня с названием «Человеческая комедия», в единственном числе, а не во множественном, как в названии альбома – в чем разница?

ДЛ: Одно гораздо менее серьезно, чем другое. В названии «Человеческие комедии» есть игра, ирония, есть нежность по отношению ко всем нам – а «Человеческая комедия» - это, может быть, самая серьезная и тяжелая песня на диске.

Звучит Comedie humaine.

Вед.: Мы продолжим разговор о шизофрении – вы ведь принадлежите двум культурам. Вы из Манитобы, где ваши предки обосновались еще в 19 веке значит, ваше детство было заведомо англоязычным, но вы франкофон, ваши родители из Квебека.

ДЛ: Нет, мои родители родились в Манитобе, в маленькой деревне, далеко от городов. Тогда не было таких средств связи, как сейчас, не было телефона, а путешествовали больше на лошадях. И изолированная от остального – англоязычного – мира деревня смогла чудесным образом остаться франкофонной. Я родился во франкоязычной семье, все мои родственники говорили по-французски, а вокруг нас все было английским. Выбора не было, английский нужно было учить, чтобы выжить.

Вед.: У вашей мамы был, наверное, дар предвидения: она ведь хотела, чтоб вы стали священником:)

ДЛ: Все канадские французы всегда хотели, чтобы в семье был священник, это была традиция. Тогда в семьях было по 13-14 детей, и если кто-то из них выбирает этот путь, значит, не нужно заботиться о женитьбе хотя бы одного:)))) Моей матери действительно хотелось, чтобы я стал священником, она глубоко религиозна. Меня это на самом деле не привлекало, но я все же доставил ей удовольствие, сыграв Фролло – в конце концов, в семье появился священник:)

Вед.: Но вы сами переехали в Квебек. Вас привлекла музыка?

ДЛ: Да, я из-за музыки и отправился в Квебек. Я уехал, когда уже заканчивал обучение у иезуитов, с друзьями-музыкантами, посмотреть, что такое Квебек, и мы зарабатывали на это путешествие тем, что играли в барах, клубах. Тогда в каждом городе были танцевальные клубы, с большим залом, куда люди приходили выпить пива и потанцевать, там всегда нужна была рок-группа – в таких местах мы и играли в течение года.

Вед.: И Гару ведь тоже так начинал?

ДЛ: Да, с живой музыки.

Вед.: В начале пути вы встретили человека, которого я очень уважаю – Жан-Клода Ванье ‹он много пишет, например, для Моран›

ДЛ: Да, это был первый, с кем я сотрудничал во Франции, когда я впервые приехал в Париж. Тогда одна фирма мной заинтересовалась, предложила выпустить во Франции сингл – и Ванье принял в этом участие. У меня остались самые теплые воспоминания, это очень хороший человек.

Вед.: И с тех пор вы выпускали диски и на французском, и на английском?

ДЛ: Да.

Вед.: Даниэль Лавуа на французском и на английском – это одно и то же?

ДЛ: Нет, это совсем не одно и то же. Мне кажется, когда я пою по-английски, я менее честен, я больше играю. А когда пою по-французски, я не могу спрятаться за словами. Поэтому я и перестал петь по-английски, мой последний английский диск вышел в 1994, и я думаю, что продолжать не буду. Однажды я решил, что у меня это не так хорошо получается.

Ведущий вспоминает Ils s’aiment, звучит отрывок.

Вед.: 2 миллиона проданных дисков, “Victoires de la musique” за лучший франкофонный альбом… Что вам запомнилось из того времени, что было главным?

ДЛ: Я был прежде всего напуган, я этого не ожидал. То есть, конечно, мы всегда ждем успеха, но когда он вот так сваливается на голову… Признаюсь, что меня это пугало, для меня всего было слишком… Но все же это было прекрасно, потому что для меня сразу открылись все двери, мне стало доступно то, о чем я и не мечтал…

Вед: …и встречи…

ДЛ: И встречи… Для меня это было большой удачей.

Вед.: Но последовал период немного хаотичный – вы все время меняли лейблы, почему?

ДЛ: Мой тогдашний агент был намного амбициозней, чем я сам, но его идеи не отличались последовательностью. Вот он и менял фирмы звукозаписи, все время в поиске чего-то…

Вед.: Так это не вы решали?

ДЛ: Нет, не я, и это раздражало людей. с которыми я работал. Для меня это было очень неспокойное время. Он всегда пытался найти решение одновременно идеальное и быстрое, что никогда не срабатывало. Возникало множество проблем, поэтому я давно и не работаю с ним. Это было невозможно.

Вед.: Но этот разрыв с агентом вызвал много серьезных трудностей.

ДЛ: Да, и я стал задумываться, хочу ли я продолжать заниматься своим делом, но… от любви не убежишь:)

Вед.: вы попробовали себя и в качестве актера.

ДЛ: В кино?

Вед.: Да.

ДЛ: Да, но актерский опыт для меня больше связан с мюзиклами. Когда Люк Пламондон предложил мне сыграть священника в НДдП…

Вед.: Но и до того вы уже участвовали в «Санд и романтиках» Катрин Лара

ДЛ: Там я только спел на диске, но не играл на сцене.

Вед.: Почему?

ДЛ: Думаю, меня это не привлекало. Наверное, я боялся. Уже не помню точно. А Люк (с НД) мне сразу сказал – у тебя нет выбора, если ты поешь на диске, ты и на сцену выйдешь, я и согласился. Я послушал музыку, мне понравилось, но мне показалось, что это красиво, но успеха иметь не будет. Это казалось настолько вне контекста, настолько нетипично, что был уверен – мы будем играть месяц-два, и все, я вернусь домой. Но… вышло по-другому.

Вед.: Вы записали еще и два диска для детей.

‹ДЛ говорит об исполнителях детских песен, которых я не знаю, как об образце, ссылаясь на своих детей›

ДЛ: Это песни, в которых звучит уважение к детям, и я хотел, чтобы таких песен было больше. Дети очень умные и восприимчивые существа, о чем часто забывают.

Дальше ведущий говорит о Филиппе Эйделе, одном из продюсеров Comedies humaines (он там и в роли музыканта, кстати) и ставит композицию с другого диска, выпущенного Эйделем.

Вед.: Почему вы выбрали Эйделя для работы над частью вашего диска?

ДЛ: Он прошел очень необычный путь, я считаю, что это отличный музыкант и очень приятный человек. Я нашел в нем то, что мне было нужно для этого диска, с ним я готов был рискнуть, и я счастлив, что мы работали вместе, и вдобавок мы стали друзьями.

Вед.: Значит, вы склонны к риску, приключениям?

ДЛ: Каждый новый диск – всегда немного авантюра. Тем более, когда делаешь диск не в духе времени, не следующий норме, – это риск, но и удовольствие.

Вед.: А что вы считаете сегодняшней нормой?

ДЛ: Мы с годами утратили ту свободу, которая была лет 20 назад, когда все было позволено. Тогда мы слушали все, что угодно – фолк, рок, французский шансон, мы были очень открыты. А теперь законы диктует форматное радио, и люди стали записывать песни для радио, а не для самих себя

Вед.: И тогда же, лет двадцать назад, появился интерес к этнической музыке, который и сейчас актуален.

ДЛ: Да, но, к сожалению, ее нечасто можно услышать по радио.

Вед.: У нас можно.

ДЛ: Да, я заметил, слушая вас, что у вас как раз такая передача, которую я бы и сам слушал.

Вед.:Спасибо, приятно это слышать… Расскажите еще немного о том, как вы работали над текстами вместе с Брисом Омсом и Патрисом Гирао. В текстах чувствуется филигранная работа…

ДЛ: Мне предлагают тексты… С Патрисом мы уже неплохо знакомы, писали вместе и раньше. Он и Брис часто предлагают мне тексты, я выбираю те, что мне нравятся, те, что мне близки. Мы совершенно разные люди, разного круга, но нередко видим вещи одинаково. Они мне всегда дают больше, чем нужно для песни, поэтому я берусь за ножницы:) – и обычно они остаются довольны. Они знают, что я всегда так работаю – мне нравится, когда у меня сначала много материала, из которого я оставляю главное, и они не возражают, все же делается ради песни, которая получится, а не личной славы каждого.

Вед.: Значит, можно сказать, что в ваших песнях нет случайных слов?

ДЛ: Да, каждое слово здесь для чего-то нужно, каждое должно что-то высказать, и как можно лучше – это я и люблю во французской песне, эту возможность говорить поэтическим языком о чувствах и о фактах.

Вед.: Какими качествами нужно обладать, чтобы работать с Даниэлем Лавуа?

ДЛ: (громкий вдох:)) Бог мой!... Не надо слишком серьезно к себе относиться. Но, с другой стороны, работать нужно очень серьезно, это важно. Остальное приложится:)

Вед.: Вы себя чувствуете по-прежнему квбекцем или уже и французом?

ДЛ: Я себя чувствую по-прежнему манитобцем, все из той же деревни.

Вед.: Она еще существует?

ДЛ: Она на грани исчезновения, но я туда обязательно заезжаю, когда бываю в Манитобе. Мои родители теперь живут в Виннипеге, но я всегда, когда навещаю их, беру машину отца и еду в родную деревню. Там километров двести прямой дороги, ни одного поворота, среди огромной равнины, где виднеются домики, совсем маленькие… потом они вырастают, я приближаюсь к своей деревне… замечательное чувство:)

Вед.: Значит, здесь, в Швейцарии, в ыне чувствуете себя как дома?

ДЛ: Я и горы очень люблю, но все-таки я с равнин… Многим этот пейзаж кажется скучным, а я обожаю равнины. Мне нравится, когда видно далеко, я люблю небо над равниной – оно там совсем особенное.

Вед.: Скажите несколько слов о последней песне, которую мы послушаем – Les paravents chinois.

ДЛ: Именно благодаря этой песне меня появилось желание записать альбом. Я не собирался этого делать.

Вед.: Почему?

ДЛ: Не знал, в каком направлении двигаться. Мне не хотелось повторяться, я хотел сделать что-то красивое, у чего был бы смысл… и когда я написал эту песню, я понял, что, наконец, что-то нашел, и сказал себе, что, если я смогу записать целый диск таких песен, я буду счастлив.

Вед.: Тогда желаю вам счастья:)

ДЛ: Спасибо:)